Машина влияния

Совершив обходной маневр в сторону Лакана, мы вновь возвращаемся к Фрейду, на сей раз, чтобы через теорию символического, а точнее, через топологию протяженности субъекта, напомнить об идее психической реальности. Вероятно, эту – деконструирующую оппозицию индивидуального/коллективного – реальность и можно считать настолько же собственно человеческой, насколько и протезирующей биологическую беспомощность человеческого существа, его нехватку органического. Психическая реальность настолько же психическая, насколько и техническая. Итак, память, сознание, восприятие непосредственно связаны с τέχνη, если не сказать прямо: они и есть τέχνη, или, еще точнее, parlêtre есть τέχνη.

Возвращаясь к Лакану, к разграничению символического и реального, нужно немедленно вспомнить о воображаемом и сделать на нем особый акцент. Теория протезов предполагает, что воображаемое, как и символическое, если их вообще можно разграничить (но при этом категорически нельзя сказать, что разграничить их нельзя), возникает как протез, заставляющий ликовать от встречи с собой (как с другим) и страдать в силу отчуждения (от себя в другом). Именно другой наделяет мое я образом распознаваемого, целостного, моторного существования. И именно в этом же другом-как-протезе покоится образ моей смерти (которая, разумеется, предстает как его возможная смерть).

Напомним, регистр воображаемого появляется в прямой связи с образом другого. По этому образу и по его подобию формируется представление о себе. Благодаря другому на свет появляется мое собственное я (moi). Поскольку сборка представления о себе предшествует моторному овладению собственным телом, Лакан называет функцию другого ортопедической. Другой буквально взращивает, воспитывает правильную (ορθός) форму, осуществляет функцию формообразования человеческого я. Или, в терминах Фрейда, другой – протез моего я[41].

История о восполнении нехватки органического, недостатка способностей отнюдь не нова. Главное не то, что Фрейд, как кажется сторонникам усматривать повсеместно одно и то же, повторяет Аристотеля, Платона или кого-то еще, если такое повторение вообще возможно. Главное, что он формулирует нехватку и ее восполнение[42] совершенно иначе, а именно через понятие протеза, и к этому мы еще вернемся. В то же время следы этой теории можно обнаружить и в платоновском диалоге «Протагор», к которому мы в очередной раз вскоре обратимся. Однако сейчас стоит, по меньшей мере, вкратце познакомиться с оригинальной теорией Эрнста Каппа. Сейчас мы остановимся на ней, во-первых, потому что ее нередко – и, на наш взгляд, скажем сразу, ошибочно – считают родственной теории протезов Фрейда, а, во-вторых, потому что известность теории Каппа, как бы парадоксально это ни прозвучало, скорее, впереди, несмотря на то, что сама она как будто бы далеко позади[43].

7. Бессознательные проекции органов Эрнста Каппа

Эрнста Каппа принято считать пионером философии техники. В 1877 году в книге «Основы философии техники» он сформулировал принципиальную мысль своей теории: техника— проекция человеческих органов (Organprojektion). Например, железная дорога – это проекция системы кровообращения, а телеграф – нервной системы. Само слово проекция, конечно, привлекает психоаналитическое внимание, к тому же если учесть, что Капп утверждает ее бессознательный характер. Однако не будем забывать: значение слова, как говорил Витгенштейн, – его употребление. Иначе говоря, проекция проекции и бессознательное бессознательному рознь. Слово бессознательное было весьма широко распространено в немецкой культуре XVIII–XIX веков. Им пользовались и Фихте, и Шеллинг, и Эдуард фон Гартман, автор книги «Философия бессознательного» (1869), и многие другие. Понятие проекция Капп в первую очередь заимствует из картографии, где оно означает отображение поверхности земли на плоскости.

Орудия для Каппа – антропоморфная техника, и их форма исходит из формы того или иного органа. Проекция органа подразумевает, что условием возникновения механизмов является органический прообраз (organisches Vorbild)[44]. Множество примеров связано с самым орудийным, весьма сложным и принципиально человеческим органом – рукой. Чаша – проекция горсти руки, крючок – согнутого пальца. Различные положения руки распознаются в копье, мече, весле, совке, граблях, плуге, лопате[45].

Техника является связующим звеном между человеческим телом и миром вне его. Здесь, конечно, вновь на ум приходит Фрейд с его мыслью о происхождении внешнего в результате дифференциации внутреннего. Человек Каппа, можно сказать, выворачивает себя наизнанку, создает внешнее по лекалам внутреннего. Техника оказывается материальным воплощением психики. Однако наше дело, как известно, заключается не в обнаружении сходств и подобий, а в различиях. И речь у Каппа, как у последователя Гегеля, идет в первую очередь о диалектике природы и культуры. Причем, в отличие от Гегеля, Капп стоит на материалистических позициях: место Абсолюта, отведенное Гегелем Духу, у Каппа занимает Техника.

Необычайно интересна еще одна мысль Эрнста Каппа: созданный человеком искусственный объект становится объектом самопознания и самосознания. Здесь мы тоже отмечаем, как Капп следует за Гегелем, но, что принципиально важно, самосознание у него осуществляется через технический объект. При этом новая техника, например телеграф как проекция нервной системы, не просто меняет систему коммуникации, но устанавливает новую эпистемологическую схему, позволяющую по-новому понимать саму нервную систему. Причем самосознание носит бессознательный характер. В общем, с некоторой долей иронии можно сказать: если Фрейд изобрел психоанализ, то Капп – техноанализ. Парадокс: механическое – образец осмысления органического.

Здесь можно вспомнить Норберта Винера, который в своей книге «Кибернетика» пишет, что создание машин, подражающих человеку, всегда выражалось на языке существовавшей в то или иное время техники. XVIII век породил множество автоматов. Для Лейбница образцом автомата выступает часовой механизм. Машина XIX века – тепловой двигатель, сжигающий горючее подобно тому, как сжигают мышцы человека гликоген. Автомат середины XX века открывает двери при помощи фотоэлементов или направляет ракеты туда, где луч радиолокатора обнаружил самолет.

Понятно, что протез – не проекция. Протез восполняет. Проекция отбрасывает внутреннее вовне. И действительно, если исходным положением теории протезов Фрейда является нехватка органического – то, что он называет органической беспомощностью, то для Каппа, следующего за Гегелем, ни о какой нехватке речь не идет. Человек для него – идеальное животное (Idealtier), вершина развития органической материи на Земле. Не только исходные позиции Фрейда и Каппа разные, но, разумеется, и следствия. Для Фрейда стык органического и технического неизбежно оказывается незаживающей раной. Капп же мыслит это пересечение не как разрыв, не как то, что «не срастается», но как связь, соединение природного и культурного. Здесь стоит обратить внимание в слове Organprojektion на его первую часть, на о́рган. Слово это двусмысленно, и этой двусмысленностью Капп как знаток античной филологии активно пользуется. В древнегреческом языке орган означает и привычный для русскоязычного уха орган тела, чувств, но также и, возможно, даже в первую очередь – это еще и орудие, инструмент. Когда Капп говорит о проекции органов, сам орган служит «переходом от органического к механическому»[46]. А теперь вернемся от проекций органов Каппа к протезам Фрейда. Обратим внимание на некоторые особенности теории протезов вместе с Бернаром Стиглером.

41

Интересно, что, когда речь идет о восполнении того, что называется дефектом начала, органической беспомощностью или, как мы предпочитаем говорить, нехваткой органического, и Фрейд, и Лакан прибегают к медицинской метафорике, что понятно, ведь речь идет о том, что предшествует явлению субъекта, о том, что его предзадает. И протезы, и ортопедия – понятия, в первую очередь, медицинские.

42

Пожалуй, стоит подчеркнуть используемое здесь нами понятие восполнения. Мы пользуемся им в том неразрешимом (undecidable) смысле, каким его наделил Деррида. Восполнение в деконструктивной логике не столько заполняет какую-либо нехватку – например, искусственное заполняет нехватку естественного – сколько одновременно производит замещение и приращение.

43

Мы имеем в виду совершенно банальную историческую деталь: книга Эрнста Каппа «Основы философии техники» (1877) впервые была переиздана на немецком языке в 2015 году (в 1970-е годы выходило небольшим тиражом факсимильное издание). На русском языке она так за 150 лет и не появилась, а издание его сочинений, в том числе «Основ философии техники», на английском языке готовится только сейчас, в 2016 году. Здесь же стоит сказать, что книга Каппа была в библиотеке Фрейда (спасибо за это указание переводчику «Основ философии техники» на английский язык Джеффри Кирквуду), но неизвестно, читал он ее или нет.

44

Kapp E. Grundlinien einer Philosophie der Technik. Hamburg: Felix Meiner Verlag, 2015. S. 3.

45

Традиция рассмотрения человеческой руки в качестве особенного человеческого органа идет, по меньшей мере, от Аристотеля, утверждающего в сочинении «О душе», что «душа есть как бы рука», что «рука есть орудие орудий», к Канту и Гегелю. Эрнст Капп продолжает эту традицию. См.: Maye H., Scholz L. Einleitung der Herausgeber // Kapp E. Grundlinien einer Philosophie der Technik. S. XXI–XXII.

46

Maye H., Scholz L. Einleitung der Herausgeber // Kapp E. Grundlinien einer Philosophie der Technik. S. xxiii.