Страница 11 из 15
– Хорошо, – печально согласился я с уговорами Снежки (слава богу, хоть имя вспомнил сам, без подсказки). – Попробую. А пока покажи мне, где можно умыться.
… Сразу после завтрака, я отправился на встречу с побратимом.
Тот возился на заднем подворье с рыжим жеребёнком. Подойдя поближе, я ужаснулся. Жеребёнок был чуть живой: весь ходуном ходит на слабеньких ножках, грива и хвост нечёсаные, сплошь в колтунах, круп покрыт струпьями.
– Во, – обрадованно загудел Илья, едва увидев меня. – Привет, Федя! Послушай-ка, какое дело! Выходим с отцом утречком за околицу, к целине направляемся, значит, деревья вчерашние, что я вырвал, на дрова пособирать. Глядь – мужик идёт из соседней деревни и вот этого жеребчика ведёт. И уж так мне коник понравился, что пристал я к тому мужику с расспросами: что да как. Он и отвечает, дескать, мол, веду продавать на ярмарку в Муром. И тут я понял: надо брать. Отец заартачился было, да я сумел уговорить его. Короче, столковались с мужиком за пять беличьих шкурок. Вот выхожу его, и станет он богатырским конём. Представляешь?
Я представлял. Этот жеребёнок годился только на корм волкам, что видимо прошлый хозяин и хотел устроить, да тут ему на пути Илья попался.
– Ты знаешь, Федя, я так рад, что мы побратались, – внезапно добавил Илья. – Я ведь все эти годы, один пока лежал, чего только не передумал. Кирьян, да Левко, мои ровесники, хоть и братья мне по матери, только заглянут раз в полмесяца и всё. Чего им с калекой делать? Я их не виню. А только так тошно иногда было на свет белый сквозь окошко глядеть. Без ног-то ни друзьями не обзавестись, ни за братьями с сёстрами не угнаться. Отец с матерью вечно в поле, да на иных работах. Ты не знаешь, что это такое после тридцати лет одиночества вдруг ноги обрести. Да в придачу и с тобой побрататься. Да я за тебя любую смерть приму, потому как ты не просто по-доброму ко мне отнёсся. Я ведь понимаю, каково это – князю со смердом поравняться. Ты не переживай, я не уроню твоей чести. А хочешь, так боле, кроме нашей деревни, никому не скажем, что мы побратимы! Хочешь?
И так он все это бесхитростно выложил, что устыдился я своих недавних мыслей и вдруг подумал, что может не так уж и плохо иметь побратима-славянина. А пока же перевёл разговор на другое:
– Не бери в голову. Лучше ответь, что с жеребчиком-то думаешь делать?
– Да слыхал я от одного странничка, что ежели коня кормить только белоярой пшеницей, да поить только ключевой водой, да выводить его на заре в луга – по росе поваляться, то станет он богатырским конём. Вот и думаю, авось поможет!
Я, конечно, сильно засомневался, но уж больно не хотелось Илью разочаровывать:
– Посмотрим! Ну что, завтра отправимся за живой водой?
– Ой, я не могу, – испугался побратим. – А кто ж Бурушку выходит? А кто за твоим Самумом присмотрит? Отцу-матери не по силам. Может, других кого с собой возьмёшь? Хоть тех же Кирьяна с Левко. Они и лес хорошо знают. Из меня-то лесовик никакой. Чем я тебе помогу?
Так я и поступил.
На рассвете следующего дня вся деревня провожала нас в поход. Снежка повисла на шее и прошептала:
– Береги себя. И на рожон не лезь.
Прямо жена заботливая, однако…
***
Кирьян да Левко, два очень схожих мужичка (пегими, вечно всклокоченными бородами и привычкой щуриться при разговоре), оказались отличными проводниками. Но этого оказалось мало для удачи. Целый месяц мы потратили на поиски. По десять пар лаптей стоптали (пришлось лапти носить, а то сапоги мои совсем развалились). Увы, заповедная роща словно испарилась.
– Не иначе, как леший нас водит, – уверял меня Кирьян. – Ну, сам посуди, уж мы все твои стоянки отыскали. До единой. Весь твой путь повторили до самой мордвы. А рощи-то нет!
– Точно! – поддерживал Левко. – Видать, лешак-то пожалел тебя один раз. А во второй решил отказать. Тут уж, князь, ничего не поделать. Давай-ка повертаем взад. Опять же, дома работы невпроворот.
Я кое-как выпросил себе ещё несколько дней, но впустую. Пришлось возвращаться в деревню…
– Ничего, Федь, – стал при встрече утешать меня Илья. – Не горюй! И вообще, пока тебя не было, я вот что решил. Раз из-за меня убыток претерпеваешь, то пока не отыщем для тебя чуда чудного, не будет мне покоя. Не допущу, чтобы ты с пустыми руками остался. Так что, вот тебе моё братнее слово! Все силы положу, а будет у тебя если не живая вода, то иная диковина, о какой даже царям заморским и не мечталось! Вот!
Не стал я вслух высказывать сомнения, одолевшие меня при этой клятве. В Индии, или Магрибе – да, есть смысл поискать! А на Руси? Ну, разве здесь могут сыскаться магические предметы, свидетельствующие о могуществе их создателей? Хотя с другой стороны, ведь живая-то вода скрывалась не где-нибудь, а здесь, на севере! Это ли не знак судьбы? А то, что она «утекла» из моих рук, так ведь не впустую – на благое дело. Так что буду верить, что удача не отвернулась от меня.
Осталось только крепко обняться и скрепить наш союз рукопожатием. Илья, явно обрадованный тем, что я принял его помощь, лукаво подмигнул и воскликнул:
– А давай-ка я тебе теперь покажу Бурушку.
Он сорвался с места и скрылся в овине, ставшем конюшней. Оттуда донеслось игривое ржание, и вскоре он уже выводил на двор гнедого двухлетка.
– Вот! – горделиво подбоченился Илья. – Мой Бурушка!
У меня чуть глаза на лоб не вылезли:
– Это что, тот самый жеребёнок-доходяга?
– Ага, – заулыбался новоиспечённый коновал. – Представляешь, ты в лес ушёл, а ему на третий день все хуже и хуже. Уже и с земли не встаёт и не ест. Ну всё, помирает мой Бурушка. Я и руки опустил было. Сижу дома, горюю, вдруг вижу – бурдюк твой брошенный из-под живой воды. Я его поднял, а там булькнуло чегой-то! Короче, я с него плошку-то живой воды и сцедил! Со стеночек! Бурушке своему сразу отнёс. И всё! Встал на ножки мой коник и пошёл расти прямо не по дням, а не знаю, как. А я ему ещё и сам бурдюк скормил, на полоски нарезал и скормил. Вдруг, думаю, он тоже впитал в себя живой воды. А Бурушке моему – всё польза. Так что думаю, месяц-другой и у меня не конь будет – а загляденье.
Я совершил несколько успокаивающих дыхательных упражнений, посмотрел на чистое синее небо, что раскинулось над нами, и подумал, что прав был один древний иудейский мудрец, сказавший, что всё вокруг нас "суета сует и всяческая суета". А, подумав так, расслабился и сказал побратиму:
– Это точно! Ну а теперь готовься, будем делать из тебя богатыря!
И потянулись размеренные дни. С утра до вечера мы с Ильёй пропадали в поле, сопровождаемые детишками, с любопытством глазевшими на наши упражнения. Для начала я решил обучить побратима правильному бою. Пару дней ушло на изготовление деревянных мечей и щитов. На утро третьего я показал Илье как правильно держать меч, начальные выпады и приёмы парирования. А потом сказал:
– Давай попробуем. Бей.
Я выставил свой меч острием вверх, приветствуя Илью. И тут он ударил!!! Мой меч словно снесло ветром! А рука онемела до локтя!
Ещё несколько раз я честно пытался обучить побратима, так же как учили меня. Но тщетно. Каждый поединок заканчивался после первого же удара Ильи. Дошло до того, что я стал бояться крепко сжимать рукоять меча, а это уже никуда не годилось.
Тогда я просто стал показывать основные движения и их связки, а он повторял в поединке с невидимкой. Я смотрел со стороны, как он работает, и внутренне ужасался. Илья мог без устали прыгать хоть целый день с тяжеленным древесным стволом, заменившим ему меч. Рассекаемый стволом воздух издавал гудение, слышимое, наверное, даже в деревне. Изящества в этом не было никакого, зато внушало священный трепет.
О таком богатыре наверняка мечтают все правители мира. Илья ещё не понимает, что стоит целой армии. Но уже сейчас ясно, что ему предстоят великие битвы, и великая слава. Главное, чтобы рядом был человек, способный подсказать дельную мысль в затруднительном положении. А то слишком уж он добродушен и наивен. И я окончательно решил, что этим человеком для Ильи буду я. В Эсфахан возвращение с пустыми руками заказано. А заняться поисками неизвестно чего, да ещё и неизвестно где, с таким товарищем не в пример сподручней.