28 июля

Щеки Роузмари начало приятно покалывать, и она почувствовала, как краснеет.

– Неужели речь обо мне, ми… Эдвард? – спросила она.

– Я обратил внимание, Вы редко бываете в церквях, – мистер Фергюсон проигнорировал вопрос девушки, поменяв тему, – в Лутоне Вы их посещали?

– Очень редко, – Роуз почувствовала разочарование, – тема эта вообще серьёзная и сложная, боюсь сказать что-то неправильное, но моя семья редко посещает церковь из-за недостаточной набожности.

– Я понимаю Вас. Моя семья начала ходить в церковь только тогда, когда выяснилось, что Вайолет там каждое воскресенье, а родители все мечтают, чтоб я взял её в жены.

– А Вам она не нравится? – спросила Роузмари.

Юноша усмехнулся, прошёл к дивану и сел на него. Роуз там уже сидела.

– Я почему-то сейчас вспомнил моих родителей. Они бы начали отвечать с «милая моя Роузмари», но я не хочу начинать свой ответ так.

– Скажите просто прямо, – попросила Роуз, – нет ничего ужасного в том, что к Вайолет Вы не испытываете нежных чувств и привязанности.

– Не испытываю. Вы правы. Но к сожалению родители сочли этот брак единственным возможным.

– Неужели в Лондоне больше нет подходящих Вам невест? – удивилась Роуз.

– По мнению родителей, нет.

Роузмари замолчала. И Эдвард тоже не осмеливался что-то говорить.

Ближе к вечеру в дом снова явились гости, которые никаких тёплых чувств ни у кого не вызывали, кроме миссис Фергюсон, которая практически кинулась открывать им двери, говоря любезности и отсыпая комплименты. Со стороны это смотрелось настолько нелепо, что Роуз пришлось практически насильно сдерживать собственные эмоции.

Миссис Стрикленд вызывала у Роузмари противоречивые чувства, но в них все равно побеждало отвращение и беспричинная злоба, которую хотелось выплеснуть ядовитой фразой словно случайно слетевшей с языка. Особенно хотелось сказать это про её длинные пальцы и вытянутое лицо с надменным взглядом.

Как выяснилось, гости прибыли узнать, как чувствует себя мисс Фёрт, но сердце Роуз это не растопило, так как девушка прекрасно видела, что миссис Стрикленд хочет только продемонстрировать свою власть и авторитетность, потому что когда все прошли в гостиную, она сразу же обратилась к миссис Фёрт:

– Вам стоит пересмотреть туалет своей дочери. Корсеты ей категорически нельзя носить, судя по её дурному самочувствию сегодня в церкви, что могло, упаси Господи, привести к кончине. Хотя тогда, – женщина окинула взглядом будущего родственника, – у мистера Фергюсона появилась бы возможность заработать.

– Что Вы, миссис Стрикленд, – мужчина, казалось, подавился, – для своей семьи я сделал бы все бесплатно.

Роузмари стало дурно от подобной беседы, и она почувствовала, как закружило голову. Мысль была одна, чтоб разговор был сейчас же хоть кем-нибудь прерван, но гостья продолжила.

К счастью, она увидела Эдварда, который пересел к ней ближе и позволил слегка облокотиться на свое плечо.

– То, платье, миссис Фёрт, что сейчас на Вашей дочери, мне нравится. Оно выглядит достаточно скромно, но Вашу дочь это только красит. Хотели бы Вы, чтоб я дала пару адресов замечательных ателье, где мы шьём платья для Вайолет? Выйди вперед и немного покружись.

Девушка подчинилась, кружась в центре гостиной.

– Замечательная ткань, а как её пошили! – восхищалась миссис Стрикленд. – На Вайолет это платье выглядит просто чудесно. Как Вы думаете, миссис Фёрт?

Было видно, что мать Роуз оскорбили слова гостьи, но та, распахнув веер, очень старалась сделать свой голос как можно более дружелюбным.

– Да, платье у мисс Вайолет замечательное! И, конечно же, я хотела бы узнать адреса этих прекрасных ателье, тогда мы сможешь пошить для Роузмари платья ничем не хуже, чем у мисс Стрикленд.

Роуз, знающая свою мать достаточно давно, чтоб безошибочно определять её настроения, моментально заметила красные щеки и лёгкую дрожь мышц лица. Миссис Фёрт была зла. Впервые зла на кого-то другого кроме Роуз.

– Вот и замечательно! Я рада, что теперь Роузмари будет лишена такой муки как корсет.

Эти слова миссис Стрикленд звучали удивительно искренне, и Роуз уже и не знала, что должна была испытывать к этой женщине. Отвращение или благодарность.

К сожалению мир не делится на чёрное и белое, поэтому Роузмари испытывала эти чувства одновременно.

На следующий день, когда Роуз было приготовилась к дневной скуке, в дом явились кавалеристы. Солдаты Британской империи. Сейчас они были в красных костюмах, со сверкающим золотом на груди. Все молодые, высокие, стройные и ужасно шумные, желающие женского внимания и вина. Вина покрепче и побольше. И рядом с ними был Эдвард в своем черном костюме. Роуз заметила, что на их фоне он казался болезненным мальчиком. Худым, тихим и бледным, но при этом он был их лучшим другом.

Посыпались имена. Каждый желал познакомиться с Роуз, но она как могла держалась независимо и отказалась от вина.

В гостиной было ужасно шумно, но никто не спешил навести порядок, так как прислуге Эдвард дал распорядок заниматься своими делами, а родителей Эдварда и Роуз просто не было в доме. Мистер Фёрт отправился в похоронное бюро вместе с мистером Фергюсоном, так как последний хотел показать родственнику свою работу, которой страшно гордился. А миссис Фергюсон увела свою кузину в гости к своей подруге для личного знакомства. Эдвард и Роуз как уже дети взрослые были оставлены дома одни с прислугой.

Роуз понимала, что для Эдварда это была прекрасная возможность привести в дом гостей, с которыми ему действительно хотелось проводить время.

Роуз сидела на диване, испытывая одновременно смущение и негодование. Она находилась в компании большого количества мужчин, а рядом не было ни одной женщины. Это могло ударить по репутации Роуз.

На диване слева от неё расположился один юноша, справа был Эдвард. Все остальные же расселись по гостиной кто куда, закидывая ноги в сапогах куда им вздумается. На подошве щедро налипла весенняя грязь. Они пили принесенное им вино, шутили, раскатисто смеялись и хотели танцев. Жаль, дама была одна.

– Значит, Вы родственница нашего Эдди? – спросил один из солдат.

– Да, я приехала из Бедфордшира, из Лутона. Всего на месяц, погостить.

– Прекрасная, прекрасная Роузмари, – с какой-то печалью в голосе пропел мужчина, – если будет возможность, я обязательно к Вам заеду в гости. Запомните меня! Имя мое Лешек Домбровский.

– Запомню, – растерянно ответила Роуз, – Вы не из Англии?

Мужчина в ответ рассмеялся, а потом ответил:

– Родился я в Лондоне, только родители мои из Польши. Переехали в своё время, отцу работу предложили. Решили ехать.

– Удивительно, не думала встретить кого-то с материка, но при этом не из Франции, – проговорила Роузмари.

Мужчина снова рассмеялся.

– Как видите, перед Вами чистокровный поляк! – он вдруг вскочил с кресла и очень низко поклонился.

– Не обращайте внимания, мисс Фёрт, просто Лешек очень любит себя показать, необходимо ему женское внимание как воздух, – ответил другой из солдат.

– Да, – вдруг подтвердил слова друга Эдвард, – Лешек у нас сердцеед. Так что, Вы, Роузмари, даже не смейте подходить близко к этому подхалиму.

– Что же Вы даме про меня глупости рассказываете? – мистер Домбровский сел обратно в кресло.

Мужчины засмеялись, хотя это было больше похоже на женское хихиканье сплетниц.

Роузмари уже начала чувствовать себя комфортно, надеясь, что гости уйдут до того, как в дом явятся родители. Словно опасаясь того же, вдруг заговорил один из солдат.

– Когда нам пора будет уходить? Не хотелось бы натолкнуться на твоих родителей, Эдвард.

Внешность у этого мужчины была привлекательная, только усы Роуз смущали. Не любила она ни бороды, ни усы. Ее отец всегда ходил с идеально выбритым лицом.

– Отец из похоронного бюро придет только к ужину ближе. Он не прекратит нахваливать свой бизнес, пока мистер Фёрт сам не потребует, чтобы они уже отправились домой. Я знаю его…