Страница 36 из 43
— Я не чувствую себя на своем месте в этой роли. Может быть, со временем… Не знаю.
Туу-Тикки села рядом и поцеловала его в щеку.
— Все у нас получится. А если нет — ты всегда сможешь уйти.
— Куда я уйду от тебя? — вздохнул он.
========== 18 ==========
— Душко Гойкович? — спросила Туу-Тикки.
Грен оторвал взгляд от книги и посмотрел на нее. Утренняя, с ясным взглядом, жемчужно-пепельными — когда успела перекрасить? — волосами. Босые ноги, длинная темно-голубая юбка, каждый ярус которой отделан кружевами, широкий кожаный пояс с тремя пряжками, белая блуза с глубоким вырезом. Глаз не оторвать.
Грен потер лоб и кивнул, сообразив, что она спрашивает про музыку, которую он слушал в гостиной.
— Да, он. Когда ты только успеваешь покупать и слушать все, что слушаешь?
— Покупать — через интернет, слушать — а когда вяжу или открытки делаю. Что читаешь?
— «Исчезновение святой».
— Оригинал?
— Перевод. Какая нам разница?
Туу-Тикки посмотрела на аляповатый рисунок на обложке.
— Так ведь на русский, — объяснила она. — Скорее всего — советских времен, а значит — цензурированный.
— Что-то я не заметил цензуры.
Он отложил книгу и поморщился от боли. Она, конечно, заметила.
— Что такое?
— Перенапряг запястье. Бывает. Скоро пройдет.
Туу-Тикки фыркнула и унеслась, взметнув ветерок подолом. Через минуту вернулась, неся початый тюбик. Села на пол рядом с креслом, расстегнула манжет рубашки, закатала и начала втирать в руку прохладный зеленоватый гель. Объяснила:
— Так быстрее получится.
Джаз вдруг сменился испанскими средневековыми кантигами. Контраст показался Грену диковатым.
— Ты непривычно смотришься с волосами такого цвета, — сказал он.
— Самое неприятное, что его придется обновлять каждый месяц, — пожаловалась она. — Впрочем, это касается любого цвета. Хотя, конечно, при такой длине это особенно муторно.
— Кожа немеет — это нормально?
— Да, тут анестетик в составе. Хороший препарат, я его на себе испробовала. У меня время от времени руки начинают болеть, если слишком много вяжу на тонких спицах — мышцы сводит. Ты не видел с утра наших гостей?
— Они ушли в сад после завтрака. Кодзу изучает этот мир, Доминик — не знаю. Похоже, переваривает впечатления. Они не слишком расположены к общению.
— Я, признаться, тоже. — Туу-Тикки закончила втирать гель, но руки Грена не отпускала. — У тебя потрясающе красивые руки, — сказала она. — Даже жаль, что я совсем не умею рисовать.
Грен посмотрел на нее.
— Кажется, это я должен делать тебе комплименты?
— Только при условии, что мы играем в социальные гендерные игры.
Он задумался над ее словами, застегивая манжету. Туу-Тикки встала, оправила юбку, кинула тюбик на стол рядом с книгой.
— Я когда-то очень любила Амаду, — сказала она. — Только не перечитывала уже лет десять, а то и пятнадцать. Вот эту книгу — путаю с историей Терезы Батисты. Священник-коммунист — он ведь отсюда?
— Абелардо Галван? Да. Что с ним будет, не помнишь? Останется жив?
— Не скажу, — рассмеялась Туу-Тикки.
Грен притянул ее к себе, положив руки на талию.
— Не помнишь?
Туу-Тикки улыбнулась и позволила усадить себя на колени. Перекинула волосы на грудь, прижалась к его плечу.
— Просто — не скажу. Под эту музыку как-то особенно остро ощущается, что Калифорния была испанской колонией, верно?
Грен, сосредоточенный на собственных ощущениях, ответил не сразу. Туу-Тикки провела кончиками пальцев по его шее — от уха вниз, к ключице. Поерзала, устраиваясь поудобнее.
— Сейчас от испанского владычества осталась только архитектура, — глуховато отозвался он. — И то в основном на юге.
Он провел ладонью по ее бедру, ощущая тепло тела под тонкой тканью. Кажется, белья на Туу-Тикки не было. Интересно, она вообще его носит? Грен покосился на выемку между ее грудей в вырезе блузы. Туу-Тикки улыбнулась. От нее пахло духами и зеленым чаем с жасмином, но под этими запахами таился ее собственный аромат, от которого у Грена всякий раз тяжелело в паху.
Он попытался понять, что она имела в виду под социальными гендерными играми. Но мысли уплывали совершенно в другую сторону. Если он сейчас ее поцелует, она не будет против? Насколько много воли он может дать рукам? Как себя вести, если у него сейчас встанет — а это непременно случится, вопрос минут, можно сказать?
В колледже в отношениях с девушками Грен привык играть в «ледяного принца» — в основном потому, что был не заинтересован. Он отлично знал, что однокурсницы использовали отношения с ним, чтобы повысить статус в кругу сверстниц. Он никого и никогда не приглашал на свидания. Он соглашался пойти с кем-то только в том случае, если девушка предлагала что-то действительно для него интересное — фильм, или концерт, или шоу. Он всегда платил за себя сам, всегда держал дистанцию и целовался только раз — из любопытства. Ему всегда казалось, что он еще успеет и что на одной физиологии отношений не построить. Позже Грен крепко пожалел об этом — лучше бы у него остался хоть какой-то опыт секса по взаимному согласию. Стать «девочкой» тюремного руководства, будучи девственником…
Грен отлично знал, как пробудить желание и страсть в мужчине. Научился — за столько-то лет. Он понятия не имел, как распознать желание женщины и как вести себя с женщиной, которая ему желанна.
— Не думай и не вспоминай, — велела Туу-Тикки и поцеловала его.
Сердце заколотилось чаще. Они тянулись друг к другу, словно каждый был водой, а они истомились от жажды. Грен чувствовал, как Туу-Тикки гладит его шею под волосами, выгибается в его руках, как часто дышит, когда он гладит ее грудь и выступающий под белой тканью сосок. Желанная и прекрасная, легкая и соразмерная, созданная для него, тайна тайн и ответ на все вопросы…
Опыт? Практика? Искушенность? Грен чувствовал, что вот-вот кончит от одних поцелуев. Звучала Santa Maria Amar Devernos, но только это Грен и воспринимал в окружающем мире, сжавшемся до женщины в его руках, до ее губ и пальцев.
Он гладил ее колени и бедра, сминая ткань и жесткие кружева. Она вцепилась ногтями в его загривок, когда его ладонь скользнула под юбку и двинулась вверх; ахнула ему в губы, когда он коснулся ее, горячей и влажной, и развела ноги, раскрываясь для его пальцев. Грен ласкал ее, а она вскрикивала, вздрагивала, изгибась в его руках, и кто из них кончил первым — какая разница?
Он облизал мокрые пальцы, чувствуя, что, пожалуй, готов повторить. Она глядела на него затуманенными глазами, глубоко и медленно дыша.
— И что бы нам было не дойти до спальни? — наконец произнесла она.
— Может, в следующий раз дойдем? Мне показалось… невежливым не уделить тебе должного внимания.
Туу-Тикки посмотрела на него долгим внимательным взглядом.
— Будем предусмотрительнее впредь, — сказала она. — И ведь предупреждали нас… Но правда, откуда нам было знать?
— Ты о чем? — не понял Грен.
— Два эмпата, сердце мое. Ты ловишь твои эмоции, я ловлю твои, они отражаются и усиливаются, и получается… что получается.
— О, — наконец понял он. — И помножить на тактильный контакт.
— И на эстетический компонент.
— Красота и желанность — вещи разные. Правда, не в этом случае. Ты… — он помотал головой. — Я таких слов не знаю. Ни на одном языке.
— Нафиг слова, — она потянулась, выгибая спину. Он погладил ее по груди, обходя соски. — Ох… Никогда никого так не хотела, как тебя. Интересно, чистокровные сидхе так же красивы, как ты? Хотя мне без разницы.
Киану подкрался к ним и прыгнул, охотясь на волосы Туу-Тикки. Она подхватила расстелившиеся по полу пряди, поцеловала Грена и встала.
— Ты говорил, у тебя сегодня гости?
Грен посмотрел на часы над камином.
— О да. Минут через пятнадцать. Как раз приведу себя в порядок. Хороши бы мы были, если бы они пришли сейчас.