Подарок к Рождеству

Тонконогая, длинная, кажущаяся тощей на фоне упитанных мохноногих и длинногривых вороных, эта лошадь не принимала участие в забаве, но с любопытством наблюдала. На шее лошади, у самый ушей, были повязаны несколько пестрых лент.

— Интересно, какой она породы? — спросил Стив.

— Теке, — сзади донесся скрипучий голос.

К ним подошел старик в побитой джинсе, с экзоскелетом на правой ноге.

— Вы же от миссис Шук? — он протянул руку. — Я Лус. Текинка она. Лошадка Таи Эккенер.

— Мы с Денисом, — поправил Стив, пожимая грубую мозолистую руку. — Первый раз в жизни вижу, чтобы лошади играли в мяч. Я вообще впервые в жизни вижу лошадь не под седлом или не в упряжке.

— Дэнни тоже от миссис Шук пришел, — сообщил Лус. — Хороший парень, работящий. А вы тоже поработать решили?

— Я — да, — твердо ответил Баки. — Физического труда я не боюсь, но с лошадьми раньше дела не имел. Баки Барнс.

— Научим, — Лус похлопал его по плечу. — Дэнни тоже ничего не умел — всему научился. До инструктора поднялся. Мы его зовем, если работы много. Никогда не отказывается.

— Стив Роджерс, — Стив протянул руку. Лус пожал ее с неожиданной силой. — Я просто пришел посмотреть, а там увидим. Я лошадей опасаюсь, — признался Стив. — С парашютом прыгать не боюсь, а лошадь — это что-то запредельное.

— Ты и без парашюта не боишься, — тихо пробормотал Баки.

— Ну, если что, у нас и в кузнице дел хватает. Да и навоз выгребать, — хмыкнул Лус, — можно не прямо из-под лошадей.

— Обещать не буду, — предупредил Стив. — Мне еще деревья сажать…

Баки достался крепкий тычок в бок.

— А ты на половину недели, — посоветовал Баки. — Хотя как знаешь. Я вот точно дней на пять.

— Двадцать пять долларов в час, — сказал Лус. — С семи утра и до семи вечера. Работы всегда много. Идемте, покажу вам хозяйство.

Просторная и светлая, изнутри конюшня вмещала совершенно разные службы. Денники, где лошади могли находиться без привязи, имели выход в леваду, так что конь в любой момент могли выйти на улицу. Лус пояснил, что при необходимости эти двери закрываются из левады. И, конечно же, недолюбливающие друг друга лошади попасть в одну леваду не могли.

Стива поразил солярий для лошадей. Там как раз стоял кто-то большой и, конечно же, черный.

— Вороные, — поправил Лус, когда Стив спросил, все ли фризы черные. — Эта масть называется вороная. Фризы могут быть темно-гнедые, но таких мало. У кобыл допускается белое пятно на морде. На солнце увидите, как они в рыжину отливают.

— А зачем солярий? — спросил Баки. — Мы же в Калифорнии.

— Так зимой стоят чаще всего в помещении, а витамин дэ вырабатывать-то надо! А то и жеребята рахитиками растут, кобыла скинуть может. Линять начинают невовремя, в депрессию впадают. Лошадь в депрессии — это вам не кот начхал.

— Сколько у вас их всего? — спросил Баки.

— Сорок четыре и Дейдара. Три племенных жеребца, одиннадцать жеребят, десять меринов, остальные кобылы. Племенное хозяйства, да покатушки, да аренда под всякое.

Работы тут явно много, прикинул Стив. Почистить лошадей, убрать в деннике, задать корм, позаниматься с теми, кто приезжает пообщаться с животными или научиться ездить. Надо содержать в порядке сбрую, обучать лошадей. Во дворе Стив видел несколько разных повозок, красивых, похожих на кареты без верха, пару телег. Кто-то должен был ухаживать и за этим. А если животное заболеет — нужно лечить. Стив смотрел фильм о скачках, о великолепной лошади, в которую никто не верил, но она выигрывала приз за призом. В момент своего триумфа она сломала ногу, Стив потом долго не мог успокоиться, с такой реалистичностью это показали. Лошадь лечили, держали в специальном станке, но она снова ломает ногу и….

Калека, напуганный и беспомощный, ты никому не нужен.

Так, стоп, Стивен Роджерс, не дай себе испортить этот день своим самоедством. Линька — не оправдание.

— Вы говорили, что вы кузнец. Покажете? — попросил Стив. К тому же у Баки вон глаза загорелись, от украшенных серебром уздечек не оторвать.

— Я уже почти и не кую, здоровье не то. Вон Дэнни здорово ковал, откуда надо у парня руки растут. Но занялся скрипкой своей — и все, не берется. Нет, я понимаю, скрипачу руки надо беречь, но обидно, кузнец он был от бога.

Лус повел Стива и Баки в шорную.

— Я больше тут сейчас, — сказал он. — Сами мы сбрую почти не делаем, только чиним, но хозяйство у нас большое и в шорной тоже работы много. Путлище перетрется — новое не заказывать же, быстрее самому сделать. Повод порвется или еще что… — Лус указал на ремни, висящие тут и там связками разной ширины и цвета.

Баки ходил по шорной, трогал сбрую. Запах выделанной кожи и лошадей ему нравился. Ножи для раскройки кожи хотелось взять в руки, попробовать в деле.

Стиву очень понравились некоторые седла. Чаще всего простые и гладкие, некоторые имели тиснение. Вот койот гонит кролика, вот странные птицы обнимают солнце, а здесь необычные узоры.

— Красиво… — он провел пальцами по тиснению.

— Это парадные седла, — объяснил Лус. — Учатся-то все на обычных.

— Хочу научиться, — объявил Баки. — Хочу научиться делать такие штуки.

Над стивовой головой басовито жужжал шмель. Проснувшийся рано, готовый к поискам пропитания и не находящий почти ничего, что могло бы дать хоть немного нектара.

Стив засел у бассейна с самого утра, сразу после пробежки, упражнений и вытаскивания Баки из кровати.

— Еда! — веско припечатал Стив на попытки друга залечь спать дальше. — Потом делай, что хочешь, хоть гнездо из одеял.

Принесенный Стивом йогурт Баки выпил, поблагодарил и заполз обратно. Вчерашний поход на конюшни им, непривычным к верховой езде, дался непросто. У Стива до сих пор немного болели ноги: против лошадей сыворотка оказалась бессильна. Ездить верхом профессионально Стив учиться не собирался, но хотел потратить какое-то время на то, чтобы не падать так позорно с лошадиной спины.

Стив вздохнул, повязал на голову цветастую бандану, одолженную Денисом: солнышко припекало. Да и за пределами ситтина дул холодный ветер с океана, отчего казалось, что градусник врет и никакие там не семьдесят четыре, шестьдесят и ниже.

В скетчбуке с утра уже появилось несколько набросков. Не рисовать в эти дни Стив не мог, даже вчера на ранчо набросал леваду с лошадьми и несколько узоров с седел. Лус и Денис с Маруном в поводу были одобрены прямо там.

Туу-Тикки возилась в цветнике неподалеку — что-то подрезала, поправляла, рыхлила грунт и все время общалась с растениями — разговаривала с ними, негромко напевала. Она была в коротких синих легинсах, зеленой футболке и рабочих перчатках. Волосы короной лежали вокруг головы. В скетчбуке у Стива уже была пара набросков. На одном Туу-Тикки задумчиво курила трубку и читала книгу, на другом, крупным планом, она поливала цветы, что-то ярко-сиреневое и тропическое.

А Стив рисовал нарциссы. Они уже полностью высунулись из земли, выпустили бутоны, обернутые пленчатым покрывалом, Туу-Тикки говорила, как оно называется, но Стив забыл. Только один цветок раскрылся наполовину, показывая нежно-кремовые, почти белые лепестки.

— Такая дождливая зима, и такая дружная ранняя весна, — сказала Туу-Тикки и потерла лоб запястьем.

Она окинула взглядом розарий, стянула перчатки, кинула их на землю и устроилась на качелях. Духи принесли ей трубку и табак.

— Я привык к более суровым зимам, — Стив украдкой набросал качели. Обозначил кусты роз, наметил позу Туу-Тикки. — А здесь даже снегопада не было такого, чтоб по уши замело.

— И не будет, — сегодня табак Туу-Тикки пах выдержанным черносливом. — Это же субтропики, Стив. За снегом надо ехать на север.

— Или высоко в горы, — сказал Стив. — Но к горам я не готов. Мы с Баки смотрели фильм про Патагонию, там красивый ледник, голубой. Волшебный цвет.

Из-за розового куста вышел Акури, вспрыгнул к Туу-Тикки на колени. Он был единственным из котов, кто освоил сад. Барон пока не уходил дальше крыльца, а Юми вообще не покидала дом. Предпочитая созерцать сад из открытого окна.