Подарок к Рождеству

— В современных законах прописано, что женщины обязаны заниматься только домом и семьей?

Стив пожал плечами:

— Не знаю. Современных я не читал.

— Хорошо, в каких-нибудь известных нам законах это прописано?

— Нет, — выдавил Стив.

— В каких-нибудь известных тебе законах прописано, что есть что-то, чем женщины заниматься обязаны?

— Нет.

— Есть какие-то запреты только для женщин?

— Нет.

— Ну и все. Женщины по закону могут все то же самое, что могут мужчины, так же, как это могут мужчины.

— Но они должны… — начал Стив.

— По закону — нет. Стив, я отлично помню, что ты готовил еду и убирал квартиру, когда твоя мама работала.

— Ей было некогда, Баки. У нее были совершенно зверские смены. Она все время брала сверхурочные.

— И кто занимался домом?

— Ну… я, когда не очень болел. Мама же уставала. Я сам так решил. Только стиркой не занимался, она не разрешала.

— То есть в вашей семье хозяйством занимался тот, кто не ходил на работу. В моей, кстати, тоже. И что? Это справедливо. Если муж и жена оба работают, кто должен заниматься домом?

— Жена, — неуверенно ответил Стив.

— Работают оба. Это несправедливо.

— Муж работает больше.

— У обоих восьмичасовой рабочий день, это по закону так.

— Муж зарабатывает больше.

— Нет, если жене за ту же работу платят столько же. Кто должен заниматься домом?

Баки охватил азарт. Ему было неважно, что он сам думает о распределении домашних обязанностей — он хотел подловить помешанного на справедливости Стива.

— По твоей логике выходит, что оба. Но это же всегда была женская обязанность, дом и семья. Я вот совсем ничего не понимаю в детях. Алька вчера говорил со мной, а я ничего не мог сказать правильно. Женщины знают, как говорить с детьми. Так что воспитание детей точно их обязанность.

Баки сел прямо.

— Прости, Стив, но мой расклад таков, что это моя обязанность. Если мне придется для этого научиться тому, что умеет любая женщина — буду учиться. Потому что я не желаю приводить в свою семью постороннюю бабу только потому, что не умею воспитывать детей. И, кстати, Альку воспитывают в основном Денис и Грен.

— А разве этому где-то учат?

Баки говорил логично, его аргументы сложно было отрицать, его вообще было сложно переспорить, именно Баки всегда выигрывал в словесных баталиях. Но… но как так, получается, что Стив делал и собирался дальше делать неправильно?

— Оуэн и его Джейк это умеют, у них есть ребенок. Лерой и его муж это тоже умеют, у них тоже есть ребенок. Все они мужчины. Значит, этому можно научиться. Значит, я буду учиться. Спрашивать у них совета, в конце концов.

Баки перевел дух и повел плечами, расслабляя мышцы.

— Я научился пеленать Мэри, когда мама болела после рождения Хлои, а Ребекка была слишком маленькой. Научился кормить ее. Научился заплетать сестрам, мать их, косички, когда мама лежала в больнице. Женская работа? Разумеется. Но я умею. Надеюсь, я не настолько туп, чтобы не научиться делать своей дочке эти хвостики, которые сейчас носят. Про всякие женские вещи можно будет попросить поговорить Туу-Тикки. Думаю, Оуэн так и делал. Или книжку дать, вон ту самую. Да, женские дела, да-да-да. Но я должен буду воспитать своих детей, и у них не будет матери. Значит, я должен справиться с этим сам. Сварить кашу, утереть нос и научить давать сдачи.

Про давать сдачи Стиву было понятно. Про то, что детей воспитывать — тоже, и даже не как часть платы за новую жизнь, а просто потому, что Стив и сам хотел детей. Но к тому, что придется их еще и самому воспитывать… На войне он представлял себе, как возвращается домой, к жене, как играет с детьми после ужина, что-то читает им. И теперь это оказывалось картинками с плакатов, красивыми, яркими, но приклеенными на вонючий клей и нарисованными ядовитыми красками. Стив остро позавидовал другу, который легко говорил о том, что самому Стиву казалось перевернутым с ног на голову.

— Кажется, я могу научить только давать сдачи… — Стив надеялся свернуть тему, которая так сильно задела Баки. — Всяким женским штучкам должна учить женщина. Как одеваться правильно, как вести себя с парнями и нравиться им. Что-то такое, свойственное только девушкам… Знаешь, только девчонка может так повести плечиком, что парни к ее ногам падают.

— Да? — спросил Баки. — Ну женись тогда. А я обойдусь.

Он прихватил с покрывала читалку и ушел к себе. Закрыл дверь на задвижку и тут же пожалел об этом: Стив ведь начнет ломиться. Баки оглядел комнату, распахнул окно, вдохнул влажный вечерний воздух. Достал из шкафа куртку и легко перемахнул через подоконник. На клумбе сейчас все равно ничего не росло. Баки быстро обошел дом. Окна гостиной светились теплым светом. Ноги мерзли — трава была влажной. Баки прошел вглубь сада и устроился в деревянном кресле. Стив точно сюда не придет. Он не был в саду ни разу с того разговора в День коробок. Баки глубоко вздохнул и произнес вслух, надеясь, что какой-нибудь дух болтается поблизости и услышит его:

— Принеси мне носки и мои кроссовки.

Через мгновение пара носков и подаренные на Рождество кроссовки бесшумно легли на стол.

— Спасибо, — сказал Баки.

Он быстро обулся и проверил карманы. Телефон был при нем, а вот карточки он оставил на столе. И время совершенно несуразное — половина десятого. Спать пора. Вот только Баки знал, что все равно не уснет, или ему не дадут уснуть.

Он посидел в саду, глядя на освещенные окна за деревьями. А потом набрал номер, по которому еще ни разу не звонил. Он вообще еще ни разу не звонил с этого телефона. Трубку взяли сразу.

— Туу-Тикки? — произнес он. — Это Барнс. Я не помешал?

Он знал, что ничем таким она не занимается: видел ее через окно. Туу-Тикки сидела в гостиной и курила. Но, может, у нее планы.

— Что стряслось? — спросила она.

— Ничего, — ответил Баки. И спросил: — Ты можешь отвезти меня куда-нибудь, где мы сможем просто посидеть и поговорить?

— Иди к гаражу, — ответила она. — Переоденусь и приду. Прихватить тебе сигареты?

— Да, спасибо. Извини.

— Скоро буду.

Баки дошел до гаража, постоял у ворот, засунув руки в карманы. Он чувствовал себя идиотом. И хамом: дернуть женщину вот так, в ночь, было откровенным хамством. Но он совершенно не желал сейчас общаться с Роджерсом. Ничем хорошим это не кончится. Баки ушел ровно потому, что поймал себя на желании двинуть Стиву в морду.

Туу-Тикки вышла из дома, быстро пересекла двор, сунула Баки пачку сигарет и зажигалку. Он немедленно закурил. Оценил, во что оделась Туу-Тикки. Фонарь у гаража освещал ее пальто, накинутое поверх домашнего платья — что-то лоскутное, пестрое, швами наружу, с длинным капюшоном. Странная штука. А на Баки были мятые спортивные штаны и испачканная краской футболка под курткой. Его вообще пустят куда-нибудь в таком виде?

Со двора выехали молча. Свернув на Окридж-драйв, Туу-Тикки сказала:

— Поедем в «Интродукцию». Это клуб такой, для любителей помолчать. Там есть отдельные кабинеты. И хороший кофе.

Баки кивнул.

— Я совершенно неприлично себя веду, да? — спросил он. — Потом извинюсь перед Греном. Умыкнуть в ночь чужую жену, да еще вот так… Прости.

— Грена я предупредила, — ответила она. — При чем тут приличия? Тебе плохо, и ты хочешь поговорить. По-моему, все нормально. Ты ж не в запрещенный стрип-бар меня зазвал.

Баки хмыкнул и прикрыл рот ладонью. Он никогда не был в стрип-баре.

— Баки… — выдавил Стив вслед Барнсу, рванул за ним в коридор и услышал, как брякнула задвижка. — Бак, ну вот что я такого сказал?!

Прислушался. Тихо. Баки умел быть неслышим и невидим, когда хотел.

— Бак? — постучался Стив.

Тихо. Только тянет сквозняком по ногам из открытого окна.

— Ну вот, — пожаловался Стив и ушел на кухню, встретив по дороге Туу-Тикки. Он кивнул ей, не встречаясь взглядом. Странная женщина, уходит куда-то ночью. Но это фейри, может, у них так принято.