Страница 49 из 73
Ладонь Росса сжимается на моем предплечье. Я теснее льну к нему, даже не обдумывая такого варианта, как покинуть его, или Эйдена. Ни в коем случае.
— Я никуда не уйду, — твердо произношу я, не собираясь сдаваться и идти на поводу уговоров, которые, я уверена, сейчас последуют.
Эйден тяжело вздыхает, взмахнув рукой. Мистер Картер отодвигает стул и присаживается, Иветт повторяет за ним, присев рядом, напротив меня и Росса. А его брат так и остается стоять, сверля меня пытливым взглядом. Голубые глаза, которые я любила и продолжаю любить, полны боли и непонимания.
— Джейн, так будет лучше… — пытается начать Эйден, но я бросаюсь в словесный бой.
Невольно подаюсь вперед, заставляя Росса тоже наклониться вперед. Однако я не успеваю сказать что-либо, потому что он перебивает меня. Я думала, что парень будет на моей стороне, но и ему вздумалось перечить мне.
— Джейн, Эйден прав, — отрезает Росс, его голос суров, слышится сухая категоричность, которая моментально затыкает мне рот.
Парень убирает руку с моего плеча, понимая, что такая его позиция меня совершенно не устраивает. А Росс, по всей вероятности, недоволен тем, как я смотрю на сложившуюся ситуацию: я хочу остаться, и я останусь.
Я не смогу жить вдалеке от них, гадая, выживут ли Росс и Эйден, или мне придется оплакивать смерть одного из них, либо же сразу обоих.
— Послушайте, — отодвигая стул и вставая на ноги, прошу я, — бросить вас и уйти, спасая свою жизнь — не в моих правилах.
Я прикусываю язык, потому что собиралась сказать только то, что помню себя эгоистичной и избалованной стервой, которой не было плевать лишь на саму себя. Слава всем святым, что это не вырывается из моего рта, и я вовремя затыкаюсь.
Эйден в очередной раз сжимает кулаки и машет одним из них в воздухе, пытаясь объяснить мне свою точку зрения, но я непреклонна.
Я не представляю себе такого итога: как насчет того, что они, и правда, не смогут спастись? Как мне чувствовать себя в таком случае? Наверное, я так сильно люблю, что готова отдать свою жизнь, пожертвовать своей безопасностью.
Но ради кого я жертвую больше — ради Эйдена, или Росса?
Этот вопрос дико пугает меня.
— Все решено, — констатирую, вновь присаживаясь и перекинув ногу на ногу. — Вы можете быть согласны со мной, или нет, но вы обязаны считаться с моим мнением.
ГЛАВА 19
АННА
Аквамариновые глаза Миднайта затуманены похотью, и я убеждена, что выгляжу не лучше, чем он.
Мы растрепаны, дико возбуждены и задыхаемся, не в состоянии ровно дышать, но одежда все еще на нас. Мое сердце совершает невероятные акробатические кульбиты, и мир вращается с космической скоростью. Я на грани погружения в полнейшее безумие.
Боже. Мы действительно целуемся, как ненормальные, готовые разорвать друг друга на части в неожиданном порыве чудовищной страсти.
Миднайт с жадностью впивается в мои губы. Возможно, нет, определенно, потом я пожалею о том, что происходит сейчас, и во что это перетечет, но… Я хочу выйти за пределы четко очерченных границ, внутри которых продолжаю оставаться рассудительной Анной, и прочувствовать каждой клеточкой естества всю восторженную сладость и одновременно мучительную терпкость, безрассудность момента, когда срывает крышу.
Бунтарство течет в моей крови. Я всегда и всем бросала вызов, но была предана своим принципам.
Этот парень, перевернувший все вверх дном в моей жизни, имеющий талант умопомрачительно целоваться, заставил меня восстать против собственных убеждений и рискнуть, окунуться во что-то запретное, неправильное.
Я перекрываю кислород отчаянным попыткам оправдать свои сумасшедшие действия и запрыгиваю на Миднайта. Плотно обхватываю его торс бедрами и обвиваю шею руками. Он усмехается мне в губы, подхватывая за ягодицы и чувственно сжимая их. Красивое, крепкое, мужское тело вдавливает меня в стену, но этого мало. Ничтожно мало, хотя между нашими лицами и ртами нет даже прослойки воздуха.
Упругие, горячие губы Миднайта имеют вкус спелой вишни и тягучего, сладкого вина. Я пьяна волшебный ароматом его парфюма с выраженными нотками цитруса и мускуса.
Совершенно не вовремя задаюсь вопросом о том, как пахну. В последний раз я принимала ванну в Иерусалиме. С тех пор прошло несколько дней. Должно быть, от меня несет, как от бездомной… Черт.
Я прерываю наш фантастический поцелуй, сраженная родившейся неуверенностью.
Миднайт совершенен. Чем больше я понимаю это, принимаю и проникаюсь к этому симпатией, тем сильнее мой страх перед будущим наших взаимоотношений. Я не против, чтобы мы занялись сексом, но что будет с нами после? Я чувствую, как быстротечно ускользает сквозь пальцы осознание того, что мы никогда не сможем прийти к компромиссу, потому что преследует разные цели.
Он вопросительно смотрит на меня, и от этого кровь густеет в венах. Я чувствую смущение, встречаясь с его ясно-лазурными, серьезными глазами, которыми он намерен извратить мою душу и превратить в горстку пепла сердце. Но вместе с пронзительно-проникновенным взглядом приходит ощущение расслабленности, и неловкость стремительно отступает обратно в сумрачную, трепетную мглу.
— Прямо сейчас я буду как никогда откровенен и честен с тобой, — от звука его бархатного, низкого тела мое тело покрывается мурашками. — Ты до безобразия красива и сексуальна.
Проклятье…
С моих губ срывается судорожный стон, когда Миднайт упирается большой и твердой частью своего тела в мою промежность. Невообразимо тесно, неистово горячо.
— Но как только мы покончим с этим, я снова буду лгать и притворяться. Я буду ненавидеть тебя сильнее, чем когда-либо. Ты понимаешь, Анна?
— Взаимно, Миднайт, — я касаюсь пальцами его гладкой, алебастровой кожи на щеке и медленно наклоняюсь, чтобы поцеловать.
Но он опережает и захватывает мою нижнюю губу зубами, отчего я негромко вскрикиваю. Это звук наслаждения игрой, которую мы безуспешно пытаемся выиграть друг у друга.
Парень не сдерживает себя, поцелуй становится жестче и грубее, когда его руки все плотнее сжимаются вокруг меня, поднимаясь с задницы на талию. Я невольно стону в его рот, а когда он делает так же, я могу услышать, как в его стоне проскальзывает одержимость и пылкость. Сколько бы я не уверяла себя, что он мне противен и омерзителен, с самого начала я знала, что этот мужчина притягивает меня. Я не понимала, почему. А то, что мы не понимаем, считаем диким и чуждым. То, что мы не признаем — от того отрешаемся.
Но у меня, в конечном итоге, не получилось, потому что никто другой на моем месте, почувствовав вкус этих лукавых, зовущих губ, больше не смог бы относиться к происходящему, как к само собой разумеющемуся. Взаимная магия между нами, взаимное тяготение сделало свое дело.
Теперь Миднайт, обнимая меня сильнее, отстраняется от стены и идет в сторону кровати. Он не бросает меня на нее, словно тряпичную куклу, как я могла бы предположить. Напротив, блондин, подойдя к краю постели, подкашивает слегка колени и позволяет мне присесть, не размыкая объятий. Разорвав поцелуй, он берется за мои запястья и заставляет лечь. В мгновение ока мои джинсы оказываются на полу, а затем мой теплый, бесформенный свитшот... Черная футболка и нижнее белье, не гармонирующее между собой... Миднайт избавляет меня от всего.
Через несколько секунд я поднимаюсь на локтях, чтобы видеть, как медленно он расстегивает пояс на своих светлых брюках, дразня меня. Он уже скинул с себя пуловер, но специально тянет с тем, чтобы лишиться и других элементов одежды. Я вижу, как опустив подбородок, парень вскидывает на меня хищный взгляд ярких глаз; красноречивый взгляд, говорящий о многом.
Черт возьми, я знаю, что Миднайт хочет меня, но намеренно растягивает самую важную часть сегодняшней ночи. Я решаю дразнить его в ответ: поднимаю ногу вверх и, приложив стопу к его идеальному, не сильно накаченному торсу, веду ею вниз. Дыхание Миднайта приобретает тяжесть и горькость. Воздух в спальне мгновенно нагревается. Я уже чувствую, что мы оба раскалены до предела, но Миднайт не сдается. Достаточно неспешно парень скидывает с себя брюки и откидывает в сторону, а после отделывается от черных, обтягивающих бедра, боксеров.