Страница 5 из 10
На шёлковых знамёнах простыней…
Мгновенье губ -
Дань бесприютному дыханью,
Всё ближе, всё острее, всё тесней…
2012г.
Ещё немного о любви…
он.
В продрогшей тьме забывшихся пространств,
Как долго был я на войне,
Как долго я молчал стихами…
Служитель рифм, я рифмой присягал тебе.
По пустырям глазами и руками
Не выцветшие строки подбирал,
Живою тишиною и дождями
На листьях обгоревших их писал.
Ещё немного о любви…
Слетает с губ обветренных сонет.
Я и не знал, что у тебя под кожей столько света!
Я выжил с ним, в продрогшей тьме.
Где на' семь бед ни одного ответа,
Часы и кровь по бросовой цене.
она.
Бессильной тяжестью бывает голос обезвожен,
И обрывается последняя струна…
Куда уходит плачь, когда он выплакан и сброшен?
Где растворяется его тугая теснота?
Мне снился сон затерянных пространств,
Живая тишина, в ней о невыцветшем пою!
Мой гость мою мне радуга читал,
Мой гость, в тебе себя я узнаю.
Ещё немного о любви…
Я пела сон сквозь вьюги долгих лет.
Я и не знала, что спасая его свет,
Войду в страну его любви и света,
Где на' семь бед ответом был сонет,
Живой водой хрустального рассвета.
2012г.
13 тысяч 680-ая страница…
Чуть ближе к небу и чуть дальше сна
Сидит мужчина с девочкою – птицей
В ночной тиши открытого окна.
Они из «вольных» – видно по осанке,
Плюс – минус бесконечность на двоих,
Отбросившие жёсткий круг огранки,
Ветрам читают белый, вольный стих.
В совсем обыкновенном доме
720 – го счастливейшего дня,
В цветеньи вишни по программе произвольной.
В звучаньи голубого хрусталя.
2012г.
Шрам в виде бабочки
или
Бельканто предрассветных
Шрам в виде бабочки – прекрасный и пламенный,
Прекрасный и хищный, как все любовные письма,
Что пишутся на коже. Я будил тебя музыкой Шопена,
Я грустил с тобой голосом Страдивари;
Фаринелли моего сердца,
На три октавы откровением голоса,
Звуком и широтой диапазона,
Беспредельного по продолжительности дыхания.
«Фаринелли, верните нам Солнце»…
Солнечная бабочка, покидающая шрам,
Два крыла до любви, партитура на два голоса,
Цветущая и колеблемая на ветру легко и прозрачно.
Сердце моё – и море, и руки твои, и голос;
Точка начала голоса, ещё не успевшей позволить…
Наша любовь всегда там, где при каждой встрече
Замирает и останавливается сердце, капает цветом,
Опьяняет красным… шёлком сонета пальцев
Отпуская с плеч одежду свободным падением на пол.
Ты смотришь на меня, ты касаешься пальцами губ;
пламя окружает губы.
К твоим поцелуям нет рифм.
Бабочка садится тебе на плечо.
Мы – это звук или дыхание?
Бельканто предрассветных.
2012г.
В краю твоих ресниц
Медленно-медленно смотри.
Твой тонкий мир подобен ворожбе.
В краю твоих ресниц я потеряю путь,
Ища твой цвет и звук в неназванной стране;
Вплетаясь в тесноту, дай прошептать тебя;
Иероглифы любви губами выжигая,
Где кровь моя становится твоей
Одновременностью полёта оглушая…
И тишина вращает пустоту,
Теченье тёплых рек соединяя.
2012г.
Шептать в твою шею слова, ощущать твои прикосновения.
На горячих дыханьях пастельного утра -
ни одно пламя не поёт так прекрасно
целуя
блуждая
губами
кругами
снижаясь
приближаясь
цунами
сто сплетённостей беззащитных желаний.
Это – как заступить за черту…
мы – последние птицы
Отпущенные из рая.
2012г.
Четыре голоса любви. Красный
Ты была в красном…
Ветер, огонь, высота, скорость.
Ты была в красном, может для того,
Чтобы смерть показалась мне теплее.
Ты была в красном – так звучат самые сладкие яды.
Сопротивление бесполезно,
Пылание их жжёт, пока не сгоришь.
Этот странный цветок ты называла огнём,
Я назвал тебя Страсть…
Я шёл к тебе навстречу до конца, до предела, до края!
Избыточность огня в моей крови, правда ли то,
Что готово сгореть дотла?
Я запутался в твоих волосах, Калипсо,
Я остался в перекрестье твоих ключиц,
Я пытался достать хоть немного прохладного света
Нам, разгорячённым.
Слепые руки обучались чтению твоего тела,
Там, где все книги из песка.
Тысячи дней Евы, тысячи снов Адама -
Стенография наших тел в темноте.
Мы доверились самым неверным из рук.
Красный не может быть ровным;
Ты была в красном!
Ты была в красном…
Музыка огненных стрел,
Танцы на минном поле…
Эта ночь никогда не заканчивается…
Пасадобль…
2012г.
Четыре голоса любви. Бесцветный. Боль
Нежный, недошедший…
Женщина никогда не думает о смерти мужчины,
которого разлюбила,
Мужчина никогда не думает о смерти женщины,
которую разлюбил.
Прикосновение не может быть долгим,
Звук не может быть долгим…
Говорить о любви?
Клапаны флейты закрыты,
Боль обычно приходит позже;
Ветер сметает на своём пути всё,
Не щадя ни Творца ни творение,
Оставляя лишь стены вокруг пустыря.
Мы были в бесцветном -
Так умирают травы…
Безогненный костёр ,бесструнная музыка,
Порванные связки первой скрипки.
Из всех голосов запомнится тот,
Что захочешь забыть.
Ты пришла в чёрном платье -
Личная убийца всех моих строк.
В разбавленном Беззвучном я терял слова.
Золотые глаза и кожа воина неизвестного племени,
Выучившего наизусть звук падения снега.
Снегопадами мотыльков безмолвный кинематограф.
Тени нежности пришли ко мне,
Тени нежности – слёзы.
Памяти руки протягивая со дна, спрашивали:
В какого бога ты веришь, Пустота?
В какого бога ты веришь, глядя в глаза демона послесловия?
Вырезать… Выстудить… Выбросить… Выбежать…
Вычеркнуть…
Ранили их нежным.
В последнем поцелуе ночи лишь тишина.
Бесцветные строки похожи на нелюбимую женщину…
Мёртвое уже не болит.
2012г.
Четыре голоса любви. Нежность
Сонная птица твоих волос,
Прозрачные скользящие одежды наших тел…
Мой Бог, душа, которой ты меня возвращаешь…
Внутри тебя рождается рассвет…
Ты смеёшься, и он отражается снаружи…
И я люблю тебя.
Поймавший ветер, храню его в памяти крыльев.
Шорох твоей одежды, руки для поцелуев.
Кто мы такие, что так искали вечность?
Ветер раскачивал сердца;
Разноцветные сердца поют разноцветные песни.
Жизни не хватит, чтобы сказать тебе «люблю».
Первый поцелуй – мы ощутили тысячи лет, что промчались.
Первое касание – нежные белые цветы,
А меж ними маленькая синяя бабочка.
Первый поцелуй – только для того, чтобы мы познали и остались.