Останься

- Я играла… - попыталась найти себе оправдание Кейли. Не выдержав молчания мамы, она опустила голову и провела пальчиками по полу. Поразмыслив с секунду, девочка тут же вскинула упрямый взгляд и отметила, - вы очень громко говорите… Я бы, все равно, услышала…

- Защищается до последнего? – хмыкнув, Тинкербелл переглянулась с поджимающей губы Королевой. – Кого-то мне она напоминает…

Повторный стук в дверь уже был громче и гость доказал, что уходить он не собирается. Опомнившись, фея убежала в холл, а Регина опустилась на корточки и внимательно заглянула в глаза дочери. Молчаливое наказание действовало всегда лучше слов и лишения чего-то.

- Прости, мамочка, - малышка не смогла и минуты выдержать укора в этом взгляде. – Я не буду больше так… Я…

- Регина…

Вперед они посмотрели одновременно. И если Кейли удивленно ойкнула, Королева лишь ошарашенно приоткрыла рот. Сейчас она точно не ожидала того, что здесь появится Роланд. Мальчик сам чувствовал себя не в своей тарелке и исподлобья изучал обстановку вокруг, только на секунду останавливая взгляд на сидящей Регине.

- Кейли, пойдем вместе поиграем, - проскользнувшая вперед Тинкербелл воспользовалась общим замешательством и подняла девочку на руки.

- Зачем он пришел? Разве он не кричал на маму? Разве… - возмущенный вопль Кейли скрылся в гостиной. Очнувшись от голоса дочери, Регина поднялась и молчаливо пригласила Роланда на кухню.

Мальчик остановился у двери, изумленно разглядывая заставленный какими-то склянками и посудой стол. На плите что-то закипало в кастрюле, из-за чего терпкий запах острых специй и трав уже разлились в воздухе.

- Ты варишь зелье для папы? – он даже вытянул шею, чтобы лучше рассмотреть стоявшие в стороне флаконы с разноцветными жидкостями.

- Да… Осталось только разобраться, какие точно подействуют, - Регина озадаченно нахмурилась и перевела взгляд на осколки, лежащие в углу. - Ты против?

- Того, чтобы он все вспомнил? – Роланд внимательно посмотрел на женщину и покачал головой. – Он же должен помнить тебя… Я знаю, что он бы хотел этого…

- Роланд… - Регина даже не знала, что сказать, и, скрываясь от своей нервозности, схватилась за край столешницы. – Я бы…

- Я не хотел, - мальчик храбрился и больше всего боялся, что сейчас дрогнет и не сможет договорить. – Я не думаю, что из-за тебя папа сейчас… такой. Я…

- Нет, Роланд, - преодолев расстояние за несколько шагов, Королева остановилась перед ним и в заботливом жесте провела ладонью по его щеке. Как делала несколько лет назад, стирая мороженое с его лица. – Ты прав. Все, что произошло с Робином, это моя вина. Только я не такого финала ждала для него… и для тебя, себя… И… Я хочу попробовать все исправить. Я думаю, что у меня получится.

- И тогда папа будет с тобой? – он заметил, как она вздрогнула, и ее взгляд начал метаться. – Мама сказала, что так и должно быть. Я тоже так думаю! Потому что папа тебя любит. А мама… мама тоже полюбит. И ее полюбят. Так же бывает? Я хочу дружить и с тобой, и с мистером Ноттингемским, - затараторивший Роланд уже не видел удивленного лица Регины. – Я не хочу, чтобы кому-то было больно, особенно папе и маме… Они просто не будут вместе, но любить ведь меня будут. Я знаю… мама уже объяснила мне. И я сам знаю… Я… не бросай папу.

- О, Роланд! - не выдержав, Регина прижала к себе ребенка и зажмурилась, сгоняя с глаз противные слезы. – Я не брошу, больше не брошу… Никогда…

Ощутив, что мальчик обнимает ее, Королева еще больше укрепилась в своем решении. Если даже придется всю жизнь искать способ вернуть Робину воспоминания, то она потратит это время, каждую минуту, секунду – лишь бы вновь стать счастливой с ним.

***

От бессилия сводило тело судорогой, а зубы сжимались так, что казалось еще немного и они превратятся в стружку. Будто это что-то бы решило и помогло справиться с той болью, что разрывала сердце и лишала всякой надежды на светлое будущее.

- Не-е-е-т, - прорычав, Робин едва вновь не вцепился зубами в подушку. Она уже итак за несколько часов многое испытала – полетала по палате, посжималась в дергающих в разные стороны руках. Бесчинство Локсли закончилось только от обещания Вейла с помощью укола лишить его сил для этого поведения.

Как будто силы еще были.

Ему казалось, что отчаянные стоны, рвущиеся из груди, уже становятся тише и тело перестает сопротивляться. И если организм сдавался, то рассудок отказывался принимать слова Мэриан. Они въедались в сознание, жгли жидким металлом и оставались там навсегда. До сих пор Робин не мог понять, что такое непоправимое могло случиться, что заставило жену уйти от него.

Она говорила какие-то непонятные ему слова, не давала ему дотронуться до себя, убедить, что она совершает ошибку. Просто отпускала его для непонятного ему же счастья. Вот только, что теперь делать с этим, каким-то вторым шансом, он не знал.

- Мэриан… - имя уже не горчило на губах.

Наконец, прислушиваясь к себе, с удивлением Робин понял, что понемногу боль уходила. Он продолжал цепляться за нее, обещал, что начнет с хваткой льва бороться за семью. Вот только что-то спокойное, умиротворенное рвалось изнутри и уверяло его, что надо смириться. Надо начинать жить заново.

- Мистер Локсли…

Обернувшись, он с минуту изучал пришедшего гостя и убеждал, что заболевший рассудок не подшутил над ним. Но, нет, в палате и вправду находился Голд, с которым они обычно держались в стороне друг от друга и предпочитали вообще не вести общих дел. Кажется, они никогда даже не здоровались.

- Мистер Голд, - хмуро отозвался Робин.

- Не помните меня? – с каким-то маниакальным интересом изучал его посетитель. Ощутив раздражение, Робин вновь разжал зубы.

- У меня нет амнезии, я Вас помню… Хотя то, что сблизило нас настолько, что Вы решили меня проведать, это я, пожалуй, забыл.

- А зверь когтей не обломал, - усмехнулся Голд.

- Что Вы хотите? – настороженно Робин наблюдал за тем, как старьевщик делает медленные шаги, будто подбираясь к своей жертве. Это ему нравилось еще меньше и заставляло напрягаться так сильно, что в шее уже появилась боль.

- Я – ничего, - продолжал ухмыляться Голд. – Правда, отчего-то весь город одного хочет… Вернуть Вам воспоминания…

- Я ничего и не забывал, - сдержавшись от ярости, Робин схватился за простынь и собрал ее под ладонью.

- Разве? – замер Голд. В эти секунды перед глазами Локсли мелькнула склоняющаяся женщина, которая целовала его, а потом еще и девочка, что с отчаянием называла его Гудом. Видимо, его смятение заметил и Голд. – Говорят, что вернуть воспоминания можно с помощью зелья и вещи, что эмоционально дорога для Вас…

- Вы нанюхались пыли в своей лавке? – Робину стало на миг боязно – непонятно, что мог сделать этот странный старьевщик.

- Лук я Ваш не мог достать… Да и не представляю, как феи с ним управятся, - тот же размышлял вслух и продолжал разглядывать разбойника. – Зато я кое-что другое, интересное, нашел у себя в лавке… Слышал, что их сама Королева подарила… Неслыханная щедрость.

- Мне что врачей позвать? Они Вам точно помогут, - вкрадчиво, пытаясь успокоить этого безумца, прошептал Робин.

Но в следующую секунду он сам подумал, что сошел с ума – в этот момент Голд взмахнул рукой и зажал между пальцами золотую стрелу. Не успев опомниться, Робин упустил движение старьевщика – тот потянулся к нему с перекошенным лицом и вонзил острие в ладонь.

- Твой расчет вор! – шепнул Голд.

- Черт! Твою… - закричав от боли, Робин ухватился за стрелу и потянул ее на себя, расширяя глаза от вида крови, что полилась на белоснежное белье.

- Твое счастье, что я не беру платы с детей… Дочь свою благодари.

Он уже приготовился вонзить эту стрелу в глотку обезумевшего старика, но оружие разрезало пустоту на месте исчезнувшего Голда, и, не удержавшись, Робин свалился на пол. Пульсирующая боль, рожденная в ладони, прокатилась по всей руке и добралась до головы, где взорвалась какой-то яркой вспышкой. Открывая свой темный, бездонный колодец, Робин рухнул туда, успевая вскричать имя, что ударилось о стены и оглушило мужчину.