Искупление Гренгуара

— Сегодня я была на рынке, закупала кое-что из провизии нам в дорогу. И у одной из торговок заметила чудесный вышитый кошелек. Разумеется, я спросила, откуда такая красота? Она ответила, что такая прелесть продается в лавке мадам Гасьон. О, госпожа, если бы вы его видели! Давайте заедем туда. Это совсем недалеко.

— Флоранс, — досадливо поморщилась Жаклин. — Делать лишний крюк ради пустяков. И так нам предстоит дальняя дорога.

— Но госпожа! — умоляюще сложила руки Флоранс. — Говорят, там есть чудесная мастерица, Мари Депре. Она вышивальщица. У нее такие работы, подушки, перчатки. Целые картины. Вы так тоскуете в последнее время. Вам бы не мешало развеяться среди красивых вещей.

— Вышивальщица по имени Мари, ты, кажется, так сказала, — Жаклин обернулась к своей камеристке и как-то странно на нее посмотрела.

— Да, — с легким удивлением кивнула Флоранс. — Ее здесь все знают. Все богатые женщины. Хотя у них там вроде недавно пожар случился. Но лавка работает.

— Ну что же, — задумчиво произнесла Жаклин, — пожалуй, мы заедем в эту лавку. Передай мсье Родригесу, который нас сопровождает, что ему придется немного поскучать, прежде чем мы отправимся в дорогу.

— О, госпожа, вы так добры, — Флоранс восторженно подпрыгнула и легко, как лань, понеслась вниз по лестнице.

========== Нити судьбы ==========

Милу лежал на пороге сарая, довольно жмурясь в теплых солнечных лучах. Раны уже не беспокоили пса, и он даже готов был снова нести свою нелегкую службу. Однако девушки считали, что защитника необходимо еще поберечь и потому сильно его не нагружали. А уж кормили просто до отвала.

— Бездельничаешь, — проворчал Жерар, присаживаясь рядом. — Испортят они тебя окончательно, девчонки эти. Из боевого пса комнатную болонку сделают. Тебе самому не противно, а? — «Красавчик» слегка потрепал Милу за уши, а тот виновато вздохнул и положил свою большую голову на колени напарнику. — Вот точно, болонка. Впрочем, я тоже скоро таким же стану, по их милости. Я понимаю, они из добрых побуждений и все такое. Но эти бесконечные хороводы с вкусной едой и теплым одеялом. Шарф этот шерстяной. А главное, смотрят, как на героя. Неловко все это. Нехорошо. — Пес смачно зевнул. — Скучно тебе, да? Конечно. И нынешнее положение вещей тебя вполне устраивает. А меня вот совсем нет.

Жерару действительно было тяжело сейчас. После того, как во время болезни у него вырвалось это полупризнание, которое он мечтал похоронить вместе с собой в могиле, Мари старалась избегать его. Тогда как раньше вела себя спокойно и по-дружески. Жерару очень не хватало этого сейчас. Он старался убедить девушку, что все это ерунда, дело было всего лишь в высокой температуре и не стоит обращать внимание на то, что он тогда наговорил. Мари кивала и соглашалась, но прежняя сердечность в их отношениях исчезла. Оба считали себя виноватыми.

— Дурак старый, — покаянно бурчал Жерар. — Седых волос уже полно, а туда же. Не забудешь никак, что когда-то первым любовником сцены был. То сцена, а то жизнь. Последняя любовь. Пошло и глупо. Да еще и больно, к тому же. Она, глупышка, не понимает, что мне вполне достаточно просто рядом быть и оберегать ее. Разделить хоть немного ту ношу, что взвалила она на свои хрупкие плечи. И тащит молча, не жалуясь. Она ведь слепнет, Милу. Пока еще ей удается это скрывать от всех. Но я-то вижу. И походку иногда неуверенную, и взгляд с прищуром, и вышивку она близко к глазам стала подносить. — Пес тихо заскулил и грустно посмотрел на «Красавчика». — Вот, и ты тоже понимаешь. А я со страхом думаю, что если этот ее поэт так и не появится? Жив ли он вообще? В конце концов, он человек. Мог и разлюбить… — тут Милу недовольно заворчал. — Ну ладно, ладно. Не буду. Но не представляю, как он сможет ее найти в огромной Франции. Так что я должен быть с ней. На случай если… Даже думать об этом жутко. А вместо этого взял и сам все испортил.

Из мастерской донесся женский смех, оттуда вышел улыбающийся Бернард. Вот кто казался полностью довольным жизнью.

— Пустили козла в огород, — Жерар поднял глаза на подошедшего приятеля. — Вчера видел вас с Жилеттой. Как вы мило ворковали на заднем дворе. Смотри, сломаешь здесь хоть один цветок …

— Да что ты, в самом деле, меня за свинью держишь, — Бернард даже обиделся. — Не понимаю, что ли? Девчонки из сил выбиваются, работают. Выходили меня. Кормят, поят. Честно говоря, даже стыдно. Здоровый лоб. Загостился я здесь. Пора и честь знать. Да вот куда податься не знаю. Прежнее мое ремесло здесь как-то не прижилось. Другого не знаю.

— Дрова ты колешь неплохо, — задумчиво проговорил Жерар. — А вообще я тебя понимаю. У самого те же мысли. Остановилась будто жизнь. Может, поменяться что-то должно?

— Ты прямо в прорицатели метишь, — усмехнулся Бернард, пожевывая соломинку.

— Поговори мне еще, — пригрозил Жерар. — Смотри лучше. Карета господская. К нам, похоже. А мадам уехала. Иди ворота открой, да поживее.

— Слушаюсь, господин мой, — Бернард дурашливо поклонился и ловко увернувшись от толчка в спину, побежал к воротам.

Появление Жаклин (а это именно ее карета остановилась во дворе мастерской) произвело настоящий фурор. Девушки столпились у перил второго этажа, разглядывая важную гостью. Ее роскошное платье, прическа и драгоценности явились предметом восторженного обсуждения громким шепотом.

Сама же графиня, привыкшая к повышенному вниманию, лишь неторопливо разглядывала образцы роскошного рукоделия, выставленные в лавке. Она рассеянно кивала на возгласы Флоранс: «О, Госпожа, какой чудесный кошелек! Посмотрите, какие перчатки! Как раз на вашу ручку. А этот платочек! Если бы мне такой!»

Жаклин скользила взглядом по шелковым шторам и подушечкам, отдавая должное тонкому мастерству вышивальщицы, пока свет свечи не выхватил на стене то, что заставило сердце остановиться: с портрета, с легкой улыбкой, прямо на нее смотрел Пьер. Ее Пьер. Стало быть, женское чутье не подвело, приведя ее в эту лавку. Жаклин вдруг показалось, что она снова там, на «Страннике». Буквально кожей ощутила графиня этот взгляд, теплый и мягкий, который ласкал, не прикасаясь. Просто какое-то наваждение. Приди в себя, ну же! Раз, два… Огромным усилием воли Жаклин удалось придать лицу ничего не значащее выражение.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, Ваше Сиятельство? — худенькая девушка за прилавком обратила к ней взгляд своих огромных глаз.

— А вы, наверное, мадам Гасьон? — несколько неуверенно уточнила графиня. — Хозяйка мастерской.

— К сожалению, мадам сейчас нет, она уехала по делам. Я всего лишь одна из ее работниц, Мари Депре. Но все, что нужно, я могу показать. Почему вы так… странно на меня смотрите.

— Н-н-нет, ничего, — графиня уже полностью овладела собой. — Это все мигрень. В дороге часто донимает.

— Это мучительно, — посочувствовала Мари. — У нас есть ароматическое масло, если нужно.

— Не стоит беспокоиться, — Жаклин слегка улыбнулась, стараясь не смотреть на портрет за спиной Мари. — Покажите мне лучше вот ту пару перчаток. Да-да, с орнаментом из ирисов.

И пока девушка доставала нужный товар, графиня незаметно следила за ней. Отмечала про себя немного болезненное, усталое лицо, тени под глазами. Глухое, темное платье без малейших украшений. Скромное достоинство в манере себя держать. Жаклин хотела понять для себя, что же было в ней такого особенного? Почему любил ее Пьер? Он ведь видел ее, Жаклин во всем блеске изумительной красоты и здоровья. Он подарил ей две жаркие ночи, и она знала, что в те минуты он принадлежал ей. И все же полностью завладеть его душой блистательной графине не удалось. Пьер, ее Пьер, всегда помнил эту хрупкую девушку с огромными глазами. Искал ее повсюду. Она одна была ему нужна. И похоже, его чувство взаимно. Об этом шептал каждый стежок на портрете, окружая лицо Пьера каким-то тихим сиянием. Мари будет ждать его хоть всю жизнь. Жаклин размышляла об этом, пока примеряла перчатки.

Однако и у самой Мари общение с блистательной аристократкой вызывало какое-то совершенно непонятное ей беспокойство. Девушку смущала яркая красота незнакомки. На ее фоне она казалась себе какой-то серой мышью. Раньше Мари не задумывалась об этом, была слишком занята работой. А теперь, ей было больно осознавать превосходство графини. Но почему вдруг, допытывала себя Мари, но не могла понять. К тому же девушку тревожило что-то в поведении незнакомки, какая-то легкая лихорадочность, странные взгляды, которые она иногда ловила на себе. И еще Мари казалось, что им нужно о чем-то поговорить. О чем-то очень важном. Но вместо этого, они обсудили пару перчаток.