Страница 7 из 19
Записался в библиотеку училища – скорее по приказу, чем по зову сердца, ибо и выбор нищенский, и читать некогда.
У меня появился «блат» в лице Олега Аганина, которого назначили курсовым почтальоном, то есть тем лицом, которое приносит в казарму газеты, письма, телеграммы, извещения на переводы и посылки. Родители исправно присылают посылки со сладостями, рисовальными принадлежностями, общими тетрадями для конспектов и прочими предметами первой необходимости.
11 декабря 1979 года
Появилась дополнительная нагрузка, а быть может, – отдушина. Пару недель назад к нам на курс приходил какой-то деятель искусств и отбирал кандидатов в академический хор при Дворце культуры им. В.И. Ленина, который принадлежит одному из крупных предприятий города, Воронежскому авиастроительному заводу. Набрал человек пятнадцать, в том числе и меня. Всё же недаром папа и мама многие десятилетия поют в хоре. Да и оконченная музыкальная школа должна дать хоть какие-то положительные результаты. Провели уже четыре репетиции – пока не выгнали. Репетируем три дня в неделю: среда, суббота, воскресенье. Так часто потому, что готовим выступление на концерте 23 декабря – в честь 30-летия нашего училища.
Дворец культуры очень солидный, похож на хорошие областные театры, явно послевоенной сталинской постройки, с колоннами.
Кроме «мальчиков-курсантов» семнадцати лет, в хоре поют ещё и «девочки», младшей из которых лет сорок пять. Руководитель хора молодой человек, и он во многом идёт нам навстречу. Перед и после репетиций посещаем буфет, с пивом и бутербродами.
В выходные дни после репетиций остаёмся посмотреть фильм или эстрадный концерт. Нам (как своим во Дворце) разрешают рассаживаться на свободные места бесплатно. Уже посмотрели концерт ВИА «Синяя птица». Ездим на репетиции одни, без офицеров и сержантов, в повседневной форме, без всяких инструктажей и проверок. Поэтому я предпочитаю посещать город именно таким образом, а не по индивидуальной увольнительной.
Памятный знак в честь 30-летия Воронежского ВВАИУ
По курсу начинает ходить грипп, многие жалуются на недомогание. У меня появляются первые признаки, но в санчасть не пошёл – некогда, да и положить могут. Совсем выздороветь не получается, по утрам бегаем «треугольник», а потом, разгорячённые, слушаем на ветру перед казармой нотации старшины. Погода тоже странная: то подмораживает, то отпускает, то идёт снег, то – дождь.
22 декабря 1979 года
Чем ближе сессия, тем острее становится вечный вопрос, что первично в жизни советского курсанта: служба или учёба? Слишком часто они вступают друг с другом в прямое столкновение. Преподаватели и слышать не желают о нарядах, работах, караулах и строевых во время занятий и самоподготовки, а командование – наоборот. Побеждает в этом поединке почти всегда не гигант Голиаф (учебный процесс), а хитроумный и юркий Давид (военная служба), со своим трёхголовым помощником Уставом служб (внутренней, гарнизонной и караульной).
Нам выдали «зачётки», теперь с этой коричневокожей книжицей предстоит обивать пороги экзаменационных аудиторий в течение почти пяти лет.
Порядочное количество наших курсантов сейчас отсыпается в санчасти – подкосила их «болезнь-лихоманка». Мой насморк перешёл в хроническую стадию.
В преддверии наступающего Нового года ночами предстоит рисовать, чтобы украсить казарму новогодними картинками. Недавно нам показали новый автоматный патрон калибром 5,45 мм для новых «калашей». Он недавно принят на вооружение. Штатно патрон снаряжается пулей, которая покрыта оболочкой из медного сплава, а внутри содержится сердечник из мягкой стали. Говорят, что из-за смещённого центра тяжести он причиняет значительные повреждения, так как, попав в одну часть тела, выходит совершенно в другой.
7 января 1980 года
По закону подлости 28 декабря загремел в санчасть с ангиной, когда основная масса моих однокурсников уже выходила в мир здоровых. Правда, несколько человек с осложнениями уже пару недель лечатся в гарнизонном госпитале.
В новогоднюю ночь, когда температура почти нормализовалась, я сидел на полу (стульев на всех не хватило) перед маленьким мутным чёрно-белым телевизором и мечтал о кусочке сахара.
В санчасти провалялся до 6 января и вышел как раз за день до первого экзамена. Это была история КПСС. Вы сейчас облегчённо вздохнёте, мол, здесь-то можно что-то ответить всегда. Так думал и я, лёжа в санчасти, не имея возможности готовиться: нет ни учебников, ни конспектов. Да и не до них мне было, когда меня в полуобморочном состоянии вели в санчасть. Пролистать за несколько часов 400 страниц учебника и вызубрить 25 ленинских работ оказалось просто нереально.
Экзамен стал крахом моих надежд стать отличником. Сколько себя помню, мне всегда везло на экзаменах, но не в этот раз. Прочитав вопросы билета, я чуть не грохнулся в обморок – сказалась слабость после болезни. А тут ещё прямо передо мной курсант получил «неуд». Подполковник-экзаменатор был зол и нервно курил прямо в аудитории. По вопросам я не знал ничего, пришлось отвечать, применяя своё красноречие и умение прикрываться общими фразами. Пронесло, в зачётке появилась спасительная и вместе с тем обидная «удочка».
Казалось, что это были только цветочки, ведь впереди предстояли экзамены по математическому анализу, аналитической геометрии и физике. Они на удивление прошли более буднично и вполне предсказуемо. Во-первых, было время на подготовку, нормальные конспекты, были товарищи, которые могли прояснить неясные вопросы. Во-вторых, я уже достаточно окреп физически и морально. Да, отличных оценок нет, но мы люди не гордые, в медалисты не лезем.
По окончании сессии большинство курсантов упаковало чемоданы и убыло на двухнедельные зимние каникулы. Десятка три заваливших её остались куковать в казарме.
Чем раньше сдашь экзамены, а пересдача была возможной за 3–6 дней, тем быстрее окажешься дома. К сожалению, зимние каникулы не увеличиваются на время нахождения в пути и не являются, в отличие от летнего отпуска, обязательными. Кто-то, возможно, останется совсем без отдыха. Печально.
Второй семестр
8 февраля 1980 года
Разве можно передать словами чувства выпущенного на свободу человека, даже если он сам себя «приговорил» к этим годам несвободы.
Двухнедельный отпуск в первых числах февраля пролетел как одно мгновение. С друзьями повидался «на лету». Такое ощущение, что мама в первый день постирала моё нательное бельё и ХБ и как будто я его, ещё влажное, укладываю в чемодан перед отъездом. Главный урок, который я крепко усвоил: из каникулярного времени нельзя терять ни минуты.
Вчера вернулся в родные пенаты. Долго раскачиваться не пришлось, уже сегодня начался второй семестр, первой была лекция по «термеху» (теоретической механике).
Погода для Воронежа стоит зимняя, -16°С, выпали горы снега. Мы не только расчищаем от него все дорожки и плац перед казармой, но и укладываем снег ровными слоями на газоны, превращая последние в правильные геометрические фигуры. Этот бестолковый труд – целое искусство.
По казарме прошёл слух, что летний отпуск намечается в августе.
23 февраля 1980 года
Два дня назад случилось неожиданное происшествие.
Я спокойно готовлюсь к заступлению в наряд по роте, когда меня вызывает в канцелярию наш курсовой офицер капитан Казаков, говорит, чтобы я шёл к старшине, брал у него увольнительную до 21.00, и даёт мне домашний адрес подполковника Попова, по которому я и должен прибыть. Я заявил, что заступаю в наряд. С наряда он меня не снял, но сказал, что уйду после развода нарядов (19.00), но всё равно лишь до 21.00.
Пошёл по указанному адресу, благо это было в двух автобусных остановках от училища, и встретился там с подполковником А.П. Каниным. Он прибыл на сборы начальников метеослужб ВВС, проводившимся в этом году на базе нашего училища. За столом сидело человек десять полковников и подполковников, начальников метеослужб военных округов, воздушных армий и корпусов.