Страница 12 из 19
Помнишь, в прошлом письме я рассказывал тебе про своего парижского друга, сэра Реджинальда, виконта Кроуфорда? Уверяю тебя, он не оставит соотечественника в беде. Кроме того, именно благодаря ему за минувший месяц мне посчастливилось посетить великое множество достопримечательностей, коими славится этой город.
Позволь также выразить мою глубочайшую радость по поводу будущего прибавления в вашей семье. Тешу себя надеждою, что смогу стать самым лучшим дядей в мире для вашего малыша. Передавай Генри мои поздравления.
С теплом и искренней любовью, твой брат Джон.
P.S. На случай, если предыдущее мое письмо затерялось в пути, еще раз шлю поздравления с прошедшим Рождеством!"
Я отложил перо в сторону и еще раз бегло перечитал написанное прежде, чем положить листок в конверт, к слову, не испытывая ни капли того светлого чувства, что пытался передать этими строками.
Путешествие мое и впрямь затянулось, и вместо ожидаемых пары недель я провел на чужбине чуть больше месяца, пользуясь безграничной добротой Реджинальда Кроуфорда, англичанина, посланного мне не иначе, как самим Провидением. Беспрестанные хождения по рю де Лешель не приносили никаких результатов, кроме того, что я знал каждый кирпичик в ее мостовой, каждую неровность дороги и мог по памяти воспроизвести каждый из ее домов. После Рождества, проведенного в загородном доме чудака и богача Александра Мореля, открывшего нам свою потустороннюю сущность, наше взаимопонимание с Кроуфордом невероятно укрепилось. Не покривив душой, скажу, что нашел в нем друга, подобного которому у меня не было со школьной скамьи. Одно лишь лежало меж нами, не давая почувствовать полное душевное единение — детали моего прошлого, рассказать которые я боялся из страха навсегда потерять доверие этого человека. Безусловно, происшествие с Морелем во многом придало бы моему рассказу достоверности, однако же мне по-прежнему не хватало смелости, дабы начать непростой разговор. Да и стоило ли его начинать?
Я как раз закончил письмо, как услышал из-за неприкрытой двери библиотеки, ставшей мне пристанищем на последние полчаса, голос дворецкого, объявившего визит раннего гостя. За то время, что я провел во Франции, мое знание языка существенно возросло, хотя понимал я далеко не все и лишь в том случае, если говорящие произносили слова медленно и четко.
— Джон! — донесся до меня жизнерадостный голос гостеприимного хозяина. — Выходите скорее, жду вас в гостиной!
Спешно собрав бумаги, я вложил их в томик стихов Байрона и покинул библиотеку.
В гостиной кроме Кроуфорда меня ожидал незнакомый мужчина весьма примечательной наружности. Он был невысок ростом, лысоват, хотя и тщательно зачёсывал волосы со лба назад, дабы по возможности прикрыть сей недостаток, и при этом мог похвастаться внушительным животом, едва сдерживаемым дорогим сюртуком. Может показаться, что гость наш обладал набором исключительно неприятных черт, однако, справедливости ради, стоит отметить, что у него оказались глаза удивительно красивого орехового цвета, обрамлённые длинными, как у женщины, ресницами.
— Джон, позвольте вам представить моего старого друга, месье Лафонтена, — я склонил голову в вежливом приветствии. — Жером, это мой английский друг доктор Найтингейл. Прошу вас говорить на английском, чтобы между нами не возникло недопонимания.
— Наслышан о вас, доктор, — сказал Лафонтен, когда мы расселись вокруг зажжённого камина. — Не удивляйтесь, месье Морель и его причуды всегда были на слуху, особенно в период рождественских праздников. Большая честь быть приглашенным в его дом.
Я принял комплимент, по крайней мере, мне хотелось думать, что это был именно он:
— Благодарю. Мы прекрасно провели время.
После паузы, вызванной приходом горничной с подносом, Лафонтен продолжил, мило улыбаясь:
— В таком случае, господа, могу предположить, что мое предложение развлечет вас не меньше.
Кроуфорд громко рассмеялся, запрокинув голову:
— Ах ты старый лис! Все еще в седле, да?
Я не спешил встревать в беседу двух старых товарищей и воздал должное изумительно заваренному чаю. В клубах пара, исходящих от чашки, я видел, как Лафонтен достает из кармана две картонные карточки:
— И никому не собираюсь уступать свое место, дорогой Реджинальд. Вот два приглашения на спиритический сеанс у мадмуазель Камелии. Сегодня в одиннадцать вечера. Адрес на оборотной стороне.
Кроуфорд перевернул карточку и тут же бросил на меня торжествующий взгляд.
— Конечно, мы придем. Наверняка это будет нечто необыкновенное, насколько я могу судить о талантах мадмуазель Камелии.
Заинтересованность Реджинальда показалась мне чрезмерной, будто наигранной, но расспросы пришлось отложить до ухода Лафонтена, благо он не собирался засиживаться надолго.
— В таком случае, увидимся вечером. Всего хорошего, господа.
Реджинальд лично проводил гостя до дверей, а после обернулся ко мне и вдруг, широко улыбнувшись, совсем как мальчишка, потряс приглашениями в воздухе:
— Небеса смилостивились над вами, друг мой!
И он вручил одну карточку мне.
— Переверните и прочитайте вслух. Сегодня на редкость удачный день!
Мне не нужно было напрягать память в поисках перевода единственной строки, написанной на обороте золотистой карточки с приглашением. Я, все еще не веря своим глазам, прочитал:
— Рю де Лешель, 69.
Кроуфорд похлопал меня по плечу, все еще улыбаясь:
— Похоже, доктор, ваше ожидание подошло к концу. И пусть я не очень понимаю, зачем вам так сдалась эта улица, но все равно рад за вас. Ведь мы пойдем на сеанс?
— Ну разумеется, — воскликнул я, внутренне ликуя. — Я непременно все объясню вам, как только сам что-нибудь пойму.
Кроуфорд покачал головой, ни на грош мне не веря, но, к его чести, не попытавшись вывести меня н откровенный разговор и не пытаясь шантажировать заветными билетами.
— В таком случае, покину вас ненадолго. Пообедаем вместе. До свидания.
Реджинальд ушел, и я остался предоставленным самому себе. Незапечатанное письмо для Ханны все еще было при мне, и у меня возникло искушение написать ей, что скоро вернусь, ибо дело мое сдвинулось с мертвой точки, но вовремя одумался. Разумеется, глупо было бы полагать, что адрес на приглашении совпал с интересующим меня совершенно случайно. Случайности бывают, но не такие и не тогда, когда дело касается мистики. И все же опыт подсказывал мне, что торопиться не стоит.
Размышляя над предстоящим событием, я просто не мог не провести параллели с другой леди-медиумом. Агата... В силе ее дара мне ни разу не пришлось усомниться, однако же про мадмуазель Камелию я слышал впервые и, признаюсь честно, заранее чувствовал к ней предубеждение, объяснявшееся разве что странным, противоестественным чувством ревности. Словно душа моя протестовала против того, чтобы кто-то бросал тень на место, что по праву занимала моя погибшая невеста. И это было настолько же глупо, насколько печально.
Сегодня мы обедали в дорогом ресторане, где мне едва удалось уговорить моего друга не заказывать для меня лягушачьих лапок, ибо мой консервативный британский желудок мог не вынести подобных изысков.
— Напрасно отказываетесь, Джон, — покачал головой Реджинальд и жестом подозвал гарсона. — Побывать во Франции и не попробовать лягушачьих лапок это все равно что... Все равно что побывать в Лондоне и не взглянуть на Биг-Бен. Понимаете?
— И все же позвольте мне остаться при своем мнении, — мягко возразил я, потому что вообще не хотел ничего есть, и некоторое время молчание между нами нарушалось лишь звоном серебряных приборов о тарелки. В который раз я невольно ловил себя на мысли, что беззастенчиво пользуюсь добротой виконта и его странной расположенностью к моей персоне. Иногда его забота и доброжелательность походили скорее на проснувшийся отцовский инстинкт, чем на проявление дружеских чувств. К тому же, как я не мог не отметить, тайна рю де Лешель, о которой он ровным счетом ничего не знает, привлекала его с поистине детским восторгом, однако стоит признать, что без помощи этого уникального во всех смыслах человека я не продержался бы в Париже и недели.