Страница 18 из 66
Дорогие читатели, ниже я поделюсь с вами личными впечатлениями участника горного похода третьей категории сложности по маршруту «Ривенделл-Мория». Для дальнейшего сюжета особого значения не имеет, поэтому можете смело пропускать ближайшие две страницы.
Я всю жизнь хотела оказаться в Средиземье. Думала: «Вот сейчас, окажусь, да как стану неподражаемой Мэри, все будут меня любить… Особенно Арагорн» Фигу. В Средиземье вот, оказалась. А вот здесь мне пришлось меняться. Становиться отважной, учиться сражаться… Да только обучение-то не такое, как пишут обычно романтически настроенные авторессы. Не пишут они о синяках, ссадинах, выбитых суставах. Не пишут так же о грязи, вони, отвращении… Не пишут о выпущенных в сражении кишках, размозженных головах и прочее, прочее, прочее. Наверное, если бы я не умерла, меня бы еще долго мучили кошмары о том сражении с орками. Про угрызения совести предпочитают писать. Не, угрызения – это не дело. Здесь угрызающемуся не выжить. Либо ты, либо тебя. И все.
Впрочем, отойдем от темы. Вот я думала: «Мэри. Значит – красивая». Опять же – нифига. Хотите быть красивой – избегайте Средиземья, как чумы. Почему? А вот представьте. Я. Девушка. Невысокая. Чуть выше Гимли. Вместо волос – жирная, заваренная и остывшая, склизкая лапша красного цвета с ушей свисает. Лицо – лоб белый, повязкой был закрыт. Скулы и подбородок – загорели. Нос – красный в белую пятнышку. И весь загар облезает со страшной силой. Чешется и болит. Фигуры не видно ни черта. Потому что я в трех рубашках, жилете и плаще, а все равно мерзну, ибо 3000 метров над уровнем моря – не хухры-мухры. Завершить свой портрет с подписью «Анти-Сью» могу только тем, что и одежда и кожа равномерно грязные, потные и липкие, а запах стоит тако-о-ой… У-у-у… Если на равнине я еще хоть как-то пыталась поддерживать себя в чистоте, то когда мы вышли в предгорья Карадраса, то это начался мой личный ад.
О-о-о! Теперь-то мы и добрались до самого интересного. Почему-то все авторы забывают о такой интересной локации, как подступы к Карадрасу. Я-то думала: «Ну Карадрас… Ладно, помучаюсь денек, ради этого не стоит отменять мечты о Средиземье…». Оказалась – зря. Ведь горы – это не холмы. Холмы – это вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз… А горы – это вверх-вверх-вверх, а потом думаешь: «как отсюда слезть?». Вот и с Карадрасом так. И это «вверх-вверх-вверх» НИКОГДА не проходится за один день. Ибо – горняшка, жесткий ультрафиолет, тяжелые рюкзаки, скудное питание и так далее. Короче, компактный ад. Или вот еще интересный штамп. Очень часто разные авторессы показывают в своих произведениях, как их героини лезут следом за Братством, размышляя громоздкими и тяжелыми фразами. Шиш. Хотите узнать, какие именно мысли крутятся в голове девушки, бредущей в составе Братства? Извольте.
Камень… Влезть… Сапоги… Раз-два… Раз-два… Черт, рюкзак тяжелый… Плечи болят… Раз-два… Сапоги перед носом мелькают… О-ой! Поехала! Фууух… Выровнялась…. Кажется, ногу стерла… Раз-два… Еще камень, больше… Влезть… Ой, а как отсюда спуститься?
- Араго-о-орн… – жесткие, теплые мужские ладони… Опереться на них… Спрыгнуть… Отворачивается… Сапоги перед носом… Раз-два… Раз-два…
- Кей, что ты там бормочешь? – недоуменно спрашивает Гимли. Ловлю себя на мысли, что привычно шепчу сквозь сжатые зубы на каждый шаг:
- Брюс… Уиллес… Брюс… Залез… Брюс… Уиллес… Брюс… Залез…
Моя мантра для подъема. Очень отвлекает… Молча мотаю головой, мол, без разницы… Странник оглядывается… Видно, состояние отряда ему не нравится, и он командует:
- Привал. Немного отдохнем.
Зараза… Даже не запыхался. А у меня одышка страшная. Еще бы – горная болезнь, что б ее… Хоббиты тоже чувствуют себя хреново. Падают на землю со стонами. Я, ученая, выбираю камень и опускаюсь аккуратно, приваливая к «стене» свой рюкзак и, наконец, позволяю расслабиться монотонно ноющим ногам. Арагорн отворачивается и глядит вниз со склона. Вечером наступает кошмар. Только умный (и загорелый) Бродяжник отделался обожжённым носом. У Боромира все лицо было красное, как у вареного рака, Леголас обжег до пузырей острые эльфийские уши, Гимли словил тепловой удар, хоббиты хныкали и жаловались на больные кисти рук и скулы… Я прижгла нос. Так что вечером вместо того, что бы упасть в обморок, как очень хотелось, я всем мазала обожженные в жестком ультрафиолете части тела.
А-а-а, я же еще про горняшку не рассказала! Представьте себе. Я лезу в гору. Устала до чертиков, а неутомимый (с пружинкой в по… хммм… посохе) Гендальф чухает впереди, в компании с Арагорном. Ноют бедра и, пардон, ягодичные мышцы. Страшенная одышка. Плечи зверски режет узкая и неудобная лямка ранца. Вот плюхаюсь, и чувствую жуткую жажду. Но знаю – пить нельзя, иначе совсем паршиво будет. А когда, наконец, все останавливаются на ночлег, я падаю без сил, думая, что уже не встану. К утру я уже не молодая девушка, а старая развалина-старуха по ощущениям. На завтрак дают мне кусок солонины и сухарь. Раз куснула, два куснула, и все, не лезет больше, хоть руками утрамбовывай. И еще это странное ощущение, когда чувствую настолько оборжавшейся с этих крошек, что кажется, будто беременная тут хожу, как метко сказала когда-то моя подружка Юлька. И еще – думала я, на вершине, в холоде Арагорн (или в крайнем случае, Леголас) сможет нежно меня укутать в свой плащ и мы уснем в обнимку… И снова жуткий облом – НИФИГА! Потому что при горной болезни… Короче, я сбежала от своего жениха, и уж подавно, будущего короля на край поляны, на отдельный лежак. Потому что при горняшке во сне я начала:
1) Брыкаться
2) Лягаться
3) Болтать во сне
4) Дергаться
5) Издавать разные странные звуки
В моей болтовне были: «Лагерь… Зомби». Потом «Какие бубни… Козыри – трефы!», «Арик, подвинься (в интерпретации язвительного пошляка Гимли «Ар, двигайся!»)». Еще лошадиное фырканье, брыкание, и наконец, апофеоз: «Привет всем, святой дух!». Надоело быть предметом издевок каждое утро!
…Ну, в общем, ребят, вы меня поняли – настроение было совсем неромантичным. От бесконечной усталости, холода, недоедания я смотрела на всех своих спутников с чувством: «Все люди, а также эльфы, гномы и хоббиты – братья, и только некоторые – сестры». Каково же было мое удивление, когда однажды вечером, Боромир вдруг со всей торжественностью обратился ко мне:
- Дорогая Кей!
Я даже проснулась от такого пафоса:
- Да?
Боромир опустился перед изумленной мной на одно колено, и заговорил плавно и торжественно, – дорогая Кеирина, в присутствии трех свидетелей из разных народов (на заднем плане действительно маячили Леголас, Гимли и Фродо) я хотел бы признаться Вам в любви и предложить Вам мою руку и сердце.
С этими словами он протянул мне колечко. Я видела раньше это кольцо у него на мизинце. Мой Рассудок просто впал в столбняк. Здравый смысл притих и, похоже, без их участия я выпалила:
- Дорогой Боромир, я с удовольствием приму Ваше предложение и стану Вашей невестой.
Гондорец с видимым облегчением перевел дух и надел на мой палец это кольцо. Ну вот теперь я невеста. Зачем я это сказала? Что бы позлить Бродяжника? Вот это любовный треугольник получился – я люблю Арагорна, а меня любит Боромир. При этом Арагорн меня не любит, а я не люблю Боромира. Нда. В каком-то оцепенении я принимала поздравления. Хоббиты, которых в самые трудные минуты не покидала их жизнерадостность, обнимали меня, выпрашивали приглашения на свадьбу. Гендальф поздравил меня велеречиво, но с искренней радостью. Гимли так старательно пожимал мне руку, что я ощутила себя победителем школьной олимпиады, которому директор вручает Почетную грамоту. Поздравления Леголаса подозрительно напоминали соболезнования. Грр внимательно посмотрела мне в глаза, и поздравила очень коротко:
- Дура! – я мысленно с ней согласилась.
И только Арагорн держался в стороне и помалкивал. Он подошел ко мне, когда все уже ложились:
- Я рад за тебя.