Могила короля

Дорога между холмами была проложена, похоже, по следам похмельного ужа, который полз в свою нору после дружеской вечеринки. Мне было не до пейзажей. Смутно разглядела в наступающих сумерках белоснежные здания, ступенями прилепившиеся к склону холма. Доплелась до комнаты вслед за дамой в деловом костюме. Махнула рукой на все разъяснения. Все равно моя школьная «пятерка с минусом» по английскому не поможет понять её, несомненно, безупречное произношение. Последним волевым усилием дотянулась до подушки. И провалилась в сон.

Аваллон, Институт исследования эйдетической памяти.

— Роуз, поделись впечатлениями. Как наши гости?

— Они устроены, мисс Лагаль, и готовы к сотрудничеству. Думаю, на этот раз всё должно получиться. Сомнения у меня вызывает русская девочка…

— А что с ней не так? Судя по результатам анкеты — у меня с ней связаны особые надежды.

— Право, не могу сказать определенно… Не похожа она на того, кто заполнял эту анкету. Да и говорит только на своем языке. Как ей всё разъяснять?

— Пусть с ней занимается Соня. В конце концов — для того Соня у нас и работает…

========== Глава пятая. При чем тут, всё-таки Средиземье? ==========

Сон Елизаветы

Когда-то это был прекраснейший город… или дворец. «Под небом голубым есть город золотой…» Был… до того, как его много раз штурмовали с применением тяжелой артиллерии.

Развалины кое-где ещё дымятся, тела защитников лежат на белых камнях мостовой, вояки в серой униформе деловито, командами прочёсывают местность… Золотой город не был предназначен для обороны. Защищённой казалась только цитадель на самой вершине горы.

Мне захотелось убраться из этого ада, и крылья сна послушно понесли меня вверх. В цитадели было не лучше. Мужчины, женщины, дети — смуглые, похожие на южноамериканских индейцев. В лёгкой, когда-то белой одежде. Из оружия — луки, копья, ножи. Им нечего противопоставить пушкам. Им некуда отступать. Это последний рубеж обороны.

Ещё миг полета — и вот я в комнате с белыми стенами и деревянным полом. На стенах — никаких украшений, только напротив двери — искусно вырезанная каменная арка. Орнамент из стилизованных листьев и цветов. В центре комнаты — стол. На нём большая чаша с водой. Пока здесь тихо и чисто. Но война за порогом.

За столом спиной ко мне сидит женщина в ниспадающей зелёной одежде, серебряные волосы струями лесного ручья стекают по спине. Она всматривается в чашу. Напротив женщины — светловолосый парень с глазами цвета дымчатого топаза — прозрачно-серыми… Они не замечают меня, так же как и другие люди… или не люди. Их много в этой комнате: светлые гладкие волосы, изысканные черты лиц, заострённые уши. Мамульку бы мою сюда… Визгу было бы!

Женщина отрывает взгляд от воды в чаше. Я не вижу её лица, но голос звучит устало и безнадёжно.

— Эти смертные обречены. Их судьба — смерть или рабство. Мы должны уйти туда, где есть шанс сохранить…

— Сохранить что? — перебивает женщину парень, — жизнь? А честь? Эти, как ты говоришь, смертные, считают нас богами! Они на протяжении четырех поколений следовали тем путем, что указывали мы. Они верят нам и надеются на нашу помощь. И ты предлагаешь покинуть их?

Сейчас я вижу, что неверно называть этого бессмертного — парнем. Он прожил долгую жизнь… но видимо, недостаточно долгую, чтобы ценить своё бессмертие больше, чем честь. Голос женщины приобретает иронический оттенок:

— Смертные? Или одна смертная? Оставайся, если хочешь. Каждый сам выбирает свой путь. Мы должны уйти, чтобы сохранить память и магию!

— Оставим этот разговор… Каждый сам выбирает свой путь. Я остаюсь.

Женщина пожимает плечами и встает из-за стола. Подходит к каменной арке, прикасается к ней руками. Арка вспыхивает неистовым белым светом. Проморгавшись, я вижу — комната почти опустела. Их осталось трое. Сероглазый негромко говорит — то ли на прощание, то ли самому себе:

— Вам ничего не удастся сохранить. Даже возможность возвращения.

Аваллон, Институт исследования эйдетической памяти.

Я проснулась от того, что кто-то барабанил в дверь и заполошно вопил:

— Елизавета Орлова! Вставайте!

Сползла с кровати и открыла дверь. За ней подпрыгивала как мячик девушка в чём-то вроде хирургического костюма: брючки и рубашка-балахон с рукавом до локтя. Бледно-зелёный цвет ткани выгодно оттенял черные кудри и колдовские цыганковатые глаза.

— Здравствуйте, доброе утро, я Соня! — затараторила девушка. — Я буду Вашим гидом и лаборантом! Сейчас принимайте душ, переодевайтесь, я зайду за Вами через пятнадцать минут, отведу Вас на завтрак и отвечу на Ваши вопросы!

— Здравствуйте, Соня, — вяло отозвалась я, — а можно на «ты»?

— Можно! Тогда давай, Лиза — цигель, цигель!

-Ай-лю-лю, — согласилась я и поплелась в душ. Вода, свежая футболка и джинсы превратили меня из зомби в человека. Я спрятала сумку с документами в чемодан, чемодан поставила в шкаф, закрыла замочек и убрала ключ в задний карман. Даже если у меня паранойя, это ещё не значит, что никто не мечтает стащить мои денюжки. На тумбочке оставался только маникюрный набор и расческа.

Ровно через четверть часа Соня опять забарабанила в дверь. Судя по тому, с какой радостью она мною командует, сама девушка здесь «подай, принеси, пошла нафиг». Но для меня безъязыкой — ценный источник информации.

В буфете со шведским столом, пока я металась между «полезно, вкусно, обожрусь», Соня железной рукой сунула мне порцию омлета, бутерброд с ветчиной и сок. Сама обошлась чашечкой кофе. Искренне удивилась, когда я сказала, что эту черную отраву не пью. И предложила для начала осмотреть территорию научного центра.

Я смотрела, разинув рот. Небольшая круглая долина, окруженная травянистыми холмами и светло-серыми скалами. В центре — ярко-синее озеро, в которое водопадами сбегают бесчисленные ручьи. Над вершинами скал в водяной дымке висят радуги. И в этот пейзаж вписаны воздушные, как Фата-Моргана, белоснежные здания. Это не научный центр, а какой-то музей под открытым небом!

Чтобы снизить градус собственного восторга я проблеяла: «Гармо-о-ония!» голосом Бараша. Соня захихикала и стала рассказывать о том, как замечательный врач, ученая, нейрохирург с мировым именем Эдри Лагаль со своей командой единомышленников всего двадцать лет назад создала на собственные средства, пожертвования и инвестиции этот институт для исследования неразгаданных тайн работы мозга.

— Читала я в интернете о госпоже Лагаль. Хотелось бы все-таки понять, за что мне денюжки плОчены, — сурово перевела тему разговора я.

Оказалась, что одно из направлений работы института — получение информации непосредственно из ноосферы Земли. Находят людей, склонных к эйдетизму. Разработали оборудование, которое позволяет визуализировать их сновидения.

— Так что, моя работа заключается в том, чтобы спать и видеть сны? — поразилась я.

— Ну, типа того, — хмыкнула Соня.

— Круто! Интересно, а при чем здесь всё-таки Средиземье? — пробормотала в задумчивости я.

— Мисс Лагаль полагает, что у человека, сильно увлеченного каким-либо направлением деятельности, мозг более раскрепощён, видеоряд сновидения длительнее, ярче, его проще фиксировать.

— Но все-таки, почему Средиземье, а не… исследование коралловых рыбок Большого Барьерного Рифа?

— По-моему… — Соня понизила голос и оглянулась с видом опытной сплетницы, — по-моему, мисс Лагаль сама о-о-очень увлечена этой темой. Ну, ладно, пойдём, покажу тебе лабораторию и твоё рабочее место!

Лаборатория могла произвести впечатление даже на воображение, избалованное голливудскими блокбастерами. В просторном помещении семь стеклянно-металлических саркофагов. Над каждым — большой экран и ещё куча оборудования, из которого я сумела опознать только ноутбуки. У пяти саркофагов крышки были откинуты. В двух — закрытых — были подопытные «кролики». Я опознала своих спутников по рейсу Лондон — Аваллон. Девушки в таких же, как у Сони, хирургических костюмчиках следили за многочисленными приборами.