Страница 13 из 17
— Она и не стала! — фыркнула Ариана. — Она родила двух детей барону Драконлингу, потому что им с Сентуивиром нужны наследники, но сама даже из Гильдии не вышла.
— Дракону нужны наследники? — хмыкнул орк, но уже куда помягче. — Шутник он у вас.
— Ещё какой, — охотно подтвердила драконья воспитанница, благоразумно умалчивая, кем она приходится дракону Золотого Нагорья: орки ещё кое-как приняли бы законного супруга дракона (мало ли какие на то были причины), но любовника? Кого-то, кто по доброй воле, из страха или корысти, лёг под другого мужчину? Чистокровные орки даже в Драконьей Башне на её отца посматривали… ну, не косо, а так… не был бы он целителем милостью Матери, тоже бы презирали от всей своей клыкастой души. Это уже их полукровки, особенно родившиеся на людских землях, были терпимее, но обоз-то сопровождали суровые воины, рождённые и воспитанные в горах, где один из главных показателей статуса мужчины — количество его жён и детей.
— Ну, — сказал в раздумьи старший охранник, — коли так… — И кивнув на Ариану, пояснил нанимателю (а может, родичу), который подошёл выяснить, какого огра эти типы до сих пор ошиваются рядом с его возами, если им ясно сказали „нет“: — Эту девку кормила своим молоком Грета, внучка Грока. — Понятное дело, у Арианы и в мыслях не было его поправлять.
Торговец удивился, но задумался.
— Не врёшь? — спросил он Ариану.
— Очень надо! — пренебрежительно отозвалась она. — Мы и без вас до Плавничей доберёмся, было бы ради чего врать!
— Ладно, — сказал он, поразмыслив. — Тролль опять же у вас… Завтра, как рассветёт, чтоб были здесь, ждать не стану.
*
Дорога шла то по самому берегу Данувия, то отступая от него. Её то и дело пересекали притоки великой реки — через некоторые были выстроены мосты, но иные приходилось преодолевать на паромах: ширина кое-каких притоков не позволяла построить мост, достаточно прочный для тяжёлых фур, вереницами следующих с юга на север и обратно. Вообще, дорога была весьма однообразной. Чахлые лесочки сменялись разлившейся мутной водой, дальше тянулись поля, бахчи и огороды, далее следовал новый приток… Рек в Семиречье было куда побольше семи. Или название стране дали по самым крупным? У каждой переправы непременно стоял трактир или хотя бы корчма, а чуть дальше от места слияния рек снова золотились свежей соломой крыши над белёными домиками с непременными цветами до этих самых крыш. А вот редкие сады были такими же, как леса, низкорослыми, больными какими-то — засаженными тонкими корявыми деревцами с мучительно искривлёнными ветками. После привычных стройных красавиц Золотого Нагорья эти деревья вызывали у Арианы брезгливую жалость, точно больные лишаем собаки. Вроде бы и климат тут мягче, чем в горах на западе, недоумевала она, и воды вдоволь, а растут сплошь мелкие уродцы.
Ехать было… скучно. Она поняла уже, что в дороге бывают только два состояния: или напряжённое ожидание опасности, или скука в её отсутствие. Бояться в компании горных орков явно было нечего, и потому Ариана скучала, в первые же два-три дня досыта налюбовавшись изменениями в пейзаже. Собеседники из орков были не лучше, чем из Ястреба, только с Троем и оставалось болтать в обычном их духе: он задавал вопросы, она подробно на них отвечала. Иногда, как она сама признавала, слишком подробно, но если бы перестала говорить и она, обоз следовал бы, наверное, вообще в гробовом молчании. Впрочем, обоз — это громко сказано. Четыре фуры, в одной из которых были свалены припасы в дорогу и всякие хозяйственные мелочи, а в трёх остальных лежали чудовищно тяжёлые даже на вид ящики из морёного дерева, окованные по углам и крест-накрест обшитые стальными полосами. Словно в самом деле золотые слитки в них везли. Охранными чарами от них прямо-таки разило, причём, что удивительнее всего, эльфийскими. Ариану любопытство просто в клочья раздирало, но лезть к оркам с вопросами, а что они такое везут под друидскими чарами… Есть множество способов покончить с собой быстрее и менее мучительным способом. Так что она делала вид, будто загадочные ящики ей совершенно не интересны.
Трою тоже было скучно. Горных орков он и так неплохо знал, ничего нового в их компании не было. Что они везли и зачем, ему было всё равно — взяли какой-то груз и обязались доставить его в указанное место, что тут ещё спрашивать? Гроза, как обычно, болтала, рассказывая много всякого о том, что он спрашивал и о чём даже не собирался. Ястреб, как обычно, ворчал и придирался, но если бы он ни разу за утро не сказал напарнику: „Причесался бы хоть“ или „Подпругу девкиной кобыле затяни потуже“, — Трой, пожалуй, забеспокоился бы, что в него вселился злой дух, которые, как всем известно, только и ждут, как бы захватить обманом чьё-нибудь тело. „Как ты всё это терпишь?“ — негодовала Гроза. Трой пожимал плечами: „Он же нам добра желает“. Та фыркала, косо поглядывала на Ястреба и никак не желала признавать, что тот ворчит и суётся во все щели, именно потому что хочет и её, и напарника довезти до нужного места живыми и хорошо бы даже здоровыми.
Так, без всяких происшествий, спокойно и неторопливо (ох, очень уж неторопливо) они доехали до Плавничей.
*
Из Плавничей на левый берег Данувия народ по самым разным своим надобностям добирался двумя способами: либо сухопутной дорогой через дельту реки, распавшейся на множество мелких рукавов, с бродами, мостами, тучей насекомых, разбойничьими засадами и прочими прелестями путешествия по сырой, болотистой местности; либо на небольших судах, спускавшихся по основному рукаву Данувия до Абесинского моря и уже по нему доставлявших путников в ближайший порт на восточном берегу. Времени оба способа занимали примерно одинаково, но морское путешествие было комфортнее, хотя и опаснее: то налетали из пустынь Абесина короткие, но сильные внезапные бури, то пираты с берегов малоцивилизованной, зато весьма воинственной страны.
Да и просто… море. Море совершенно точно не было стихией Ястреба, и он до последнего сомневался, какой из путей выбрать. Пока не услышал случайно разговор рыбаков про то, что вон опять по реке дым стелется, видать, снова камыши горят — слыхали, на днях обоз вернулся, так это не иначе Девятеро подсобили торгашам вовремя до брода доехать, не то зажарились бы заживо только так. Дождик-то когда в последний раз шёл? То-то и оно…
Новость Марку совсем не понравилась. Он-то просто не хотел девчонку тащить через топкие сырые заросли между рукавами, где от разбойников, может, Девятеро и уберегут, а вот от комарья — точно нет. А уж где комарьё, там и болотная лихорадка, к гадалке не ходи. Сам он этой мерзостью в молодости переболел, каменюке наверняка никакая зараза не была страшна, а вот девица, родившаяся в горах, слегла бы почти наверняка. Но теперь получалось, что бояться надо не лихорадки, а пересохшего рогоза, который от единственной искорки вспыхивает почище соломы, так что грозит им опасность не свалиться в липкой душной трясучке, а сгореть живьём в любой момент.
Марк решил, что гореть он не согласен, а вот пираты то ли налетят, то ли нет, и вообще, с мужиками можно и договориться по-хорошему, если мечом не махать, а внятно объяснить, что за красивую, дорого одетую девку отец и его любовник заплатят любой выкуп, хоть её вес в золоте. Так что он отправился в порт выяснять, как там с посудинами до Чайкиных Скал. В портовом кабаке ему за пару кувшинов яблочной бормотухи очень подробно рассказали, что туда вчера только ушла барка, а вот в Лисс завтра-послезавтра отправится „Весёлая каракатица“: капитан тамошний пока не отчаливает, потому что хочет уболтать ведьму-погодницу, чтобы на его корыте плыла в Лисс, а та упирается и хочет дождаться кого поприличнее, потому как на „Весёлой каракатице“ везут скотину, и душок там — сам понимаешь… Словом, ноги в руки, мужик, и дуй на „Каракатицу“, пока либо ведьма не согласилась, либо капитан не плюнул и не отправился без неё. Или тебе Лисс без надобности?