Страница 12 из 17
— Он на самом деле мне не дядя…
Тролль только отмахнулся: он уже знал, что „дядя“ для человеков — просто почтительное обращение к пожилому мужчине.
— Но ведь Сентуивир — тоже мужчина, драконий мужчина, не как Астирит. — Ариана глянула на него в лёгком шоке: Трой ни разу не запнулся, выговаривая „Сентуивир“ и с ходу, не задумываясь, назвал имя драконицы для примера. — Как могут быть мужьями друг другу двое мужчин? И зачем?
— Чаще всего дело в имуществе семьи, которое она не хочет делить, а тем более — отдавать чужакам, — с готовностью пояснила Ариана, накинув простое „домашнее“ платье, купленное для остановок в трактирах. — Детей обычно бывает много, и если делить на всех, каждому достанется слишком мало, а они в свою очередь вынуждены будут делить этот кусочек на своих детей. Поэтому имение почти всегда получает старший из сыновей или старшая дочь, если сыновей нет, а остальным дают немного денег в качестве приданого. Или какую-нибудь мелкую деревушку, если речь идёт о знати, или лавочку либо ферму, если это простолюдины позажиточнее. А ещё глава семьи следит за тем, чтобы наследников было не слишком много, и некоторым сыновьям или племянникам приходится вступать в такой брак, в котором детей просто не может быть. С кем-то одного пола.
— А зачем? — настаивал Трой. — Я знаю, вам нельзя просто родить ребёнка — надо сперва, чтобы шаман позволил вам это от лица ваших богов. Но если не будет детей, зачем тогда брак?
— Ну вот подумай сам, — терпеливо сказала она. — Вот, например, Марк Ястреб… у него ведь вообще никого нет — ни супругов, ни детей. А если бы у него был супруг, то был бы кто-то, кто заботился бы о нём, когда он заболеет или будет ранен. Они вместе состарятся, привыкнут друг к другу за много лет, не будут в старости чувствовать себя одинокими и никому не нужными…
— Можно ведь быть просто друзьями, — возразил Трой.
— Можно, — легко согласилась Ариана. — Но вот представь: Марк погиб или просто умер от старости, а его друг не имеет никаких прав на его дом — любой самый дальний родственник Ястреба может выгнать его из дома. А законного супруга выгнать не может никто, и вообще он получит всё, чем владел Марк. Ну, это я к примеру. Не только про Марка, про любого.
Трой впал в глубокую задумчивость.
— А спят они вместе? — спросил он наконец.
— Конечно, супруги же.
Тролль задумчиво поскрёб в затылке: как именно могут быть близки двое мужчин, он представлял себе довольно смутно и испытывал по этому поводу… ну, лёгкий интерес. Вот только юная человечка вряд ли знала такие подробности, а Ястреба спрашивать — ещё подумает, что Трой напрашивается. Сложно всё-таки с этими человеками.
Марк выпытал у трактирщика последние новости. По всему выходило, что ехать можно прямо к границе с Семиречьем, причём хоть завтра — пока покойная виверна свежа в памяти у местных (в том числе, у местных разбойников), и пока паладины ордена Пути не успели вернуться в Большие Кошки. У девицы, хвала Девяти, хватило ума отделаться от пьяного паладина без скандала, тролль ушёл наверх вместе с ней — можно было немного посидеть в общем зале и послушать, о чём народ толкует, кроме избавления от здоровенной крылатой твари.
Марк подсел к солидного вида мужичкам в углу, — лучшие места были заняты паладинами — кликнул трактирщика, заказал пива на всех и следующие полчаса только поддакивал и согласно хмыкал, без единого вопроса оказавшись в курсе всех местных невзгод и горестей. Ничего, что всерьёз угрожало бы троим путешественникам, двое из которых — опытные бойцы, а третья — хоть и не обученная, но довольно сильная колдунья, в длинном списке не оказалось, и Марк слегка расслабился: похоже, до Семиречья удастся добраться без особых проблем, а дальше он пока и не загадывал.
*
В верхней своей части Данувий неширок, но глубок и вполне судоходен, однако вырвавшись из лесистых северных холмов на простор Нижних Земель, он разливается вширь, заметно теряет в глубине, зато приобретает целые каскады порогов и коварные, то и дело кочующие вверх-вниз по течению, наносные мели. Перебраться на восточный берег в его среднем течении можно только на низенькой и неуклюжей с виду, похожей на суповую тарелку, рыбачьей лодке — но зачем? Восточный берег, низкий и болотистый, населён племенами дикими и не то чтоб воинственными, а весьма недолюбливающими чужаков. Кроме того, в дождливые годы он сырой, топкий и кишит комарьём, а в засушливые там то и дело принимаются гореть торфяники. Такой маршрут ещё годится для каких-нибудь беглых каторжников, скрывающихся от стражи, но никак не для добропорядочных путешественников. Они, путешественники эти, обычно стараются купить себе место в одном из обозов, бесконечной чередой пересекающих Семиречье с севера на юг и обратно, потому что выгрузив товары в Порожище, последнем речном порту верхнего Данувия, купцы дальше на юг вынуждены двигаться по суше — чем, в основном и живёт Семиречье, вытянувшееся узкой полосой до самого впадения Данувия в Абесинское море: принять путников на ночлег, накормить их, починить по мелочи возы или упряжь, или одежду-обувь, или ещё что… ну, и разумеется, оказать здоровым нестарым мужчинам иные какие услуги — всё, разумеется, за вполне умеренное вознаграждение.
Законы в Семиречье были довольно мягкие, ни о каком запрете на ношение шёлка-бархата для простолюдинов здесь не слыхивали. Правда, общественное мнение шёлковые платья на девицах простого звания сурово порицало, потому как честной девице негде было бы взять денег на шёлковое платье. Но кто и когда считал трактирных служанок честными девицами? Будь она целомудреннее послушницы ордена Пустынниц, всё равно никто в это не поверит, а уж бойкая рыжая красотка даже не подумала отказываться от платья, заметно протёршегося об седло — в первом же трактире Семиречья, где никто не искал мифическую дочь разбойничьей атаманши, Ариана с невыразимым облегчением вытащила из тюка штаны и куртку, а лиловое шёлковое платье отдала служанке.
— Вот спасибочки вам, сударыня, — затарахтела та, мешая слова чуть не всех диалектов, Ариана еле успевала разбирать её речь. — Дай вам Девятеро мужа хорошего и деток побольше, а я клинышки-то выпорю, мне ж в седле-то не скакать, а сама-то юбка целёхонька, ничегошеньки ей и не сделалось.
Далее на Ариану был вывален целый ворох новостей — от беременности кухарки до стоящих у конкурентов обозников: «А хорошо, сударыня, что вы у нас остановились, а то в „Жареном карасе“ цельный обоз с севера встал, так там приличной девушке даже во двор не выйти…» Ариана поспешила порадовать Ястреба вестью о попутном обозе, но опоздала: он опять уже успел разнюхать всё первым. Это было досадно и даже вызывало недостойную приличной девушки зависть — вот как он умудряется?
Зато без неё, вернее, без её неуёмного любопытства, они сидели бы в „Подкове“ до следующего обоза, потому что мрачный одноглазый тип с заметной примесью орочьей крови никаких чужаков в свою компанию не брал ни под каким видом. Слитки золотые, что ли, он вёз? Обоз был невелик, но охранял его чуть не целый клан горных орков, на фоне которых даже Трой слегка потерялся. Ариана, смирившись с отказом, просто так, от нечего делать, спросила старшего охранника, не знаком ли он с Гретой Лягушачий Рот?
— Да ты-то её откуда знаешь? — не скрывая пренебрежения в голосе, спросил орк.
— Это мать моей молочной сестры, — честно ответила дочь жрицы, взявшей на себя заботу о детях баронской телохранительницы, чтобы та могла спокойно заняться прямыми своими обязанностями.
Если орки думали, будто её можно смутить скептически-насмешливыми взглядами, они жестоко просчитались: смутить Ариану можно было только застукав её с поличным в Вировом арсенале в компании как бы кузенов за примеркой эльфийских доспехов. А задавая какие угодно каверзные вопросы… ха!
— Да ну? — орк сощурился. — Что-то не слыхал я, чтобы внучка Грока стала чьей-то женой.