Страница 54 из 108
Катриона, впрочем, несколько раз придирчиво выспрашивала Яна, не обижает ли его приезжий кондитер, но тот, выпучив глаза, божился, что его милость Людо, хоть на руку и скорый, но дядька добрый и весёлый (Катриона на это хмыкала недоверчиво, но не спорила), и кормит всегда от пуза, а зря никогда не бьёт, только за дело. Да и бьёт-то смешно сказать — то подзатыльник отвесит, то полотенцем хлестнёт, не то что батюшка покойный… Тут Ян почёсывал тощий зад и втягивал шею в плечи. Про вещи похуже смешных подзатыльников Катриона тоже спросила разок, но Ян её, кажется, даже не понял, хвала Девяти. Так что сплетницы наговаривали на кондитера то ли из зависти (мальчишке то и дело перепадает сладенького, а девкам и вдовицам, значит, ничего?), то ли просто из неприязни к чужакам.
А Росс никакого варенья из яблок не варил. Пастилу он делал. Только не привычную бурую и липкую, пласты которой хозяйки смазывали маслом, чтобы свернуть «улиткой», а лёгкие и светлые пористые брусочки, в которые то добавлял орехи, изюм или сушёную вишню, то переслаивал полосками брусничного мармелада. И просто мармелад этот делал тоже, корзинами скупая у баб и детишек бруснику. И из орехов готовил эту свою нугу, для которой, как и для пастилы, дюжинами покупал яйца. Платил Росс за всё это сущую мелочь, конечно, не как на ярмарке в Захолмье, да только сельчане и меди были рады. А ещё больше — тому, что никуда орехи и ягоды везти не надо, только до села корзину донести.
В общем, когда пришло время забирать Аларику из Волчьей Пущи, у Катрионы стараниями Росса набралась целая корзина всяких сладких гостинцев. Хотя она, конечно, не только сладости тётке сира Эммета послала — та просила на пробу и картофель, и фасоль, и «такую круглую жёлтую крупу, очень уж её Аларика хвалила». Не отказывать же в такой малости женщине, у которой Аларика прожила целый месяц, причём неделю при этом лежала не вставая, а лежачий больной — это тот ещё подарочек. Так что Катриона, чувствуя себя обязанной тётушке Евфимии, послала той и фасоли обоих видов, и пшена, и риса, да ещё оленины хороший кусок — полный ящик под сиденьем набрался.
И комнату, в которой маршал с супругой жили, девушки отмыли до блеска и хорошенько проветрили, а заодно выхлопали одеяла и подушки, Катриона же лично застелила кровать новым бельём. И столяры, мастерившие мебель для детской, сделали заодно и колыбельку для новорождённого сира Вениамина-младшего. И кормилица «на всякий случай» нашлась легко. Но разве бывает так, чтобы всё шло гладко?
Сир Эммет, уехав за женой и сыном, пропал чуть ли не на неделю. Первые два-три дня Катриона не беспокоилась: мало ли, с роднёй захотел повидаться, отдохнуть от бесконечных осенних патрулей, приболел сам, или Каттен решил, что Аларике даже поездка в удобной и мягкой двуколке может повредить, и задержал её ещё немного. Но когда Катриона уже не на шутку встревожилась и собиралась послать кого-нибудь в Волчью Пущу, прискакал парнишка-рекрут из тех, что должны были сопровождать семью маршала обратно в Вязы. Он и привёз записку, в которой сир Эммет жаловался, что одолжил ненадолго двуколку матушке Саманте и теперь не чает получить её обратно. Очень уж жрице понравился лёгкий и мягкий ход. И на пока ещё вежливые напоминания, что маршалу Вязов надо бы уже возвращаться к своим егерям, а жена его и так загостилась у тётки, святая мать неизменно отвечает, что вот только в Моховое… Старицу… Три Сосны съездит, и тогда уже вернёт возок.
Катриона, прочитав записку, выругалась не хуже братца покойного. Кажется, надо было ехать в Волчью Пущу и жаловаться сиру Георгу. Сама она разговаривать с матушкой Самантой просто боялась — как бы не наговорить в сердцах такого, что и вправду от Храма отлучат, и как тогда быть? Часовню Матери Всех Живущих в Вязах строить? Так она не барон Золотого Нагорья, у неё своего дракона нет. А смолчать она точно не сможет. Канн помилуй, да ей после отъезда злых и страшных ведьм ни одного кошмара не приснилось, а послушать жриц, так малефикарш сжечь было мало! За то, что с неё остатки проклятия сняли, а заодно и Аларику от сглазов завистливой сестрицы почистили? Пока что, злобно думала Катриона, седлая Сороку, от безбожных чародеек пользы ей было, с какой стороны ни глянь, куда больше, чем от служительниц Девяти.
— Как же мы тут спокойно жили до всех этих торгашей!
Катриона смолчала, хотя с языка так и рвалось: «Спокойно — это с вечными нападениями орков?» Сир Георг и без её дурацких вопросов смотрел на неё так, словно это она нагло захапала чужую вещь и не хотела возвращать. Видимо, ей не следовало просить у консорта дорогой, удобный и красивый возок, а надо было и дальше вытряхивать душу на колдобинах, слушая тоскливый скрип старой таратайки? Да ещё и измучить этим женщину, чудом оставшуюся в живых после родов?
Барон рассеянно пощёлкал ногтем по лиловым бабочкам жестянки, в которую Росс по распоряжению Катрионы наложил и пастилы, и мармелада, и нуги, и какого-то печенья, которое специально испёк, узнав, что супруга его нанимателя едет к своему сюзерену. Росс был уверен, что просить о помощи в таком деликатном вопросе, как спор с жрицами, следовало хорошенько задобрив барона, поэтому печенье было каким-то сказочно рассыпчатым и нежным, Катриона и сама бы от такого не отказалась. Вряд ли сир Георг любил сладкое, но от подношения, понятно, не отказался: жена, дочь, невестки, внучки… Катриона с опозданием подумала, что надо будет и Каттену привезти как-нибудь такой же подарочек — уж целитель-то был сластёной не хуже Аларики. Интересно, это все маги так?
— Ладно, — вздохнул барон, убедившись, что ни от нарисованных бабочек, ни от Катрионы ответа не дождётся, — пойдём вызволять твоё добро.
Морочить голову «завтраками» владетелю Волчьей Пущи жрицы не посмели и двуколку вместе с кобылкой (вообще не почищенной, между прочим — не своё не жалко, что ли?) Катрионе вернули, но мать Саманта так поджимала губы и поглядывала искоса, будто Катриона последний кусок изо рта у бедных жриц вырывала, а не за своим пришла. Ещё и что-то там обронила про неблагодарных девиц, ради которых и стараться не стоило. Про письмо, отправленное ею его святости, напоминала? Так оно без Елены Ферр, наверное, до сих пор валялось бы в столе у… как там ведьма Голд говорила?.. пятого помощника третьего секретаря?
Пришлось прикусить язык даже крепче, чем в разговоре с сиром Георгом, чтобы не высказать всё это старшей жрице. А ведь ещё предстояло привезти и сдать десятину зерном, мукой и овощами! Канн-заступница, консорта, что ли, попросить этим заняться, когда он вернётся? Точно ведь сил не хватит смолчать, если матушка-ключница начнёт придираться на ровном месте!
В общем, к тётушке сира Эммета Катриона заявилась совершенно не в духе. Сира Евфимия была ни в чём не виновата, нечего было портить настроение и ей, так что Катриона попыталась пнуть себя хорошенько и изо всех сил изображать приветливость. Кажется, получалось не очень. «Надо будет попросить консорта, чтобы учил Мадлену, как сиру Лаванду её матушка учила: что бы ни случилось, кто бы что ни шипел — улыбаемся и киваем, улыбаемся и киваем, — утомлённо подумала Катриона. — А то я вон стараюсь улыбаться, а на меня даже Аларика поглядывает с опаской, точно я сейчас начну посуду бить и ругаться, словно пьяный кузнец».
— Простите, сира Евфимия, — сказала Катриона, виновато вздыхая. — Устала, замоталась… только привыкла, что Аларика рядом, а тут целый месяц опять всё одна, всё сама…
Эмметова тётушка охотно согласилась, что Аларика чу’дная девочка, племяннику сказочно повезло и с нею, и с её сеньорой, такой внимательной и щедрой. А скажите-ка, сира Катриона, что это за сладости вы присылали? Нельзя ли рецептик? Продукты вроде всё простые: яблоки, орехи, мёд… сахар разве что недёшев, так на праздники можно и разориться слегка.
— Не знаю, сира, — созналась Катриона. — Кондитер из Озёрного работает по ночам, чтобы кухарке не мешать — плита-то одна, и вообще места немного. Ну, та’к он говорит, а на самом деле, может быть, секреты свои бережёт? Я спрошу у него, что и как, но обещать, сами понимаете, ничего не могу.