Страница 101 из 108
Позванивало стекло, звякала сталь, булькала кипящая жидкость, приятно пахло мятой и не очень приятно — валерианой. Ещё какой-то запах примешивался, незнакомый и довольно мерзкий, спасибо хоть почти полностью мятой и валерианой забитый. Ламберт даже подумал, как хорошо, что у него желудок крепкий и ему не надо пить отраву, которая так пахнет: вкус у неё при этаком-то запахе наверняка должен быть совсем уж тошнотворным.
— В Академии, — меж тем ответила Серпент на вопрос Брана, где она училась. — Там не только магов учат. В сущности, даже если у тебя нет никаких магических талантов, но много лишних денег и времени, можно записаться вольнослушателем и изучать теорию магии. А многие выпускники военных училищ на эти занятия ходят, чтобы потом грамотно использовать боевых магов. Но для студентов факультета алхимии магия, в общем, не нужна. Есть — ладно, нет — тоже сойдёт. Стихийники только могут пользоваться своими навыками, чтобы быстро нагреть или охладить состав… Правда, почему-то именно стихийники алхимию обычно не любят. Сдадут ознакомительный курс на минимально приемлемую оценку и стараются забыть как страшный сон. Впрочем, они обычно и в ритуалах слабоваты. Расчёты, расчёты, расчёты — это ведь очень… на любителя.
— Да уж, — хмыкнул Феликс, — Рената Винтерхорст до сих пор её ненавидит. Алхимию, я имею в виду. Да и Фрида за столько лет ни одной настойки сама не приготовила, всегда заказывала или мне, или травницам. Мне кажется, у боевиков слишком много сил уходит на самоконтроль, невозможно ещё и заниматься при этом долгой, нудной, монотонной работой. Собственно, какой прок стихийнику в ритуалах? Шарахнуть по вражеским рядам Огненной Волной или превратить какую-никакую горную тропу в горку-ледянку, по которой даже в подкованных сапогах так просто не вскарабкаешься — там силы свои расходуешь здесь и сейчас, вне зависимости от положения планет.
— Может быть, — легко, но как-то рассеяно согласилась Серпент. — Так, пусть кипит с четверть часа, не трогаем пока. Бран, вы записываете?
— Очень слабый огонь, да? — уточнил тот. — Медленно кипятим, потом остужаем и процеживаем?
— Наоборот, снимаем с огня, сразу же сливаем через ситечко в стеклянную либо фарфоровую посуду и остужаем. Желательно тоже медленно, не вынося на холод. На холоде можно только хранить сутки-двое, не больше. Если не использовали полностью за это время, остатки выливаем или отдаём какому-нибудь бедняку, но с требованием выпить в течение дня. Вылечиться по-настоящему за день, сами понимаете, невозможно, но хоть немного пользы всё-таки будет.
Ламберт толком не вслушивался в их разговоры: к чему ему такие подробности? Если понадобится лекарство, то Феликс либо сам приготовит, либо закажет у той же Сабины в Вязах, а потом на пальцах разъяснит, как пить, в какое время, перед едой или после… Словом, Ламберт смотрел на Илону Серпент и думал, что девицу стоило бы всё-таки как-то уломать остаться в Волчьей Пуще. Пусть даже не фавориткой Генриха, а просто алхимиком. Уже хотя бы для того, чтобы его рыжему кошаку было с кем поговорить вот так… понимая друг друга с полуслова. Сказать Георгу, чтобы дал кондитеру бесплатный патент на лавочку с печеньем и этой его нугой-пастилой, а в подвалах замка выгородил закуток для его будущей супруги. У Феликса свободного времени станет побольше, если ему не надо будет готовить какие-то сложные микстуры самому, а ещё им с алхимичкой всегда найдётся о чём поболтать и даже поспорить. А то ведь ни Бран, ни Отто магистру второй ступени в споре не противники — скучно Феликсу, наверное.
Он не то чтобы всерьёз прицениваясь, но всё-таки по-мужски, а не с отстранённым любопытством заново окинул Серпент долгим взглядом. Красивая девка, между прочим. Даже остриженная короче всякой жрицы. Даже с багровым пятном на шее. Даже в грубом мешковатом платье и длинном жёстком фартуке. Попросить Феликса, чтобы он попытался её уговорить? Может, её дед и влиятельная фигура, так ведь лет-то ему сколько, старому Серпенту? А если он, храни Девятеро, помрёт, — сердечко там прихватит или удар случится, скажем, с расстройства, — не отыграется ли граф на его семье? А фаворитка… ну пусть даже личный алхимик барона Волчьей Пущи — это вам не просто девица из третьего сословия, кем бы там ни была её бабка. Попробуй-ка тронь что-то принадлежащее приграничному барону — сразу всё Приграничье на дыбы встанет: не помогаете, и хрен с вами, а вот наше трогать не смейте!
Он бы сам попытался изложить все эти соображения даже не самой Илоне, а скорее её отцу и жениху, но как язык подвешен у него, Ламберта из Волчьей Пущи, и как у несносного рыжего кошака? «Да, — убеждённо подумал он, наблюдая, как под внимательными взглядами двух целителей молодая алхимичка переливает тягучую бурую дрянь из мутной колбы в глиняный кувшинчик с узким горлом. — Пусть попробует уговорить девчонку, алхимик нам точно не помешает. А там и Генрих, если не дурак, добьётся своего. Я же сумел. Чем он хуже?»
========== Для чего нужны фавориты ==========
Церемония была краткой, деловитой, совершенно официальной. Сир Генрих даже двух свидетелей на неё пригласил и составил договор с правами и обязанностями сторон. Кажется, тётушка-суконщица повлияла на его воспитание куда сильнее, чем полагалось бы в благородном семействе.
— Надеюсь, простыню за окно нам наутро вывешивать не придётся? — немного нервно пошутил Людо, оставленный своим покровителем ночевать в замке. Не в супружеской спальне сира Генриха, разумеется, а в одной из гостевых.
— А их где-то в самом деле вывешивают? — с любопытством спросил тот.
— Кое-где на юге вроде бы до сих пор случается. Так я слышал по крайней мере.
Людо снял дублет, надетый ради такого торжества. Аркат-Властелин огня, да он на собственном бракосочетании проще и скромнее был одет! А тут супруга с тестем в четыре руки напялили на него рискованную для ремесленника наполовину шёлковую рубашку с прорезной вышивкой вместо кружев, а поверх неё опасно похожий на парчовый, вышитый серебристой нитью, тоже на грани Указа, дублет из ферровского сукна на шёлковой же основе. В лаборатории Каспар работал, понятно, в защитной одежде, но на выход у них с братом тряпок имелось больше, чем у половины дамочек в Озёрном. Сложены же они с Людо были примерно одинаково, да и в Волчьей Пуще вряд ли бы кто высмеял кого-то за рукава на дюйм короче, чем надо бы, а дублет на полтора-два дюйма просторнее, чем следует. Вроде бы здесь к одежде относились по принципу «не голый, и ладно». Стоило ли вот только так наряжаться, подчёркивая разницу в благосостоянии? Людо считал, что нет, Каспар с Илоной — что очень даже стоит. Хотелось бы верить, что правы они, а не он.
Сир Генрих, сев на не разобранную постель, следил за тем, как он раздевается, но сам последовать его примеру не спешил.
— Вы же не хотите меня на самом деле, — сказал Людо, с невыразимым облегчением размотав вышитую удавку ценой в один из местных домишек и расстегнув высокий тугой воротник. — Хотите просто выспаться? А то супруги словно нарочно ждут ночи, чтобы высказать нам, чем они недовольны.
— И перечень этот длиннее, чем список строений, нуждающихся в ремонте, — усмехнулся сир Генрих. — Да, неплохая идея. Будете приезжать разок в неделю, и будем мы с вами прятаться от законных супруг в этой комнате.
— Отличная мысль, сир. — Людо подошёл к нему, сел на пол (вернее, хвала Аркату, на медвежью шкуру), сложил руки на коленях сира Генриха и запрокинул голову, глядя в его лицо. Да-да, смотри, я не просто ниже тебя статусом и просто ростом — я у твоих ног. И вот моё открытое горло, волк из Волчьей Пущи. Не беспокойся, я знаю своё место.
Охотник, наездник, владелец целой стаи собак не мог не оценить позу. Он даже потянулся к волосам новоявленного фаворита, но на полпути с неловким смешком спохватился и положил ладонь на локоть Людо, примостившийся на его колене.
— Да, — сказал сир Генрих. — Так что не будем торопиться с… остальным. Хоть Каттен и говорил мне, будто вы куда лучший любовник, чем я.