Страница 4 из 13
Клинические дисциплины тоже преподавались совершенно конкретно, на примерах пациентов, которые проходили лечение в клиниках академии. В нашей стране медицинские институты, как правило, не имели и не имеют своих клиник, а обучение происходило на базе больниц, с которыми устанавливали договорные отношения. И нередко возникали споры между преподавателями и практикующими врачами. Да и к преподавателям многие «практики» относились скептически. В Военно-медицинской академии же все по-другому. Весь лечебный процесс лежит на преподавателях. На клинических кафедрах нет «чистых» преподавателей. Обычно самые опытные хирурги – те же преподаватели. Начальник кафедры одновременно является и начальником клиники. Отсюда и отсутствие конфликтных ситуаций с больничным начальством.
Сейчас все немного иначе. Я очень большой патриот академии, но именно как патриот могу констатировать, что в настоящее время уровень преподавания упал значительно, но полностью разрушить такую мощную систему за 10, 15 и даже 20 лет невозможно, что не может не радовать. Однако понимаю я и другое: в Военно-медицинской академии, как и в большинстве других медицинских вузов, молодой человек, заинтересованный в получении знаний, имеет такую возможность и, в конце концов, их получит, а не слишком замотивированный вместо знаний получит диплом.
Слабая подготовка в вузах связана и с дефицитом квалифицированных преподавателей (так как преподавательская деятельность никогда не оплачивалась достойно), и со слабой материальной базой (тот же пример с Дербентом), и с отсутствием заинтересованности в качестве обучения (как у руководителей, так и у студентов).
Иногда дефицит знаний человек пытается компенсировать чем-то другим. Вспоминается комичный случай из студенческих лет. На 5 курсе занятия по госпитальной терапии у нас проходили на базе одной из городских больниц. Каждый слушатель (мы назывались не студентами или курсантами, а слушателями) получал для курации одного пациента. Он вел реальную историю болезни, делал все назначения, естественно под контролем врача-преподавателя. Штатные врачи отделения приветствовали наш приход, потому что с них снималось много рутинной работы по написанию дневников, обходов и т. д. Накануне из отделения ушла такая же группа слушателей.
Один из моих товарищей, получив для курации пациента, несколько раз заходил в палату, но самого больного не заставал. Когда он, в очередной раз его не нашел, то спросил у соседей по палате. Оказалось, что разыскиваемый пациент со вчерашнего дня большую часть времени проводит в туалете. При первом же разговоре с ним выяснилась и причина: в назначениях было записано – лазикс – по одной таблетке 3 раза в день. Предыдущий слушатель-куратор, не имея, видимо, понятия, насколько эффективно действует лазикс, решил назначить его по трафарету. А большинство препаратов назначается именно по этой схеме – 1 таблетка 3 раза в день. Преподаватель не отследил ситуацию (это был последний день занятий его группы в этом отделении), штатный лечащий врач в назначения не заглянул, постовая медсестра педантично выполнила врачебные назаначения. Все, естественно, посмеялись, кроме пациента. Но ему об ошибке не стали говорить, а просто отменили препарат.
Причины наличия пробелов в знаниях могут быть разными: слабый преподаватель по отдельной специальности, слабая индивидуальная подготовка, пропуски занятий (в том числе по болезни), формальная последипломная переподготовка. Вообще формальное отношение к образованию в целом и постдипломному, в частности, вещь опасная, но распространенная. После получения диплома и перехода к практической деятельности многие считают свою учебу законченной. А меж тем время идет, появляются новые технологии, новые лекарственные средства, и вся эта новая информация проходит мимо занятых повседневной текучкой врачей. Прекращение чтения специальной литературы, в том числе периодических изданий по специальности, игнорирование научно-практических конференций (в том числе в интернете), тоже не способствуют увеличению знаний и могут служить предпосылками для врачебных ошибок. М. И. Лыткин любил повторять, что один день участия в конференции заменяет месяц сидения в библиотеке.
И еще один важный момент. В обучении нежелательно форсировать события. До всего человек должен дозреть. Один дозревает быстрее, другой медленнее. Но это – индивидуальные особенности, которые должен видеть и понимать учитель. И идти надо от простого к сложному. Как любил повторять академик Ю. Л. Шевченко: «И медведя можно научить пришивать клапан в сердце». Я бы добавил к этому – «только очень постепенно». Если молодому, пусть и «рукастому», хирургу предоставить такую возможность без соответствующей подготовки, толку не будет. Для него самого.
Делая первые шаги в освоении того или иного хирургического вмешательства, важно понимать, что ты делаешь, видеть анатомические соотношения, а не просто выполнять механически указания старшего – «вколись здесь», «выкол сделай там». Поэтому методически верно сначала показать обучающемуся, как эта операция выглядит в опытных руках. Потом выполнить самому все подготовительные мероприятия, чтобы обеспечить хорошую визуализацию всех структур, а ученику предоставить, например, вшить митральный клапан, когда все видно и понятно. Тогда он не только получит удовольствие от освоения новой технологии, но и прочувствует ее. И в дальнейшем будет стремиться именно к достижению такой же степени визуализации. А если он вошьет тот же клапан в мучениях, обучающий эффект будет совсем другим. Трудности тоже приносят пользу, но на другом этапе, когда человек уже хорошо освоил стандартные приемы и, вдруг, столкнулся с нестандартной ситуацией. Тогда успешное выполнение вмешательства «с большими техническими трудностями» действительно поможет стать еще более уверенным в себе. Но не на первых этапах. Так можно сломаться психологически. Нельзя искусственно форсировать события.
Идеальную форму подготовки хирурга я, пожалуй, видел один раз в своей жизни. Мой сокурсник и друг Бадуров Бекир Шакирович проходил клиническую ординатуру в той же клинике госпитальной хирургии ВМедА, где я был адъюнктом. Сейчас ординаторов в клиниках пруд пруди, а в начале 80-х годов это был «штучный товар». Помимо начальника, которым в то время был Михаил Васильевич Гринев, позже несколько лет возглавлявший в Санкт-Петербурге институт Скорой помощи имени И. И. Джанелидзе, на общехирургическом отделении в 40 коек было всего три хирурга. Двое уже в солидном возрасте и молодой обучающийся Бекир. М. В. Гринев великолепно владел мануальными хирургическими навыками, но не тянул одеяло на себя. Как правило, в день он планировал по две операции: первую делал сам, а вторую, такую же, давал выполнить Бекиру, при этом сам обязательно ассистировал. Вот это была школа. Сначала ты смотришь холецистэктомию или резекцию желудка в руках хирурга-аса (не побоюсь употребить это слово в отношении М. В. Гринева), а потом сразу же делаешь сам с абсолютной страховкой в лице своего учителя. Больше никогда и нигде я подобного не видел. Но в результате через год Б. Ш. Бадуров стал вполне самостоятельным и уверенным в себе хирургом, и уже много лет успешно оперирует в одном из Центральных военных госпиталей в Москве.
Нарушения методики обследования
Когда-то М. И. Лыткин, возглавлявший кафедру госпитальной хирургии Военно-медицинской академии в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург), читал лекцию для курсантов о врачебных ошибках. На моей памяти курсантам и студентам такие лекции не читались никогда, ни до, ни после этого. Будучи уже молодым преподавателем я с удовольствием пошел послушать. Ожидаемого фейерверка интересных фактов не произошло. Но на всю жизнь мне запомнился один приведенный Михаилом Ивановичем тезис. Преподаватели делают меньше ошибок только из-за того, что соблюдают методику обследования больного. Поэтому хотя бы один раз надо осматривать пациента с головы до ног и никогда не отступать от классической методики. Тогда этот тезис сильно помог мне и, видимо, поэтому и запомнился. Приведу случаи из собственной практики.