Шкатулка

Шон украдкой взглянул на меня, но я заметила его взгляд. Это был взгляд, который говорил: конечно же, ты права, ты такая умная, а я несу чушь. И еще, в этом взгляде было какое-то другое чувство. Нет, не уважение, а … может, восхищение? Господи, не приведи бог, если он в меня влюбился! Вот дела! Этого мне только не хватало. Лестно, конечно, но уж больно хлопотно. Да и смешно. Совсем еще мальчик. Нет, это точно не для меня. А может, мне это привиделось? Ладно, позже разберемся. Мы дошли до так называемой импровизированной границы, которая проходила по опушке небольшого леска. Вышли на опушку, приглядывая себе местечко. По моим подсчетам, позиции русских находились, как минимум, в полукилометре от этого места.

– Вот здесь и обоснуемся, сказала я, указывая на место между двумя ложбинам в овраге. И, не успела я положить туда винтовку и рюкзак, как в нескольких сантиметрах от моей ноги взлетел ком земли! Выстрел! Это я хорошо понимала. Но не был слышно ни звука, ни того, кто бы это мог сделать. Понятно. Значит, это тот русский снайпер, о котором вчера говорил чернобровый. Но что он от нас хочет? Поиграть, как кошка с мышкой? Показать, кто тут хозяин и где наше место? Ну, не на того напал. Мы тоже кое-что можем. Я попятилась подальше к оврагу и, метрах в двадцати, пыталась снова организовать привал. Не тут-то было. Маленький злой фонтанчик опять брызнул у меня под ногой. Хорошо стреляет, однако. Да, сегодня нам бесполезно рассчитывать на то, что мы сорганизуем наблюдательный пункт. В этом случае, нужно уходить или намного дальше, где он нас не увидит (ну, так и мы оттуда ничего не увидим), либо приходить завтра до зари, до него, и маскироваться здесь. В итоге, мы с Шоном, не солоно хлебавши, поплелись домой, по дороге прикидывая, где завтра можно окопаться.

На следующее утро я подняла Шона, когда еще и не светало. С трудом придя в себя, и тихо ругая и войну, и этот, богом забытый, остров, он, наконец-то встал на ноги и поплелся со мной. Молча, как будто еще спал на ходу с закрытыми глазами. Мне-то не привыкать. На ранчо все вставали рано, дел было по горло. Скотина, птица, огород. Работы хватало всем. Только вот денег не хватало постоянно. Особенно, для моих младших братьев. А их у меня трое, погодки. С 10 по 13. Они у меня классные. Хоть и маленькие, но уже помощники. Могут делать все. Отец с матерью в них души не чают. Эх, скорее бы домой! Нет, пока лучше об этом не думать. Мы уже почти дошли до того места, где нас вчера пугал русский снайпер. Я остановила Шона жестом руки и приказала молчать. Рассвет уже начинал просыпаться и местность вокруг приобрела реальные очертания. Так. Где бы нам обосноваться? Пожалуй, вот тут. Отличное местечко. Сзади бугор – не будет виден наш профиль на горизонте, впереди кусты, что тоже нам на руку. По бокам густая зелень. Неприметное местечко. Вот здесь и обоснуемся. Нанесем веток, замаскируем наш командный пункт, места полно. И отдохнуть, и понаблюдать за почти открытой местностью. Я бросила на землю рюкзак и уже было хотела присесть рядом, когда мой рюкзак подскочил, как будто, парализованный! Что? Господи, из него что-то вытекало. Я моментально открыла его и … увидела прострелянную флягу, из которой очень быстро, с двух сторон вытекала вода. Вот черт! Черт! Черт! Я уже кричала от негодования и бессилия. Черт бы тебя побрал, русский Иван! Какого дьявола тебе не спится?! И что ты к нам пристал? Мои крики на заре и в тишине леса были очень нелепы и звучали как-то неестественно. Даже птицы замолкли, в удивлении прислушиваясь к моей арии. Ничего, мы с тобой еще встретимся! Пошли, Шон! Я никак не могла успокоиться. Кровь индейцев уичито закипела во мне. Мозг лихорадочно работал, вырабатывая самые изощренные способы мести, но все они, в итоге, казались мне ничтожными и невыполнимыми. Как маленькая девчонка! Стыд-то какой! Мысли о бессилии раздражали еще больше. Наконец, мне все надоело, и я плюхнулась на траву под дерево. Что ж делать-то? Докладывать полковнику? Засмеет, да и, если даже промолчит, будет еще хуже. Я покажу себя трусихой и бестолковым офицером. Нет, этого делать нельзя ни в коем случае! Тогда что? Ладно. Спокойно. Нужно успокоиться и хорошенько все продумать. Слава богу, Шон молчит. Видимо понимает, что будет, если попасться мне под горячую руку. Кажется, придумала! Нужно написать ему послание. Ну, типа мирного договора. Что мы друг друга не будем трогать, а предлагаем мирно сосуществовать. Какая ему разница? Точно! Завтра же все сделаем.

– Шон, а ты чего замолчал?

– Жду, когда ты успокоишься. Что толку сейчас с тобой говорить?

– Это верно. Кстати, а ты стрелять-то умеешь? Шон подернул плечами.

– Конечно, умею.

– А из снайперской винтовки когда-нибудь стрелял?

– Нет.

– Хочешь, научу?

– Конечно, хочу! – Шон подскочил, глаза его загорелись. – А мне можно?

– Ну, почему нет. Давай попробуем. Ты же никому не скажешь, что я тебя учила стрелять?

– Конечно, нет!

– Тогда смотри.

И я начала его обучение. Авось, пригодится. Да и делать-то сегодня, все равно, нечего. Этот русский весь день испортил. Интересно, как он выглядит? Наверное, с огромной черной бородой и сам, как великан? А может, и нет. Я ведь русских никогда не видела. Ну. Конечно, кроме вчерашнего дня. И совсем они не страшные, как об этом все говорят. Наверное, у всех русских внутри есть какой-то стальной стержень, который заменяет им и сердце, и нервы, и рассудок. Не могут они быть обыкновенными людьми, если сумели справиться с огромной немецкой армией! Да и про подвиги их рассказывают такое, что волосы на голове шевелятся. Эх, хорошо бы их узнать поближе. И как тут с ними познакомишься, когда тебе-то кляп в рот вставляют, то стреляют под ноги, не давая шаг ступить? Дааа, дела. Кстати, у Шона неплохие успехи. Ничего, я из него сделаю первоклассного снайпера. Впрочем, кому нужен снайпер на гражданке? Отстреливать койотов?

На следующий день я капитально подготовилась. Во-первых, узнала, как пишется пара слов на русском, которые мне должны очень пригодиться. Во-вторых, я решила выспаться. Торопиться, все равно, некуда. Он, наверное, там кукует всю ночь, как филин. К нему так просто не подберешься. А шутить с ним не стоит. Уж больно серьезный ковбой. И, в-третьих, я вдруг вспомнила, что я, все-таки, девушка. И далеко не последняя. И по красоте, и по уму. Поэтому, с утра я начала наводить марафет. Ну, как смогла. Вымыла голову, распустила волосы (это на потом), как могла, разгладила обмундирование. Ах, где моя помада и тушь? Сейчас бы мне они очень даже пригодились! Ладно, надеюсь, и так сойдет. Шон, увидев меня, впал в ступор. Он уставился на меня немигающими глазами и ничего не говорил.

– Ну, что ты на меня так уставился?

– Ттттты ты очень красивая, - еле вымолвил он. Вот этого мне точно и не хватало. Кажется, это его окончательно добило. Конечно, приятно, когда в тебя влюбляются, но я же его не люблю. И это очень грустно. Ладно, нужно идти. Очаровывать. И воплощать в жизнь свой хитроумный план.

– Шон, ты что стоишь, как истукан? Закрой уже рот, а то русский Ваня, наверное, уже по нам соскучился. Когда мы дошли до места, солнце уже взошло, и молодая зелень изумрудом сверкала на солнце. Мы вышли на поляну, и я сразу же помахала моему невидимому Ивану платком. Типа, знаю, что меня видишь, так что, не трать патроны. Понимая, что в ответ не поучу ничего, кроме пули, я вытащила из рюкзака большую картонку и показала в сторону «союзника». На ней я, не без помощи моих товарищей написала: «Давай дружить!?» Я постояла с этой табличкой с полминуты, затем, загадочно улыбнулась и послала в сторону соседнего леса воздушный поцелуй. Надеюсь, он все увидел и все оценил. Понятное дело, сегодня ответа я не получу. Ведь у него же, наверное, нет почтовых голубей, да и местная почта состоит только из местных пичуг. Ничего, подождем до завтра. А пока, пойдем-ка, Шон, поучимся стрелять. А картонку оставим. Для обратного послания. Если, конечно, он удостоит нас вниманием.