Страница 87 из 92
Была суббота 24 апреля, и сортировочный цех все еще был открыт. Я задержался ненадолго у раковины в туалете: руки казались грязными, и, помню, я разглядывал их, убеждая себя, что грязи на них нет, — а потом пошел в сортировочный. Он в пятнадцати минутах ходьбы от этого дома, в трех минутах езды в моем возрасте. Несколько женщин стояли в ожидании, готовясь забрать почту, и я видел, как быстро росла очередь у туалета, поскольку за стойкой сидел всего один почтовый служащий. Когда наконец я добрался до окошечка, то показал ему пакет, но из рук его не выпустил.
— К кому мне нужно обратиться с этим?
— Зависит от того, что это. Я не подойду? — Его гладкое круглое лицо выглядело так, будто он тер его, стараясь сделать помоложе, и мне показалось, что я уловил запах мыла сквозь щелку под окошком (может быть, у него под ногтями кое-где даже кусочки розового мыла застряли).
— Могу я видеть заведующего?
— В данный момент она занята. — Профессиональная выучка не помогла ему совсем скрыть обиду, когда он добавил: — Я могу помочь.
— Если скажете мне, почему я получил это.
Он уставился на написанное на лицевой стороне пакета, который я сунул в окошко.
— Это вы? Потому и получили.
Когда он толкнул пакет обратно, мне показалось, что он несколько нетерпелив в желании вернуть его.
— Загляните вовнутрь. — Я и впрямь уловил намек на нежелание или мне показалось?
Он ткнул во внешний конверт указательным и большим пальцами, ощупал его, а потом вытряхнул из него на стойку конверт поменьше. Прочел написанное на обеих сторонах, затем повернул конверт адресом Маллесона ко мне.
— Вы отправляли это?
— Конечно же, нет. Я и не слышал никогда о нем.
— Так, кто бы ни переправил письмо вам, он, должно быть, считал, что отправили вы.
— А с чего бы им считать?
Почтовый служащий заглянул вовнутрь, но картонную упаковку не тронул.
— Что это?
— Полагаю, вы должны проверить. Разве это не ваша обязанность? Собственность Королевской почты.
— Перестает быть таковой после доставки, — сказал служащий и просунул пакет в окошко. — Это ваше, и вы вольны делать с ним что вам угодно.
Я не мог не подумать, что служащий осторожен так, как имел все права быть я сам. Уж не пытался ли он сделать вид, будто считает, что пакет несет смертельную угрозу?
— Я вскрою это здесь, — заявил я, — если вы будете свидетелем. — Я вполне мог вообразить, что почтовик пытается состязаться со мной в осторожности.
— Свидетелем чего? — уперся он.
— Того факта, что я только сейчас вскрыл это.
— Вы могли уже проделать это раньше, а потом скрепить обратно.
— Я не делал ничего подобного, — сказал я с куда как меньшим раздражением, чем то, которое испытывал. — Даю вам слово.
Он сосредоточенно уставился в никуда, в нечто незримое. Потер руки ладонь о ладонь, явно ощущая, что они недостаточно чисты, а я тем временем извлек картонки из конверта. И проделал это так, чтобы он наверняка видел, как плотно льнула лента к картону, когда я ее отдирал. Высвободив концы картонок, выудил то, что лежало между ними. Будь я один, так рассмеялся бы от разочарования: наградой мне послужили две игральные карты, двойка треф и шестерка червей.
— Пользуетесь почтой для игры? — предположил почтовый служащий.
— За свой счет, вам бы следовало иметь в виду.
— Есть люди, которые играют в шахматы по переписке, ведь так? Может, кто и в карты играет.
— Я бы так не считал. — На тот случай, если он меня имел в виду, заметил: — Я в карты не играю с тех пор, как ваш возраст миновал.
— Так что вы намерены делать с этим?
— Карты я возьму домой. Как вы сказали, они были посланы мне.
Подумал ли я уже тогда, что они, возможно, подскажут мне идею рассказа для вашей антологии, Конрад? Если мы с вами схожи, то вы никогда не отбросите материал, каким бы тривиальным он ни казался. Я положил карты в конверт, конверт — в плотный пакет и уже пошел к выходу мимо очереди, собравшейся за моей спиной, как раздался оклик почтового служащего:
— А это взять не желаете? — Он размахивал пустой картонной упаковкой.
— Бросьте это в мусор, сделайте одолжение, — произнес я, а теперь думаю, не стоило ли забрать картонки с собой? Хотя понятия не имею, что бы это изменило. Направляясь к машине, поймал себя на том, что потираю большим пальцем сложенный указательный. Прямо будто тик одолел, особенно если учесть, что не было для него никакой причины, и это отгоняло почти все мысли о Маллесоне. Была ли эта фамилия вовсе мне незнакома? Не имела ли она отношения к какому-то сборищу, в каком я состоял много лет назад? Наверняка я держал в голове имя Майлза Маллесона[12]. Он был занят во многих хаммеровских фильмах ужасов, которые я отыскал сразу, как только одолел планку шестнадцати лет, а десятилетия спустя видел, как у него брали интервью на Фестивале фантастических фильмов в Манчестере. Тем не менее это не помогло мне ухватить витавшую в мозгу, но никак не дававшуюся мне мысль. Казалось, она была слишком расплывчатой, чтобы иметь отношение к актеру.
Добравшись домой, я отправил вам, Конрад, сообщение по электронной почте с вопросом, не вы ли отправили мне тот пакет, невзирая на то что мне пришлось отклонить изначальное предложение. Само собой, вы не замедлили заявить, что не вступаете ни в какую переписку по поводу направленного вами участникам вашей антологии. После вашего ответа я, не теряя времени, сделал то, что следовало бы сделать с самого начала: стал искать в Интернете Роланда Маллесона и его адрес.
Имя найти не смог, адреса в том виде, что был обозначен на конверте, не существовало. Хотя есть некая Харвелл-Кресент в ЮВ2, а в Бирмингеме есть такой Уэст-Хит. Однако в этот район Харвелл-Кресент не входит. После дальнейших поисков и некоторых расходов я сумел добыть имена и телефоны обитателей дома в Лондоне, а заодно и дома номер 1 по Харвелл-Кресент. Ни тот, ни другой не носили фамилию Маллесон. Лондонский телефон не отвечал, и я попытался дозвониться в Бирмингем, где раздалось восемь гудков, прежде чем женский голос произнес:
— Да?
Голос звучал не так уверенно, как произнесенное слово. Я было начал объяснять причину своего звонка, как вдруг мне пришло в голову просто произнести:
— Маллесона.
После некоторого молчания женщина заговорила, но не со мной:
— Кто-то спрашивает Маллесона.
— Я с ними поговорю. — И через секунду мне в ухо заговорил мужской голос, делавшийся все резче. — Алло, что вам угодно?
— Все, что вы могли бы рассказать о Роланде Маллесоне.
— Кому угодно знать?
— Я уверен, вы отправили мне пакет, предназначавшийся ему.
— Точно. — Хотя мужчина, похоже, не собирался подавать виду, будто это что-то меняет, голос его, в котором слышался говор центральной Англии, сделался крикливее. — Это, да не подсказывайте мне, — сказал он то ли мне, то ли кому-то с ним рядом. — Это, еще секунда, и сам вспомню. Рамси как-то там. Рамси Макдоналд, ведь это вы, точно?
— Он умер. — Отнюдь не впервые кто-то пытался назвать меня этим именем, однажды им даже предварили мое выступление на каком-то важном сборище. — Я из другого клана, — говорю. — Рэмси Кэмпбелл.
— Значит, я не очень-то промазал, точно.
Он говорил так, будто считал меня неразумным, что побудило меня на ответный выпад:
— Вы сумели в точку попасть, когда пакет отправляли.
— Это оно. — Безо всякого энтузиазма мужчина произнес: — Ну так сейчас-то вам чего надо?
— Для начала хотелось бы узнать, зачем вы мне это послали.
— Роланд говорил, что играл с вами.
Память меня подводила временами, были случаи, но я почему-то надеялся, что этот — не из их числа.
— Когда? — спрашиваю.
— Когда он увидел ваши книги в магазинах. С тех пор уж годы прошли.
Об этом мне напоминать было незачем, и без того во мне росло сожаление, что я в это дело впутался.
— Спрашивая, когда, я имел в виду, когда я играл во что бы мне играть не приписывалось. Я этого точно не помню.