Привет, это я

Сексуально и грязно.

Но она была до кошмарного красивой. Щёки тут же залила краска, стоило их взглядам пересечься, ресницы задрожали, а зубы вцепились в нижнюю губу, нервно покусывая нежную кожу. В эту секунду она выглядела так смущённо и трогательно, будто понятия не имела что-такое французский поцелуй, а от слова «член», сказанного вслух, по ночам ей снились жуткие сны постыдного содержания.

Малфой усмехнулся своим мыслям, и лёгкая улыбка вылезла наружу, разбавляя его напыщенный вид налётом веселья. Он с трудом верил, что провёл такую ночь с этой испуганной девушкой и всерьёз начал подумывать, что у неё может быть раздвоение личности.

Но ему не стоило зацикливаться на этих мыслях и воскрешать в своей памяти неуместные воспоминания.

Блейз переводил взгляд с одного на другого, не зная на ком остановиться. На невесть откуда взявшемся Малфое с самодовольной ухмылочкой на губах, или на Грейнджер, от которой было глаз не оторвать в этом белом платье. Её острые, слегка загорелые плечи казались совсем тоненькими и хрупкими, а растрёпанные волосы и округлившиеся глаза выглядели настолько комично, что она была похожа на птенчика, выпавшего из гнезда и встретившегося с диким котом.

А этот самый «кот» держал лицо, но бегающие по Грейнджер серые глаза быстро выдали беспокойство. Блейз хотел пошутить на тему того, что Малфой просто обязан теперь сделать ей предложение, но так и не решился. Всё-таки голова ему ещё пригодится.

— Мы здесь платье выбираем Гермионе, — каким-то заботливым тоном произнёс он с видом нашкодившего школьника. — Она замуж выходит.

У Малфоя внутри что-то дрогнуло, но он быстро взял себя в руки и подошёл поближе к другу, делая вид, что хочет посмотреть на костюм, который тот себе выбрал. Грейнджер тем временем слегка закатила глаза и уставилась в зеркало, поправляя подол. Юбка платья опустилась до самого пола, скрывая ужасные ботинки. Она немного покрутилась перед зеркалом, делая вид, что страшно увлечена этим занятием, но Драко всё равно поймал несколько косых взглядов, которые тут же спрятались в зазеркалье.

— Какая новость, — чересчур жёстко отозвался Драко. — Скажешь имя счастливчика? — Слово «счастливчик» было наполнено таким неприкрытым сарказмом и желчью, что Малфой сам удивился, тому, что всё ещё способен на нечто подобное.

— Он перед тобой! — Блейз раскинул руки, а на его лице отразилось вселенское счастье. Такое огромное, что могло всосать в себя Солнце и Звезды, Землю и всю Галактику целиком.

Грейнджер тут же подлетела к ним, нисколько не стеснённая своими ботинками и пышным платьем, и звонко ударила Забини по кисти, от чего тот жалостливо ойкнул и притянул пострадавшую руку к себе.

— Ещё одна такая шуточка, Блейз, и в этом платье окажешься ты, — прошипела она, сдула со лба непослушную прядь, а потом быстро подобралась и лучезарно улыбнулась. — Привет, Малфой.

Она протянула ему свою ладошку и окинула таким взглядом, будто Драко был самым последним мерзавцем в мире, забывшим о простейших правилах этикета. Он медленно сглотнул, чувствуя, как по горлу прокатывается ком. Он вдруг почувствовал себя мальчишкой, наглым школьником, которого ждёт хорошая взбучка от матери, за то, что своим поведением он обидел даму в общественном месте, на глазах у всего честного народа.

Драко посмотрел на Гермиону с каким-то подозрительным прищуром и взял в руку её протянутую ладонь. Он едва коснулся губами выступающих костяшек, как где-то сбоку послышался звонкий голосок Астории, заставивший его резко отпрянуть от предложенной руки, словно от удара током.

— Блейз, здравствуй, — махала она, улыбаясь во все зубы. — Я уже приглашений десять выслала, почему ты не приходишь в Мэнор?

Гринграсс подошла поближе и, не сразу замеченная ею, Гермиона слегка отступила, пятясь к зеркалу.

— Оу, Гермиона Грейнджер, — её брови поднялись, но она не переставала улыбаться. После короткого поцелуя от Забини, девушка обошла мужчин и расцеловала поражённую гриффиндорку в обе щёки в традиционном приветствии.

После её появления на приёме в Мэноре, Гермиона вполне могла считаться близким другом, почти родственником, потому что на это мероприятие были приглашены только самые приближенные к семье люди. Наивная Астория предполагала, что у Забини серьёзное влечение к этой девушке, а предрассудков по поводу чистоты крови она сама никогда не имела и даже презирала их с самого раннего детства, пытаясь досадить старшей сестре — зануде и снобу, наследнице дома Гринграссов — Дафне.

Забини хоть и не был наследным принцем замков и земель, всё же происходил из уважаемой семьи с неплохим достатком и традиционным воспитанием. Она считала его названым братом Драко, единственным близким другом Малфоя ещё со школы, и его выбор по части дамы сердца нисколько её не задевал. Напротив, она считала Гермиону Грейнджер очень достойной волшебницей, и хотя та, будучи на два года старше, скорее всего, даже не знала имени Астории до того самого дня на приёме в Мэноре, её слава всегда была на шаг впереди. И несмотря на то, что вся семья открыто выражала своё многовековое нетерпение к таким семьям, как Грейнджер, младшая Гринграсс плевала на глупые предубеждения с высокой колокольни.

Эти предрассудки чуть не отняли у неё друзей, родителей и самого Драко, который натерпелся во время войны и даже после успел хлебнуть славы бывшего пожирателя смерти.

— Тебя можно поздравить? — воодушевленно спросила Астория, абсолютно игнорируя превратившегося в статую Драко и странно ухмыляющегося Забини.

— О, нет, — Гермиона сделала ещё один шаг назад, будто бы действительно опасалась за своё здоровье, находясь так близко к Гринграсс. — Просто Блейз постеснялся и попросил меня примерить для него платье, а я вот говорю, что он в этот корсет точно не влезет, но кто же меня слушал, — совершенно серьезно возмущалась она и к её глубочайшему удивлению, Астория искренне рассмеялась этой абсолютно несмешной шутке. — Пойду присмотрю что-нибудь посвободнее.

Гермиона почти сбежала, из последних сил контролируя шаг, чтобы не ломануться через весь зал, как какой-нибудь дикий зверь. Она с остервенением зашторила примерочную и прислонилась наполовину голой спиной к прохладной стенке. Корсет действительно ужасно давил, стягивая рёбра, и ей пришлось пошарить в карманах куртки, чтобы найти волшебную палочку и расслабить шнуровку. Мадам Прикер постаралась на славу, видимо решив для себя, что кислород в ближайшее время Гермионе не понадобится и зашнуровала платье так сильно, что снять его без посторонней помощи или волшебства совершенно не представлялось возможным.

Но к великому удовлетворению Грейнджер, шнурок поддался и ослаб, да так резко, что ей пришлось подхватить лиф рукой, чтобы он не упал на пол, обнажив её торс.

Разговоры в зале стихли, и Гермиона позволила себе расслабленно выдохнуть, нисколько не жалея о том, что старуха-продавщица так и не посмотрела на платье. Гладкая стена приятно холодила спину, а заодно и кипящие в черепе мозги.

Столкнуться нос к носу с будущей женой Малфоя да ещё и в таком виде — шоу достойное лучших помостов Бродвея. Она и так с трудом свыклась со своей новой ролью «почти любовницы почти женатого парня», а здесь её настойчиво пихнули в эту правду лицом, испачкав щёки в зловонной грязи, и презрение к самой себе вышло на совершенно новый уровень.

Джинни бы обязательно спросила: «Гермиона, что это с тобой?», и вряд ли бы дождалась ответа.

Что с тобой?

Да кто знает.

Она могла недоговаривать друзьям, могла строить невидимые стены между собой и магическим миром, могла развлекаться с Забини, находить утешение в стакане и косяке между губ, и даже в своей постели, но остаться наедине с собственными мыслями и переживаниями было настолько страшно и противно, что Гермиона предпочитала вовсе ни о чём не думать. Принимать события такими, какие они есть, и плыть по течению жизни. Она ещё в Хогварсте устала вечно всё контролировать. Оценки, слова, эмоции, собственных друзей и однокурсников. Стоило перешагнуть порог восемнадцатилетия, и она быстро поняла, что её одержимость планами, карьерой, даже чёртовым распорядком дня принимает какой-то нездоровый оборот.