Привет, это я

— А где Тео? — устало поинтересовался блондин, подавляя зевок. Не собирался же староста напиваться с ним вдвоём, в самом деле. Это бы походило на какой-то нездоровый алкоголизм.

— Подойдет попозже, — через плечо бросил Блейз, останавливаясь у портрета с каким-то чахлым стариком в конусовидной шляпе. — Плюма Ноктуа.

Старик устало кивнул, и картина отодвинулась, открывая узкий проход в Башню старост. За весь семестр Драко впервые был здесь, удивляясь тому, почему раньше не попросил Блейза показать святую святых старостата. Они поднялись по узенькой лестнице и прошли через богато украшенную лепниной арку. Не успел Забини шагнуть в просторную гостиную, как стоявший за его спиной Драко, услышал неожиданно расстроенное «блять».

Староста чуть подвинулся с прохода, впуская своего гостя, и тут же шепнул ему на ухо: «Третий день здесь торчит». Малфой не понял о чём речь, и почему только что радостный тон товарища резко сменился разочарованным. Он окинул взглядом уютное помещение, оценивая размеры огромного дивана перед камином, и взгляд тут же задержался на тонкой фигуре с густыми волосами, что сидела к ним спиной за письменным столом недалеко от окна.

Грейнджер.

Блейз лениво сбросил мантию на спинку дивана и подошел к окну, присаживаясь на подоконник. Она не изволила повернуться и поприветствовать посетителей, а со своего положения он мог хотя бы частично видеть её лицо.

— Я так понимаю, в гостиной Гриффиндора затянувшийся ремонт? Или тебя просто выгнали за слишком хорошее поведение?

Грейнджер показательно нехотя оторвалась от своих занятий и повернулась к Блейзу. Малфой бесшумно присел на диван, никак не выдавая своё присутствие и наблюдая за происходящим со стороны. Его взору была доступна лишь узкая спина в тонкой кофточке и с распущенными по спине волосами. Один её слегка скованный вид заставлял в голове снова и снова воспроизводить сцену в ванне вперемешку с танцами в репетиционной. Придурок Долгопупс так и жался к ней, давя глупые улыбки, словно она была каким-то неземным божеством.

— А на Слизерине закрылся кружок остроумия, Забини? — негромко, но чётко проговорила девчонка. — Сдаёшь позиции.

Почти три дня. Он не видел её почти три дня, и у него было такое чувство, что его ограбили. Совместных пар с красно-золотыми не было, но Гермиона и в Большой Зал не являлась, очевидно, питаясь только книжной пылью и тем, что переваривали со страниц учебников её мозги. На репетиции она тоже не собиралась приходить, и Драко стал настолько рассеян, что несколько раз прошёлся по ногам Паркинсон, погружённый в свои мысли, не отрывая серых глаз от дверей. Он даже допустил мысль, что Грейнджер исключили за заносчивость, и это было единственным реальным объяснением, почему она вдруг исчезла из замка. Малфой не поленился и зашёл в библиотеку, делая вид, что ему срочно понадобился какой-то фолиант по зельям, но и там его ждало лишь недовольное лицо мадам Пинс и несколько восторженных вздохов от шестикурсниц.

Казалось бы, у него нет никакой возможности выяснить, куда она подевалась, чтобы не выдать интереса, но услужливая кривоножка Уизли сделала ему действительно королевское одолжение и вчера вечером в самом конце репетиции прогаркала на весь зал, словно дикая ворона: «Профессор МакГонагалл, а где Гермиона?». От его голоса даже в воспоминании становилось тошно. Он всё время тёрся рядом с одной из сестёр Патил, Драко не различал их и всегда называл только по фамилии, не собираясь даже попытаться запомнить, кого и как зовут. Он подозревал, что наткнулся на новый любовный интерес рыжего и с каким-то сжимающим чувством внутри подумал, что Грейнджер как-то об этом узнала. И что, впала в депрессию? Это бы объясняло её отсутствие. Он не мог судить на сколько серьёзными были между ними отношения, но она вполне могла уединиться «пострадать». А ещё воспользоваться моментом и своеобразно отомстить, кинувшись на шею главной змеюке Слизерина. Директриса ответила тогда Уизли, что у «мисс Грейнджер с мистером Долгопупсом репетиция индивидуальная», и Паркинсон смачно получила каблуком малфоевской туфли по ногам.

Индивидуальная, видите ли. Чем же они таким занимаются, что для этого необходимо репетировать отдельно?

Но тебя это не касается, Малфой.

— Серьёзно, Грейнджер, ты здесь уже третий день отираешься, Башня старост — не твоя собственность, — рвано чеканил Блейз, пародируя Снейпа.

— Как и не твоя, — сквозь зубы прошипела грязнокровка и беззаботно провела рукой по волосам. — А если у тебя есть какие-нибудь предложения, можешь озвучить их директору МакГонагалл.

— Блять, МакГонагалл, — чертыхнулся Забини, нахмурившись и почёсывая лоб. — Она же просила зайти еще час назад.

Гермиона никак не отреагировала на это внезапное осознание, очевидно, ничему не удивляясь, лишь пожала плечами и вернулась к своим книгам. Блейз спрыгнул с подоконника и спешно набросил мантию на плечи.

— Драко, я на пять минут, — показалось, или гриффиндорка только что вздрогнула, осознав, что в комнате был еще и Малфой? — схожу к МакГонагалл и мы придумаем что…

Он покосился на письменный стол.

— …что делать дальше, короче.

Забини скрылся за эффектной аркой, взмахнув напоследок полами чёрной мантии, и комната погрузилась в тишину. Драко взъерошил волосы, не зная, куда деть свои руки. Вид идеальной осанки прямо напротив жутко раздражал. Почти до мелкой трясучки. Как она может быть такой спокойной? После всего, что он позволил ей сделать, надоедливая отличница никак не выходила у него из головы. И еще эта сука Пэнси подливала масло в огонь подробными рассказами о том, как выглядела грязнокровка в бальных платьях. Она хотела поглумиться, но разыгравшаяся фантазия Драко сыграла с ней злую шутку. Он во всех подробностях представлял это хрупкое тело, что с таким отчаянием жалось к его собственному, в дорогих сверкающих платьях. Её худые ноги, по которым струилась ткань, открытые тонкие плечи, узкую талию и, блять, губы. Её губы, которые не было никаких сил выковырять из собственной башки. Просящие, умоляющие, так жадно в нём нуждающиеся. Не было почти никаких шансов сдержаться. Он бы задушил сам себя, чтобы только заткнуть мерзкую тварь, что ворочалась в грудине и просила оттолкнуть. Он ведь почти сделал это. Послал сигналы от мозга к рукам, но они решительно его не слушались. Он вцепился в тонкие кисти мёртвой хваткой, готовый выдернуть наглую гриффиндорку из своего личного ада и утопить в чёртовой ванне. Но её рот открылся. Горячий и влажный открылся для него. Просящий его.

Блять.

Драко расставил ноги, чувствуя напряжённый член, что упирался в брюки. Шумный выдох гриффиндорки со своего места резко прошёлся по его сознанию. Такой тяжёлый и густой, будто она тоже думала сейчас о чем-то подобном. Будто он касался её не своём покалеченном сознании, а прямо здесь и сейчас. С этого сраного дивана касался её, и ей это нравилось.

Маленькой и слишком гордой отличнице. Он воображал, как она, вспоминая его руки, ворочается ночами по постели, как липнут волосы к влажному от истомы лицу. Закусывая до кровоподтёков губу представлял, как сводит судорогой худые бёдра, зажимая между собой тонкую ладошку в ритмичном танце.

Ох, валить отсюда. Бежать подальше, пока чёртовы брюки не разорвало от возбуждения. Но он только вжался в диван. Слишком сильно накрыло мозги, накрыло этим приторным воспоминанием так сильно, что дрожали руки, а грязный язык так и грозил развязаться, сказать ей, какая она мерзкая сука, что заставила чувствовать его всё это. Заставляла все время смотреть на неё и закусывать изнутри щёки. Причинять себе боль, что бы только выкинуть из головы все мысли. Все эти воспоминания, отпечатавшиеся на веках грёбаным клеймом. И как она может сидеть там, уткнувшись в учебники, зная, что он прожигает её спину глазами, даже не пытаясь скрыть возбуждение? От мыслей. От каких-то тупых кусков собственного наваждения. Стоит ей повернуть голову и её глаза моментально встретятся с последствиями этих болезненных фантазий, выпирающими из брюк. От осознания этого он возбуждался ещё больше, мысленно умоляя её повернуться.