Страница 6 из 14
– С чего это вдруг? – спросил сыщик. – Англичанка всегда нам гадила, по выражению политиков из Охотного ряда. И вдруг мир. Даже скучно станет: жалко лишаться такого соперника. А как же сон про русские полки, спускающиеся с Гиндукуша?
– Вторжение в Индию с северо-востока невозможно, – подал голос Снесарев. – Лишь небольшие диверсионные отряды могут форсировать перевалы, и только три месяца в году. Горные хребты непроходимы для больших масс войск и тем более для артиллерии. Полноценное вторжение реально лишь с запада, через Персию и Герат.
– И англичане наконец это поняли? Спустя сто лет?
– Да, – серьезно ответил подполковник. – Есть и другие соображения.
– Вы имеете в виду германцев? До Альбиона дошло, что скоро им резаться с ними, и срочно понадобилась Россия?
– Вы правы, Алексей Николаевич.
– Столь нехитрая мысль, лежащая на поверхности, очень долго доходила до британского ума. Отчего?
– Другая мания мешала, мания величия. Тут вдруг германский флот сильно прибавил. Торговые конфликты за рынки сбыта обострились. И еще Бьёркский договор очень их напугал.
Все трое хорошо знали эту странную историю. В июле 1905 года в шхерах на борту императорской яхты «Полярная звезда» был подписан необычный договор. Германский кайзер Вильгельм Второй убедил российского императора Николая Второго подмахнуть бумажку. Не глядя. В той бумажке было всего четыре пункта, но каких! Россия с Германией обязались помогать друг другу в случае, если на кого-нибудь из них нападет третья европейская страна. Учитывая, что Россия уже была связана подобным договором с Францией, бумага явно целила в англичан. А те имели схожие обязательства в отношении Франции. Завязывался такой клубок противоречий, все сразу сильно запутывалось в европейской политике. Больше всех от Бьёркского договора выигрывала Германия, а меньше всех Россия. Как мог царь уступить кайзеру, известному интригану и провокатору? В тот момент Николай был на борту один, без своего министра иностранных дел. Когда граф Ламздорф увидел уже подписанный договор, то схватился за голову. И вместе с Витте убедил самодержца отказаться от обязательств. Формально они остались в силе, но с оговоркой: при условии, что к ним присоединится Франция. Чего, разумеется, не могло случиться. История эта очень повредила репутации Николая в международных кругах.
– Эх… – Снесарев вздохнул и сказал с тревогой: – Боюсь я нашей дипломатии. Так они обрадуются, что англичане приняли их за ровню, что согласятся на все. До сих пор мы готовились таскать каштаны из огня ради французов. Без нас им Эльзас и Лотарингию не вернуть, и мы вступили в военный союз. Теперь присоединятся островитяне, и все против той же Германии. Зачем нам такие комбинации? Что мы получим взамен? Проливы? А на кой пес нам право выхода из Черного моря в Средиземное? Оно такое же замкнутое, из него только две двери – через Гибралтар и через Суэцкий канал. И обе заперты на английский замок.
Лыков уже слышал подобные рассуждения от Таубе и во многом разделял это мнение. Но он попробовал раззадорить подполковника:
– Немцы тоже нам не товарищи. Посмотреть, как они себя ведут, так ну их к черту.
– В политике дружбы не бывает, а есть лишь расчет, – парировал Снесарев. – Давайте рассуждать. Мы нужны французам для того, чтобы заставить Германию воевать на два фронта. Больше ни для чего. Поэтому они так охотно дают нам займы.
– А мы?
– Алексей Николаевич, а зачем нам воевать с немцами? У нас с ними есть территориальные споры?
– Вроде нет.
– Вот. Французы делят с ними утраченные во франко-прусской войне провинции. Англичане – мировой океан. А мы? Вы хоть понимаете, что военный союз Германии и России непобедим?
– Вы, Андрей Евгеньевич, выступаете за такой союз?
– Да нет же! Германцы нам тоже не товарищи, согласен. Но и не враги. Я выступаю за нейтралитет. Пусть эти ребята дерутся, а мы поглядим. Не готова Россия к войне, это ее погубит. И вообще, худший враг России – это мы сами…
Таубе, молча слушавший спор, вмешался:
– Берлин мог бы как-то ужиться с нами, но не Вена. Мы неизбежно столкнемся с ней на Балканах. К сожалению, к большому моему сожалению, европейская война неизбежна. Турция разваливается на глазах. Когда она начнет сыпаться, налетят падальщики. И Россия будет в первых рядах. Давно еще генерал Фадеев сказал: «Путь на Царьград лежит через Вену». Поэтому я за союз с англичанами. Даже втроем нам трудно придется в будущей войне против тевтонов.
Снесарев хотел возразить, но барон красноречиво показал на часы:
– Андрей Евгеньевич, ему завтра ехать. А мы про высокую политику. Давайте конкретные вопросы решать, а языками почешем, когда Лыков вернется.
– Погодите, господа шпионы, – поднял руку сыщик. – За лекцию спасибо, хотя, как мне кажется, я мог бы без нее обойтись. Скажите кратко: «Большой Игре» конец? А как же агентура, резиденты, разведывательные департаменты? Договор сделает их ненужными?
«Господа шпионы» хмыкнули. Снесарев ответил за обоих:
– Черта с два! «Большая Игра» перейдет на другой уровень, еще более законспирированный. Политики станут журчать друг другу медовые речи. А мы, военные, удвоим осторожность. Или утроим. Суть останется прежней: кто кого перехитрит.
Далее начался конкретный разговор: способы связи, полномочия, союзники. Из Семипалатинска в Петербург за советом не съездишь. Все придется решать на месте, а интересы военного ведомства Лыков представлял себе плохо. Еще он спросил, в какой мере может опираться на губернатора. Таубе пояснил, что генерал-майор Галкин – старый разведчик, в свое время он был делопроизводителем Азиатской части ГУГШ. На востоке давно, в секретных делах поднаторел и всегда поможет сыщику. Правда, у генерала сейчас в семье горе – умирает жена… Но службу Александр Семенович не забрасывает, выучка не та. Барон напишет ему письмо, которое надо взять с собой.
Лыков поинтересовался, что с военным губернатором соседней Семиреченской области. Ведь формально Николка служит под его командой, а не Галкина. Там начальствует знаменитый Ионов, герой многих передряг, создатель знаменитого Памирского отряда, ответил барон. Такой тоже не подведет. Но на всякий случай и к нему будет письмо. Михаил Ефремович – старый боевой товарищ.
Вечером коллежский советник огорошил жену новостью о своем отъезде. Требовалось спешить. Утром следующего дня Лыков выписал бесплатный билет до Омска. Телеграфировал сыну в Джаркент, чтобы встречал его там через четыре дня. Судя по карте, от Омска до Семипалатинска они будут добираться пароходом, вверх по Иртышу. Это еще почти неделя. И лишь по прибытии сыщик сможет заняться своим поручением, да к тому же – в первые дни – втайне от местных властей. Трудная задача, и времени после убийства полицмейстера пройдет уже много. Но если сын приказал, деваться некуда…
Глава 4. В пути
Лыков впервые в жизни ехал по железной дороге так далеко на восток. Первый класс предоставлял все необходимые удобства: умывальник и уборная прямо в купе, был еще вагон с душем. В ресторане все вкусное и свежее. Попутчик, правда, попался неприятный – чиновник Главного тюремного управления. Он направлялся в Забайкалье ревизовать каторжные тюрьмы. Самодовольный и пустой человек, быстро понял Алексей Николаевич. Такие на местах начинают важничать, а тюремную администрацию в грош не ставят. Ну да шут с ним…
После Челябинска началась уже Сибирь. На западе она унылая, некрасивая, и никакого величия в ней нет. Промелькнули Курган и Петропавловск, города, которые подняла из грязи чугунка. Лыков начал потихоньку собирать вещички.
Поезд подошел к станции Медвежья, что в семидесяти семи верстах за Петропавловском. Место было незначительное, в утреннем тумане виднелись какие-то деревянные балаганы. Долго ли еще тащиться до Омска? На стоянку в Медвежьей отводилась четверть часа. Лыков как раз закончил завтрак и хотел пойти на перрон, но не успел. Дверь без стука отворилась, и вошел азиат. Молодой, одетый в суконный кафтан, с большим малахаем на голове. Глаза настороженные, лицо скуластое, нос уточкой. Не здороваясь, он молча смотрел на пассажиров, переводя взгляд с одного на другого.