Любовь надо заслужить

Бродяги втянули ее в свой разговор, тема обсуждения которого касалась самой знаменитой легенды Зоны — Клондайк артефактов. Именно с большой буквы, потому что многие верили в его существование.

— А я тебе говорю — есть он. Есть! — горячо доказывал молодой плечистый парень бывалому сталкерюге, который не отводил от него скептичного взгляда.

— Не, ну не дурак ли? — отмахнулся он от него, как от шального. — Нет этого твоего Клондайка. Нет, и все тут. Такие сказки придумывают старожилы для вас, «зеленых» новичков. Ну, или бандюги, чтобы вас, доверчивых, за абы что к нему, к самому Клондайку, отвести. Чтобы пристрелить вас по-тихому за углом, и обшмонать почем зря. — Сталкер грозно потрясывал кулаками. — Ну что, стоит оно того?

— А может и стоит, — обиделся «зеленый». — Ничего ты не понимаешь. Сам с банки тушенки на ломоть хлеба перебиваешься…

— А ну и пусть, — перебил сталкер. — Зато живой. Понял? Жи-вой! Брожу себе тихо-мирно, где на артефакт одинокий набреду, банку тушенки с ломтем хлеба куплю и живу. А ты, в этой погоне за мечтой своей глупой, сгинешь. По-глупому.

Сталкер сплюнул в костер. Кобра молча грелась у костра, с улыбкой слушая перепалки сталкеров. Знала она таких, которые «тихо-мирно». Это они так, для виду просто создают образ бедного бродяги, чтобы не трогали их. А на самом деле в таких сталкерах черти еще попуще молодых таятся. И обязательно чуть ли не по всей Зоне тайники и нычки с дорогущими артефактами распиханы, и всегда — на всякий случай. Вдруг трудные времена настанут.

Дим Димыч был такой же. С виду ну чистый бомж, разве что поопрятнее выглядит. А чуть поближе познакомишься, так вся бравость и храбрость наружу выплескивается, вместе с многолетним опытом, который на дороге не валяется. И денег у того бомжа в местных банках — завались. Кобра знала. Он и ее научил быть аккуратной и нерасточительной, чему она была благодарна.

— Ну, а вы, юная леди, тоже за Клондайком гонитесь? — поинтересовался сталкер.

— А я человек прохожий, обшит кожей, — пошутила Кобра с искренней улыбкой. — Иду туда, не знаю куда. Чтобы принести то, не знаю что. В проводниках я, дядь, Коброй кличут.

— Наслышаны, наслышаны, юная леди. — Сталкер почесал обломанными ногтями заросший подбородок. — Меня Яром звать, а этого гонца за сталкерскими байками Фонариком.

— Фонарь я, — буркнул обиженный сталкер.

— Не дорос еще, — отмахнулся Яр. — Вот ведь молодежь нынче. Все им арты подавай, да подороже, чтоб один и на всю жизнь. А все им мало, мало. Тьфу.

Кобра улыбалась. Фонарь поглядывал на нее искоса сквозь огонь. Видать, недавно в Зоне, сталкерш еще не видал. Серый тоже подошел к костру, сел по правую руку от проводницы, снова устремил пустой взгляд на сцепленные руки. Молчание затягивалось, но не тяготило.

Редко когда между одиночек посреди ночи назревали какие-то серьезные терки, вот все и сбивались в кучки у костров и вели милые задушевные беседы.

Из соседнего ангара раздались мерные звуки расстроенной гитары. Серый встрепенулся, вслушался сквозь дождь, словно услышал что-то знакомое, но нет, почудилось, обратно голову опустил. Кобра же наоборот вслушалась в мелодию неизвестного гитариста, в хриплый прокуренный голос, забубнила под нос тоскливые слова сталкерской песни. Сидящие вокруг заслушались, а она пела и никого не видела. Подстроилась под ритм гитариста и, кажется, даже там, в соседнем ангаре, голоса затихли.

Исчез дождь, исчезла Зона. Плыл по мокрому воздуху ее плавный голос, схватывающийся в дикой схватке с аккордами из-под умелых пальцев сталкера-гитариста, взмывал вверх, в дождливое небо, и растворялся в тяжелых тучах. Глаза ее были закрыты и никто не знал, что она видит там, за закрытыми веками. Казалось бы, что-то рвет ее отравленную ядом душу, что песня выходит такой тоскливой, грустной. Яр постарался незаметно промокнуть рукавом комбеза мокрые глаза, Фонарик отвернулся. И только Серый смотрел на шевелящиеся губы проводницы. Смотрел не пустым, осмысленным взглядом, в котором читалось сожаление и боль.

У каждого она своя собственная. Каждый несет какой-то груз, разной степени тяжести. И никто не признается в этом собрату по оружию. Каждый справляется сам. А вот песня зазвучала, зазвучали первые аккорды, слетели первые слова с обветренных губ, и боль эта поднялась из недр каждого и выплеснулась наружу, в общий костер. Сгорала она медленно, частями выходя из проклятых, черных душ сталкеров, освобождая их от тяжкого бремени. И закончилась песня, но не растворилась она в гнилом воздухе, а заняла место боли, выгнала ее, прогнала прочь, оставив в душе приятное тепло.

— Ну, дочка, — улыбнулся Яр, — не здесь ты должна быть, ох, не здесь. Не для тебя Зона-матушка.

— Знаю, дядь, знаю. — Кобра улыбнулась в ответ, возвращая себе привычное настроение.

— Не для кого она и для всех сразу.

Девушка встала и пошла к обваленной стене ангара, покурить и поразмышлять. Завибрировал наладонник, оповещая хозяйку о входящем видеозвонке. Кобра подкурила сигарету, поднесла руку с наладонником к лицу, ткнула пальцем в сенсор и с улыбкой встретила шрамированную морду знакомого.

— ЭйДжей, какие люди!

ЭйДжеем звали бывалого парня-стакера, который и был когда-то недолгим напарником Кобры. По наводке Дим Димыча кстати. Тот зарекомендовал ЭйДжея, как опытного сталкера с непередаваемым чувством юмора и харизмой. С тех пор уже немало времени прошло, но связь они поддерживали на правах хороших друзей и нередко выпивали вместе.

— Привет, Гадюка, — улыбнулся ЭйДжей порванной улыбкой.

Изуродованное лицо сталкера — заслуга Смертника. В той схватке за невинную девушку многие пострадали. И ЭйДжей в том числе. Шрам шел через правый глаз, сверху вниз, до самого подбородка. Глаз чудом уцелел. Болотный Доктор сумел кое-как подлатать его, но, заживая, шрам немного натянул кожу лица, так что теперь ЭйДжей будто бы всегда заходился в полуприщуре-полуоскале.

— Пошел ты! — рассмеялась Кобра. Затянулась, оглянулась через плечо на молчащих сталкеров. — Где тебя бюреры носят?

— Сплюнь, не к ночи будь помянуты. — Девушка рассмеялась. — На Янтаре, заказ от яйцеголовых. А ты в Темной Долине. Димыч сказал, — пояснил сталкер на немой вопрос Кобры. — Не знал, что ты в проводники нанимаешься.

— Бармен попросил.

— Ну раз Барме-е-ен, — задумчиво протянул ЭйДжей. Помолчали с минуту, покурили по обе стороны экрана. — В следующем месяце должен подвернуться недешевый заказ. Взять в долю?

— Ты только для этого оторвал меня от костра? — поинтересовалась Кобра, точным щелчком отправляя бычок в бак под дождем. — Я вроде бы как промокла и замерзла.

— Просто хотел узнать, в порядке ли ты.

— И все?

— И увидеть твою улыбку, — наконец, признался мужчина, улыбнувшись. — Тебя не проведешь, змеюка вредная. Выпьем, когда вернешься?

— Ну, не-е-е зна-а-аю, — протянула Кобра, мило нахмурившись и выпятив губки.

— Задание долгое, сложное, не на один день.

— Ты ж просто в проводниках. Тем более, уже в Темной Долине. Что там долгого? — нахмурился сталкер.

— Планы изменились. Ты ж знаешь, я душа добрая, как Чип и Дейл, спешу на помощь всем просящим. Не могу парня одного бросить, новичок, пропадет еще, — пояснила Кобра.

— Кобра…

— Знаю, знаю, ЭйДжей, что доброта моя мне еще аукнется в нелицеприятной форме, не бузи только. — Девушка поморщилась, как от кислого лимона. — Все, спать пойду. Отстань, — сбросила она вызов, увидев, что ЭйДжей спешит еще что-то сказать.

Вздохнула глубоко, достала пачку и с разочарованным стоном поняла, что пачка пуста. Швырнула ее на улицу, разозлившись, разве что ногой от разочарования не топнула.

— Вот, — услышала она тихое за спиной. Развернулась резко и удивилась. Серый протягивал ей непочатую пачку. — Бармен сунул несколько перед тем, как я ушел. Сказал, что ты много куришь.

Кобра взяла пачку из его рук, удивленная и пораженная. Мало кому удавалось подобраться к ней незамеченным. Серый остался стоять рядом с ней, смотрел в темноту, пусто, напряженно. Как зверь, выслеживающий добычу. Видел он там кого-то, что ли. Кобра проследила за его взглядом, но уперлась лишь в сплошную стену дождя.