Страница 30 из 38
Конрад Буссов оставил такие данные о голоде в период Смутного времени: «Свидетельствуюсь истиною и богом, что в Москве я видел собственными глазами людей, которые, валяясь на улицах, летом щипали траву, подобно скотам, а зимою ели сено; у мертвых находили во рту, вместе с навозом, человеческий кал. Везде отцы и матери душили, резали и варили своих детей, дети своих родителей, хозяева гостей, мясо человеческое, мелко изрубленное, продавалось на рынках за говяжье в пирогах; путешественники страшились останавливаться в гостиницах… Борис велит открыть свои житницы. Царь приказал вымолотить и отвезти это зерно в Москву и во всякие другие города. Он приказал также во всех городах открыть царские житницы и ежедневно продавать тысячи кадей за полцены. Всем вдовам и сиротам из тех, кто сильно бедствовал, но стыдился просить, и прежде всего немецкой национальности, царь послал безвозмездно на дом по нескольку кадей муки, чтобы они не голодали. Он воззвал также к князьям, боярам и монастырям, чтобы они приняли близко к сердцу народное бедствие, выставили свои запасы зерна и продали их несколько дешевле, чем тогда запрашивали. И хотя это тоже было сделано, дьявол жадности по попущению божию в наказание всей земле так оседлал богатых московитских барышников, что они стали незаметно скупать через бедняков по низкой цене хлеб у царя, князей, бояр и монастырей, а потом перепродавать его бедноте много дороже. После того как гнев божий утолился этой дороговизной, сотни тысяч людей умерли голодной смертью, а Борис растратил почти всю свою казну»130.
Из-за нехватки хлеба и голода произошло подорожание водки. В результате кабаки перестали собирать «напойные деньги» в должном количестве, так многие «питухи» были вынуждены перейти на дешевую корчемную сивуху. После этого последовал приказ закрыть убыточные кабаки. Голод закончился, но постепенно данная политика трансформировалась в борьбу с пьянством вообще. Так, не разрешалась продажа питий на вынос и под залог. В праздники, воскресенья и постные дни продажа хлебного вина была вообще запрещена. В остальные же дни часы работы питейных заведений были сокращены примерно вдвое. По приказу Бориса Годунова даже снесли легендарный кабак на Балчуге, построенный еще при Иване Грозном. Кабацким начальным людям предписывалось, что если «питух» станет предлагать какие-либо вещи под залог, то его должно свести в чулан, где бы тот проспался, а потом вразумить и отпустить с миром: «… которые питухи озадорятся и напьются пьянством безобразным, так их унимать и в особый чулан, чтобы проспался, положить, а как проспится, по вине смотря наказать словами или высечь батожьем и все ему отдать в целости, а взять только по правде, сколько он пропил… гораздо смотреть, чтобы никто до смерти не опился» (вытрезвителей тогда не было, поэтому перепивших мужиков оставляли валяться на лавках или под ними, а в случае необходимости, например, буйных или шумных, могли выволочь во двор, чтобы на свежем воздухе они приходили в чувство).
В начале 1604 г. на русско-шведской границе было перехвачено письмо иноземца из Нарвы, в котором говорилось, будто бы сын Грозного Дмитрий «жив, ходит в монашеском одеянии и сейчас у казаков». Годунову донесли, что след самозванца обнаружился в Киеве, затем на Волыни. Соперник царя Бориса – Лжедмитрий I (он же Григорий Отрепьев) был холопом у бояр Романовых. Осенью 1604 г. Лжедмитрий-Отрепьев, заручившись поддержкой польского короля Сигизмунда, перешел границу России во главе 3-тысячного отряда польско-литовских войск. В разгар борьбы Борис Годунов умер. 13 апреля 1605 г., отобедав с иностранными послами в Золотой палате, он поднялся на балкон верхних покоев, как утверждали, «снедаемый горем»; у него хлынула кровь изо рта, носа и ушей. «Дохтуры» сочли, что это «удар» (инсульт). Исаак Масса так описывал события после смерти Бориса Годунова в 1605 г.: «Годуновых (родственников умершего царя – прим. автора) связали и заточили по темницам, каждого отдельно, равно как Вельяминовых и Сабуровых и всех их приверженцев; и все их дома были отданы на разграбление, и они были дочиста расхищены, так что грабители убивали друг друга, и во время грабежа некоторые забрались в погреба, где стояло вино, и они перевернули бочки, выбили днища и принялись пить, черпая одни шапками, другие сапогами и башмаками, и они с таким жаром предались питию, – на что они все там падки, – что потом нашли около пятидесяти человек, упившихся до смерти»131.
Тем не менее борьба с пьянством, которую проводил Борис Годунов, дала определенные результаты. Так, уже во времена Смутного времени польский дворянин Самуил Маскевич в 1609 г. состоявший в войске короля Сигизмунда III и участвовавший в осаде Смоленска, а в 1610–1611 гг. находившийся в Москве, уже преданной в руки поляков, отметил следующее: «Москвитяне соблюдают великую трезвость, которой требуют строго и от вельмож и от народа. Пьянство запрещено; корчем или кабаков нет во всей России; негде купить вина, ни пива; и даже дома, исключая бояр, никто не смеет приготовить для себя хмельного; за этим наблюдают лазутчики и старосты, коим велено осматривать дома. Иные пытались скрывать бочонки с вином, искусно заделывая их в печах, но и там, к большой беде, виновных находили. Пьяного тотчас отводят в "бражную тюрьму", нарочно для них устроенную; там для каждого рода преступников есть особая темница; и только через несколько недель освобождают от нее, по чьему-либо ходатайству. Замеченного в пьянстве вторично снова сажают в тюрьму надолго, потом водят по улицам и нещадно секут кнутом; наконец освобождают. За третью же вину опять в тюрьму, потом под кнут; из-под кнута в тюрьму, из тюрьмы под кнут, и таким образом парят виновного раз до десяти, чтобы, наконец, пьянство ему омерзело. Но если и такое исправление не поможет, он остается в тюрьме, пока не сгниет»132.
В ходе Смуты экономика пришла в упадок. При этом как только новый Михаил Федорович Романов вступил на престол, согласно историку Н.И. Костомарову «так к нему обратились всяких чинов служилые люди, представляли, что они проливали кровь свою за Московское государство, терпели всякую нужду и страдания, а между тем их поместья и вотчины запустели, разорены, не дают никаких доходов; недостает им ни платья, ни вооружения. Они просили денег, хлеба, соли, сукон и без обиняков прибавляли, что если им царского денежного и хлебного жалованья не будет, то они от бедности станут грабить, воровать, разбивать проезжих по дорогам, убивать людей, и не будет никакой возможности их унять». Михаил Федорович и Земский Собор «разослали повсюду грамоты, приказывали собирать скорее и точнее подати и всякие доходы, следуемые в казну, сверх того умоляли всех людей в городах, монастырях давать в казну взаймы все, кто что может дать: денег, хлеба, сукон и всяких запасов. Приводилось в худой пример то, что московские гости и торговые люди в прошлые годы пожалели дать ратным людям денег на жалованье и через то потерпели страшное разорение от поляков. Такие грамоты посылались преимущественно в северо-восточный край, менее других пострадавший, и в особенности к богатым Строго-новым, оказавшим важное пособие Пожарскому и Минину», но «то, что поступало в казну, оказывалось недостаточным.»133.
В документах одного из Земских Соборов говорилось: «Кроме таможенных пошлин и кабацких денег, государевым деньгам сбору нет». В результате «установлены были таможенные и кабацкие головы для сбора доходов с таможен и продажи напитков, а к ним придавались выборные из местных жителей целовальники. В пограничных торговых городах: в Архангельске, Новгороде, Пскове, все дорогие товары, так называемые узорочные (к ним причислялись золотые и серебряные вещи), не прежде могли поступать в продажу, как после того, как таможенный голова отберет и купит в казну все, что найдет лучшего. То же соблюдалось и по отношению к иноземным напиткам. В некоторых местах вместо того, чтобы держать голов, таможенные и кабацкие сборы стали давать на откуп; и такая мера была особенна отяготительна для жителей, тем более, что откупщики были большей частью люди дурные. Кабаки развелись повсюду; правительство постоянно приказывало стараться, чтоб люди побольше пили и доставляли казне выгоды (Указ царя Михаила Федоровича гласил: отпускать водку посетителям кабаков, «доколе он сидит в одеже и не пропился до креста», а жен и других родственников, пытающихся увести "питуха" домой, бить кнутом – прим. автора). Очень многим лицам давались привилегии приготовлять для себя, но никак не на продажу, напитки пред большими праздниками или по поводу разных семейных торжеств. Эти дозволения служили поводом к беспорядкам, потому что подавали возможность тайно продавать вино или же обвинять в тайной продаже»134.
130
Буссов К. Московская хроника. 1584–1613 гг. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961. С. 38.
131
Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII в… С. 108.
132
Дневник Маскевича 1594–1621 гг. // Сказания современников о Дмитрии Самозванце. СПб. 1859. Ч. 2. С. 55.
133
Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. СПб.: Вестн. знания (В.В. Битнера), 1911. Т. 3. Второй отдел: Господство дома Романовых до вступления на престол Екатерины II. Вып. 4: XVII столетие. С. 52.
134
Там же. С. 81.