Страница 21 из 38
Нидерландский писатель Альберто Кампензе написал о России в 1523 г. так: «Мужчины вообще рослы, сильны и привычны ко всем трудам и переменам воздушным; но очень склонны к пьянству. Эта народная слабость принудила государя их запретить навсегда, под опасением строжайшего взыскания, употребление вина, пива и другого рода хмельных напитков, исключая одних только праздничных дней. Повеление сие, несмотря на всю тягость оного, исполняется московитянами, как и все прочие, с необычайною покорностью»86.
На изготовление водки имели право только приближенные и телохранители великого князя. Австрийский дипломат, писатель и историк барон Сигизмунд фон Герберштейн, который дважды посетил русское государство: в 1517 г. он выступал посредником в мирных переговорах Москвы и Великого княжества Литовского и в 1526 г. участвовал в возобновлении договора 1522 г., отметил следующее: «Более именитые мужи чтут праздничные дни тем, что по окончании богослужения устраивают пиршество и пьянство и облекаются в более нарядное одеяние, а простой народ, слуги и рабы по большей части работают, говоря, что праздничать и воздерживаться от работы есть дело господское. Граждане и ремесленники присутствуют за богослужением, по окончании которого возвращаются к работе, считая, что заняться работой более почетно, чем попусту терять достаток и время в питье, игре и тому подобных делах. Человеку простого звания воспрещены напитки – пиво и мед, но все же им позволено пить в некоторые более торжественные дни, как например: Рождество Господне, праздник Пасхи, пятидесятницу и некоторые другие, в которые они воздерживаются от работы, конечно не из набожности, а скорее для пьянства… Пьют же таким образом. Тот, кто начинает, берет чашу и выходит на середину жилища; стоя с непокрытой головой, он излагает в торжественной речи, за чье здоровье пьет и чего ему желает. Затем, осушив и опрокинув чашу, он касается ею макушки, чтобы все видели из этого, что он выпил и желает здоровья тому господину, чье имя он назвал при питье. Затем он идет на высшее место, велит наполнить несколько чаш, вслед затем подает каждому его чашу и присоединяете имя того лица, за чье здоровье надлежит пить. И каждый бывает принужден таким образом выйти на середину покоя и, осушив чашу, вернуться на свое место. Тот же, кто желает избегнуть более продолжительной выпивки, должен по необходимости притвориться пьяным или заснувшим, или пусть он напоит их самих, или по крайней мере, осушив много кубков, пусть уверяет, что он никоим образом не может больше пить, ибо они не верят, что гости получили хороший прием и обильное угощение, если их не сделать пьяными. Этот обычай наблюдается вообще у дворян и у тех, кому позволено пить мед и пиво»87.
В значительной степени эта информация подтверждаются свидетельством австрийского дипломата, итальянца по происхождению Франческо Да Колло Ди Конельяно, который с июля 1518 г. до января 1519 г. был австрийским послом в Москве, где вел переговоры о мире между Россией и Польшей: «Из меда приготовляется особый напиток, под названием медовуха, каковой используется в качестве пития всем благородным населением страны. Смею сказать, что видел леса в сто и более миль, полные пчел, которые сами по себе, без помощи людей, производят мед. Этот мед, смешанный с разными фруктами и ягодами, особенно с земляникой – которая в огромном количестве и в больших размерах произрастает – делает описываемый напиток столь приятным этим людям, что – как они говорят – он ни с чем несравним; они почитают его столь приятным, что никогда не насыщаются вполне, и более того – пьют его, без всякой другой пищи, до полного опьянения. Но пить его дозволяется отнюдь не всем; более того – это запрещается всем, кроме как служителям князя, каковые по приказанию его светлости продают его и от сего извлекают великую прибыль»88.
Тем не менее хоть и несколько раз в году русские имели возможность выпивать. Какие же напитки они предпочитали? Епископ Ночерский, итальянский ученый-гуманист, придворный врач римских пап, историк, биограф, географ и коллекционер Паоло Джовио (он же Павел Иовий Новокомский) рассказал о напитках, которые пили русские: «Не имея местного вина, они обычно пользуются привозным, но только при торжественных пиршествах и при богослужении. Особенно высоко ценится у них сладковатое критское вино, но оно употребляется только для врачебных надобностей или с целью хвастовства особой княжеской роскошью. В самом деле, питье этого вина среди скифских снегов представляется почти что чудом, так как из Крита вывозится оно через Гадитанский пролив и, несмотря на качку, вынесенную от столь сильного волнения в замкнутом море и океане, сохраняет в неприкосновенности отличающие его достоинства приятного вкуса и душистости. Народ же пьет мед, который варят из меда и хмеля. Он хранится долгое время в просмоленных бочках и приобретает цену от древности. Кроме того, у них употребляются пиво и водка, как мы видим это у немцев и поляков; эти напитки варятся из пшеницы и ржи или ячменя и подаются на всяком пиршестве. Они утверждают, что второй из названных напитков, обладая известною силою, сродною с вином, сообщает опьянение тем, кто выпивает его побольше. Ради удовольствия они обычно охлаждают летом мед и пиво, бросая в чаши куски льду, и с этой целью у знатных лиц с особым тщанием хранятся в подземных погребах огромные куски льду. Некоторые находят удовольствие в том, чтобы пить сок, выжатый из не совсем спелых вишен и напоминающий по своему цвету и весьма приятному вкусу прозрачное пурпурное вино»89.
Почетная стража Василии III состояла из наемных иноземцев, и он отвел им для поселения слободу Наливки в Москве, между Полянкой и Якиманкой. В ней была разрешена свободная продажа алкоголя90. Посол Великого княжества Литовского в Крымском ханстве, мемуарист– этнограф XVI в. Михалон Литвин объяснял название новой слободы тем фактом, что ее строили литовские солдаты, и московский правитель назвал слободу Наливки «в укор нашему племени, склонному к пьянству (от слова "налей")». М. Литвин сравнивал русских и литовцев того времени и сравнения были не в пользу литовцев: «Москвитяне… намного уступают литвинам в силах, но превосходят их трудолюбием, любовью к порядку, умеренностью, храбростью и прочими достоинствами, которыми упрочиваются королевства… Нет в городах литовских более часто встречающегося дела, чем приготовление из пшеницы пива и водки. Берут эти напитки и идущие на войну и стекающиеся на богослужения. Так как люди привыкли к ним дома, то стоит им только отведать в походе непривычной для них воды, как они умирают от боли в животе и расстройства желудка. Крестьяне, забросив сельские заботы, сходятся в кабаках. Там они кутят дни и ночи, заставляя ученых медведей увеселять своих товарищей по попойке плясками под звуки волынки. Вот почему случается, что, когда, прокутив имущество, люди начинают голодать, то вступают на путь грабежа и разбоя, так что в любой литовской земле за один месяц за это преступление платят головой больше людей, чем за сто или двести лет во всех землях… москвитян, где пьянство запрещено… У нас… не столько власти, сколько сама неумеренность или потасовка, возникшая во время пьянки, губят пьяниц. День для них начинается с питья огненной воды. "Вина, вина!" – кричат они еще в постели. Пьется потом эта вот отрава мужчинами, женщинами, юношами на улицах, площадях, по дорогам; а отравившись, они ничего после не могут делать, кроме как спать; а кто только пристрастился к этому злу, в том непрестанно растет желание пить»91.
О русских же он писал следующее: «В Московии же нигде нет кабаков. Посему если у какого-либо главы семьи найдут лишь каплю вина, то весь его дом разоряют, имущество изымают, семью и его соседей по деревне избивают, а его самого обрекают на пожизненное заключение. С соседями обходятся так сурово, поскольку считается, что они заражены этим общением и являются сообщниками страшного преступления… А так как москвитяне воздерживаются от пьянства, то города их славятся разными искусными мастерами; они, посылая нам деревянные ковши и посохи, помогающие при ходьбе немощным, старым, пьяным, а также чепраки (суконная, ковровая, меховая подстилка под конское седло, кладется на спину под потник), мечи, фалеры (наградное оружие) и разное вооружение, отбирают у нас золото… Кражи в Литве совершаются безнаказанно. А у соседних с нами… москвитян судебное разбирательство надо всеми подданными вельмож и дворян как в гражданских, так и в уголовных делах передано не какому-то частному лицу, но общественному и законному чиновнику, причем трезвому и живущему вместе с другими»92.
86
Письмо Альберта Кампензе к его святейшеству папе Клименту VII о делах Московии // Библиотека иностранных писателей о России. СПб.: Иждивением М. Калистратова, 1836. Отд-ние 1. Т. 1. С. 33.
87
Герберштейн С. Записки о московитских делах / введ., пер. и примеч. А.И. Малеина. СПб.: Изд-во Суворина, 1908. С. 62–63, 209.
88
Колло Ф. Доношение о Московии / под ред. О. Симчич. М.: Специализир. изд.–торговое предприятие «Наследие», 1996. С. 60.
89
Барон Сигизмунд Герберштейн. Записки о московитских делах. Павел Иовий Новокомский. Книга о московитском посольстве. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1908. С. 273.
90
Травер П.В. История и образ кабака и трактира в русской культуре // История и современность. 2013. № 1. С. 92.
91
Литвин М. О нравах татар, литовцев и москвитян // Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, издаваемый Н. Калачовым. СПб., 1854. Кн. 2. Отд. 2. С. 77.
92
Литвин М. О нравах татар, литовцев и москвитян // Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, издаваемый Н. Калачовым. СПб., 1854. Кн. 2. Отд. 2. С. 80.