Цвет надежд - зеленый

Ингрид обиделась.

- Сделай одолжение! Я обещала угостить дедушку бутербродами. Мы пойдем на кухню.

Дедушка засеменил за ней. По дороге ему пришла на ум поговорка:

- Продолжай делать по-своему. Но помни: кто много зарабатывает, у того жестокий хозяин.

Густафссон не нашелся, что ответить. К тому же позвонили в дверь. Пришел Пружина с коробкой под мышкой.

- Вот, гляди. Тут одна зелень. Этот тон женщины кладут себе на веки. Мы опустошили весь его запас.

Густафссон колебался. По его мнению, эта затея у них не пройдет. По Пружина был исполнен энтузиазма. Он уже хотел приступить к делу, как в дверь снова позвонили. Это был доктор Верелиус, который хотел повидать Густафссона.

- Густафссон сегодня занят, - заявил Пружина. - У нас вечером выступление.

- Да, я слышал об этом. И мне это не нравится.

- Ваше дело. Нас это не касается.

Прежде доктор Верелиус избегал открытого столкновения с этим нахальным типом. Но сейчас он не собирался молчать.

- Послушайте, уважаемый, - сказал он. - В данном случае мое желание играет первостепенную роль. Не забывайте: Густафссон находится под моим наблюдением, потому что я его врач.

- А я его менеджер и как таковой контролирую все его дела.

- Мой контроль касается действия красящего вещества.

Пружина не мог удержаться, чтобы не осадить этого наглого докторишку.

- Красящее вещество? Дерьмо, а не красящее вещество! выпалил он, ткнув пальцем в Густафссона, но тут же опомнился. - Он... Да он с каждым днем становится все зеленее и зеленее. Из-за этого вам нечего беспокоиться.

Густафссон хотел выйти на свет. Пружина быстро толкнул его обратно:

- Сядь!

Доктор объяснил, что должен каждую неделю хотя бы бегло осматривать Густафссона. По мнению Пружины, в таком осмотре не было никакой необходимости.

- Густафссон выступает на эстраде с песнями. Тысячи людей видят, что он зеленый, как лягушка. А сейчас, довдор, извините, у нас, к сожалению, нет больше времени. Если хотите осмотреть Густафссона, приходите, когда это будет удобно нам.

К удивлению, доктор Верелиус сдался перед их доводами.

- Ну что ж, не буду мешать, приду в другое время.

Пружина сразу успокоился. Пусть доктор не тревожится. Он самолично следит за Густафссоном, как заботливая мать за своим ребенком.

С этими словами он закрыл за доктором дверь, вытащил коробку с гримом, достал карандашик и стал пробовать грим на себе, не прерывая разговора с Густафссоном:

- Тебе следует остерегаться этого доктора. Самое лучшее сменить квартиру. Переезжай-ка в другой конец города, пусть тогда рыщет да ищет, а мы тем временем будем разъезжать с выступлениями.

- Как же я буду выступать, если с меня сойдет краска?

- Будешь гримироваться! Взгляни на меня. Как я тебе нравлюсь? - Он повернулся к Густафссону. - Видишь, мы с тобой словно близнецы!

Густафссон отшатнулся:

- О черт!.. Неужели я так выгляжу?

- Конечно! - уверил его Пружина.

И снова раздался звонок в дверь.

Открыла Ингрид. Вошедший был ей незнаком. Зато Пружина, выглянувший в переднюю, сразу узнал его. Это был журналист. Тот, что ходил в берете. Берет поклонился Ингрид. Назвал свою фамилию. Ему хотелось бы видеть господина Густаф... Он не закончил.

- А, вот и он сам! Что с вами, господин Густафссон? По-моему, вы были гораздо выше.

- Я не Густафссон, - отрезал Пружина. - Густафссон в гостиной.

- Да, да, теперь вижу, - сказал Берет. - Я вас узнал. Вы тоже стали зеленым? А вы в чем провинились?

- Ни в чем. Меня в тюрьму не сажали. - Пружина был оскорблен. - Просто решил загримироваться. Зеленый цвет теперь в моде.

- Ясно.

- Хочу поддержать Густафссона, - прибавил Пружина. - А то ему как-то одиноко. Теперь мы с ним зеленые на пару.

- Да, да. После последней истории это, наверно, необходимо.

Ингрид молчала. Она не понимала, что происходит. Пружина гримируется, Пер прячется в тень. Доктора отсылают прочь. А теперь, в придачу ко всему, в дом является журналист.

Нужно разобраться, в чем дело. А для этого необходим свет поярче. Ингрид щелкнула выключателем, и гостиную залил яркий свет.

- Про какую это историю вы толкуете?

- Про ту, о которой напечатано в сегодняшнем номере "Квелльсбладет", - объяснил Берет.

- А что там такое? - полюбопытствовал Густафссон.

- Да ничего особенного, - испуганно вмешался Пружина. Пустяки. Небольшая реклама. Мы лично так к этому отнеслись, господин редактор. А теперь нам пора, господина Густафссона ждут. Он у нас нарасхват. Все хотят его видеть, ангажементов полно. От некоторых приходится даже отказываться. Напишите об этом в своей газете! - Он хотел улизнуть вместе с Густафссоном, но Берет загородил им дорогу.

- Может, господин Густафссон сам что-нибудь скажет?

- А что вас интересует? - Густафссон остановился.

- Например, ваше мнение о такой форме наказания. Что вы об этом думаете?

- Что я об этом думаю? - Густафссон опустил глаза в землю. - Что думаю? Могу рассказать, о чем я думаю по ночам. Другие могут укрыться за стенами, думаю я. А я этого не могу. Другие могут бежать. А я не могу. Другие могут перелезть через ограду и переплыть рвы с водой. А я не могу. Разве можно убежать от самого себя? Скажите, можно?

Он глубоко вздохнул и продолжал:

- Зеленый цвет всюду преследует меня. Так зачем мне его скрывать? Почему не крикнуть: смотрите! Смотрите все, какой я зеленый! Пожалуйста, смотрите все... но извольте за это платить!

Тут Пружина не выдержал:

- Правильно, Густафссон! Пусть платят. А теперь идем.

И он потащил Густафссона за собой, сперва вниз по лестнице, а потом на стоянку такси.

Берет спрятал блокнот.

- Я и не подозревал, что ваш муж принимает все так близко к сердцу.

- А между тем это так, - сказала Ингрид. - Для него это очень трудное время.

- Не огорчайтесь, оно скоро пройдет, - утешил ее Берет. Осталось каких-нибудь десять или одиннадцать месяцев.

- Одиннадцать месяцев - это вечность.

- Последний вопрос. Он знал, что напечатано в сегодняшней "Квелльсбладет"?

- Нет. - Увидев насмешку в глазах журналиста, Ингрид поспешно добавила: - Поверьте мне, господин редактор, я тут ни при чем. Это господин Фредрикссон не разрешил мне показать ему газету.