Страница 2 из 12
В ухе прохрипел оловянный голос Краша:
— Профессор возвращается!
Прентисс пробурчал что-то себе под нос, но не прекратил вытаскивать инфракрасный сканер из кармана.
Он прикоснулся пальцем к микрофону, закрепленному на горле.
— Дай сигнал, когда он дойдет до поворота, — прошептал он. — И убедись, что всё будет зафиксировано на видеоленте.
Его первое внимание привлек неизвестный аппарат.
Исследователь отлично запомнил место его расположения. Приблизившись в темноте так близко, как он посмел, он направил сканер на какой-то очень интересный аппарат, который он заметил на столе.
Затем он обратился к книгам на письменном столе, сожалея, что у него нет времени, чтобы записать больше, чем несколько страниц.
— Он на повороте, — предупредил Краш.
— Хорошо, - пробормотал Прентисс, пробегая чувствительными пальцами по книжным переплетам книг. Он выбрал одну, открыл ее наугад, и провел сканером по невидимым страницам. — Это пройдет? - спросил он себя.
— Шеф, он у двери!
Прентиссу пришлось затолкнуть том обратно без дальнейшего сканирования. Он только успел выбраться из окна и прикрыть створки, когда дверь лаборатории распахнулась.
Глава II
Подсказки от истории
* * *
Несколько часов спустя онтологист несколько цинично пожелал доброго утра своему регистратору и секретарям и прошагал в свой личный кабинет. С усталой задумчивостью он опустился в свое вращающееся кресло и вытащил инфракрасные негативы, которые Краш подготовил в Кадиллаке. Страница из старого немецкого дневника была чрезвычайно интригующей. Он с трудом перевел ее еще раз:
Как только я стал более глубоко вникать в рукопись, мой рот пересох, и моё сердце начало бешено биться. Это, как я понял, был вклад, подобного которому мой род не видел, начиная с Коперника, Роджера Бэкона, или возможно даже, Аристотеля. Казалось невероятным, что этот тихий маленький человек, который никогда не был за пределами Кенигсберга, мог обладать ключом к мирозданию – Критике Чистого Разума, как он называет это. И я сомневаюсь, что даже он понимает окончательное предзнаменование его учения, поскольку он говорит, что мы не можем знать реальную форму или природу чего-либо, то есть, вещи самой–в–себе. Он считает, что это окончательно непостижимо, зарезервировано только богам. Он не подозревает, что, век за веком, человечество приближается к этой конечной реализации окончательных сущностей. Даже этот блестящий человек вероятно сказал бы, что Земля была круглой в 600 году до н.э, точно такой, как сегодня. Но я знаю, что она была плоской — это такая, же реальность, как она круглая сегодня. Что изменилось? Не вещь сама по себе, которую мы называем Землею. Нет, это изменился разум человека. Но в его нелепой слепоте он заблуждается в том, что является действительно его собственным умственным ускорением для расширенного применения науки и более точных методов исследования –
Прентисс улыбнулся.
Люс был, несомненно, коллекционером философских инкунабул[3]. Странное хобби, но всё, чем оно могло бы быть – только хобби. Очевидно, Земля никогда не была плоской, и фактически существенно не изменила форму за последнюю пару миллиардов лет. Конечно, любые понятия относительно плоскостности Земли, поддерживаемых первобытными людьми несколько тысяч лет назад или даже современниками Канта, происходили из-за их невежества, а не точных наблюдений, и человек с эрудицией Люса мог только развлечься ими.
Прентисс снова улыбнулся с терпимостью человека, стоящего на плечах двадцати столетий науки. Первобытные люди, конечно, приложили все усилия, которые могли. Только они многого не знали. Они работали с детскими допущениями и инфантильными приборами.
Его брови скривились. Чтобы предположить, что они использовали детские допущения, было уклонением от вопроса. С другой стороны, об этом действительно стоило подумать? Все, что он мог надеяться обнаружить, будет несколькими примерами того, как неполноценный аппарат, объединенный, возможно, с бесхитростными дедукциями, упростил мир древних людей. Однако, всё, что заинтересовало странного доктора Люса, автоматически заинтересовало и его, Прентисса, и будет интересовать до тех пор, пока дело не будет окончательно выяснено.
Он продиктовал в скриптор[4]:
— Записка в геодезическую секцию. Срочно отправьте хронологию идей относительно формы Земли. Прентисс.
С чувством исполненного долга, он быстро забыл об этом и обратился к куче отчетов на письменном столе.
Четверть часа спустя скриптор звякнул и начал печатать входящее сообщение.
Директору. На Ваш запрос о краткой хронологии формы Земли. Халдеи и вавилоняне (на глиняных табличках из библиотеки двухкилометровой аллеи сфинксов), Египтяне (в папирусах Ахмеса, приблизительно 2700 год до н.э.), Критяне (в записи в королевской библиотеке в Кноссе, приблизительно 1300 год до н.э.); Китайцы (в Чжоу гун, приблизительно 1100 год до н.э.), Финикияне (во фрагментах в Туре, приблизительно 900 год до н.э.), Евреи (из неизвестного библейского историка, приблизительно 850 год до н.э.), и ранние греки (из карты географа Гекатея, 51 год до н.э.) считали Землю плоским диском. Но с 5-ого столетия до н.э. признается шарообразность Земли…
Было еще несколько строчек, заканчивающих сообщение, о сплющивании на полюсах, но Прентисс уже потерял интерес. Отчет не проливал света на хобби Люса и был лишен онтологических значений.
Он бросил распечатку в мусорную корзину и возвратился к отчетам, лежащим перед ним.
Несколько минут спустя он беспокойно поерзал на стуле, с раздражением посмотрел на скриптор и принудил себя вернуться к работе.
Бесполезно.
Высмеивая себя, как идиота, он проворчал в устройство:
— Запрос геодезистам. На вашу записку о хронологии формы Земли. Как вы объясняете изменение в убеждениях о шарообразности после Гекатея? Поспешите. Прентисс.
Секунды тикали одна за другой.
Он нетерпеливо побарабанил по своему столу, затем встал и начал расхаживать по кабинету.
Когда скриптор звякнул, он рванулся назад, и, наклонившись через стол, наблюдал, как печатаются слова.
Поздние греки объясняли сферическую форму на основании наблюдений того, что мачты приближающегося корабля показываются первыми, а затем только нос и корпус. Неизвестно, почему подобное наблюдение не было сделано ранее мореходными народами…
Прентисс потер щеку в недоумении. Что он пытался поймать и понять? Он проталкивал полурожденную догадку, что Земля действительно когда-то была плоской в его умственных нишах. Хорошо, что тогда о небесах? Конечно, нет никаких записей о том, как они изменялись во время краткой жизни человека.
Он попробовал сделать еще один запрос.
— Запрос в подразделение астрономии. Срочно выписку о раннем и современном размере солнца и расстоянии до него.
Несколько минут спустя он читал ответ:
Пропуская Платона, данные которого полагаются необоснованными (он измерил расстояние до солнца в два раза больше, чем до луны), мы переходим к самому раннему признанному "авторитету". Птолемей (Альмагест, приблизительно 140 год нашей эры), измеренный радиус солнца составляет 5,5 радиусов Земли (по сравнению с 109 фактическими радиусами). Измеренное расстояние до солнца в 1210 земных радиусов (23 000 фактически). Довольно точные измерения датируются только с 17-ых и 18-ых столетий.
Все это он где-то читал. Различие было легко объяснимо их примитивными приборами. Было безумием продолжать всё это.
Но было слишком поздно.
— Запрос Астрономам. Действительно ли ошибочные измерения Птолемея происходили из-за отсутствия точных инструментов? Прентисс.
Скоро он получил ответ:
Директору: Источник ошибок Птолемея в измерении солнечных параметров не совсем понятен. Использовалась астролябия[5], дающая точность в 10 секунд и водяные часы клепсидра, с усовершенствованиями Героя Александрийского. Этими же самыми приборами, и с использованием современного значения числа «пи», Птолемей измерил лунный радиус (0,29 радиуса Земли по сравнению с фактическими 0,273) и расстояние (59 Земных радиусов по сравнению с фактическими 60 1/3). Следовательно, инструменты были достаточно точными. И заметьте, что Коперник, используя самые современные приборы и методику, "подтвердил" Птолемеево расстояние до солнца в 1200 земных радиусов. Нет никакого объяснения этой вопиющей ошибке.