Смертельное шоу

-- А почему папа "моя"? -- сморщил лоб Санька. -- Это ошибка?

-- Так надо, -- нервно дернул губами Децибел. -- "Мой" сбивает ритм. Врубился?.. Короче, так... Берешь микрофон и живым голосом давишь эту плесень. Можешь повибрировать тембром. Ты же певец. Заметано?

Санька через силу кивнул.

-- И запомни: эту торчаловку надо гнать не меньше получаса. Потом я тебе другую дам. Там в основном надо орать: "Подвигай попой!" Это щас модно. Слышал эту композицию?

-- Так надо, Саня... Для дела, -- важно присовокупил Аркадий и тут же повернулся к ди-джею: -- А шеф тут?

-- Серебро? -- отозвался на вопрос Децибел. -- Нет, его сегодня нет.

-- Фу-у! -- громко выдохнул Аркадий.

Настолько громко, что показалось, что в нем сейчас не осталось ни грамма воздуха.

-- У вас попить ничего нету? -- попросил Санька. -- Горло пересохло.

-- Пошли, -- двинулся по коридору Децибел.

-- Старик, ну ты тут сам, -- непонятно кому из них двоих сказал Аркадий. -- Мне еще по делам бежать нужно!

Он юлой развернулся на каблучках и быстро, словно боясь, что кто-то из двоих передумает и успеет в полете перехватить его, нырнул в грохочущую тьму.

-- Пошли! -- уже из глубины коридора позвал Саньку Децибел. -- На диске до стопа три минуты с копейками осталось!

У первой же двери, мимо которой прошел Санька, его остановили громкие голоса. В желтой щели не видно было спорщиков, но зато хорошо слышно.

-- Кошель, ну дай пацанам в долг экстези! У них ломка! Ну, нет у них сегодня "бабок"!

-- Я тебя для чего на работу взял? Чтоб ты даром товар раздавал? Я -не меценат! И не мое это все. Понимаешь, не мое!

-- Ну, скажи, как Серебру позвонить! Пацаны драг просили! Ну, вернут они долг!

-- Заткнись! Я сказал тебе, эту фамилию никогда не называть!

-- Все, Кошель! Могила! Больше не буду!

-- Ты покупателей на ЛСД нашел?

-- Обижаешь!

-- Чтоб к вечеру "бабки" были у меня. Иначе сам знаешь, что бывает...

-- Падлой буду!

Из конца коридора заставил Саньку вздрогнуть нервный голос Децибела:

-- Я тебя долго ждать буду?!

Стараясь не дышать, Санька отошел метров на пять от странных собеседников за дверью и только потом громко набрал воздуха в легкие. Сразу стало пусто в голове. Он молча взял из рук Децибела стакан с коричневым "пепси" на дне, в два глотка выпил его и совсем не ощутил облегчения.

-- А больше нету?

-- Нету! -- захлопнул Децибел холодильник.

Внутри белоснежного красавца озлобленно звякнули бутылки.

-- Пошли! Уже минута до стопа. А стопа быть не должно! Надо пафос давать под нон-стоп!

Закрыв комнату на ключ, он бегом бросился в сторону зала. Когда он свернул вправо, за угол, открылась уже знакомая Саньке дверь. Из нее вышли двое.

Один был худющим длинным парнем, очень похожим на пэтэушника. У второго на лице читались не меньше тридцати лет от роду и должность человека, привыкшего повелевать.

Когда Санька поравнялся с ними, то в старшем по вареной кожаной куртке сразу узнал клерка Серебровского, который занимался укрощением здоровяка в ночном клубе.

-- Здрасьти, -- не сдержался он.

По-зимнему холодные глаза парня даже не дрогнули. Он отвернулся к долговязому, посмотрел на его грязные кроссовки и властно произнес:

-- Чуть не забыл. Проскочи завтра до обеда по студиям. Надо нового барабанщика найти для "Мышьяка". Они через неделю уже по гастролям гонят...

Глава девятнадцатая

НОЧНОЙ МСТИТЕЛЬ

Павел сидел в темных холодных "жигулях" и думал о том, что Тимаков по характеру похож на женщину. С утра заявил в кабинете, что арестует Децибела, а к вечеру передумал. И вот теперь Павел ожидал ди-джея вместе с двумя офицерами из "наружки", а ждать и догонять, как известно, самое неприятное занятие на земле, хотя догонять Децибела они не собирались. Тимаков коротко приказал: "Следить!" -- и уехал домой на служебной "Волге".

-- На, -- протянул Павлу с заднего сиденья чашечку кофе один из "наружников". -- Согрейся.

В темноте кофе казался чернее смолы. От него струилось тепло и ощущение дома. Видно, парни из "наружки" так приспособились к своей нудной работенке, что даже ее превратили в нечто уютное.

Жадный глоток ожег горло и дернул, будто за нитку, зуб. Глаза болезненно закрылись, и в нахлынувшей темноте нерв медленно затих. В эту минуту Павел пожалел, что не родился акулой. У них, сволочей, оказывается, сколько раз зуб выпадет, столько раз и вырастет. Но Пашка родился человеком и такого редкого удовольствия был лишен раз и навсегда.

-- Лысый вышел, -- вырвал его из тьмы сиплый голос.

Со ступенек мячиком скатился Аркадий, впрыгнул в свою "Вольво" и с места газанул с резвостью матерого автогонщика.

-- Его не трогаем, -- тихо ответил Павел.

Зубу понравилась эта вкрадчивая негромкость, и он не стал огрызаться. А Павел не стал ощупывать языком левый верхний ряд, чтобы все-таки выяснить, какой же это гаденыш по номеру заныл.

-- Сегодня Серебровского не было, -- напомнил сидящий на водительском месте парень.

У него было усталое безразличное лицо. Казалось, что если бы Серебровский даже появился, он бы этого не заметил. Но Павел хорошо знал обманчивость этих безразличных лиц.

-- Курьер до сих пор не вышел, -- все так же глухо продолжил водитель.

-- Ты длинного имеешь в виду? -- принимая недопитую чашку от Павла, спросил парень на заднем сиденье.

-- Только он один пять раз входил и выходил из клуба.

Павел подсел в машину "наружки" пять минут назад, и весь этот диалог адресовался явно ему одному.

Музыка вытекала через узкие двери дома культуры на улицу и на издохе доползала даже до "жигулей", стоящих на противоположной стороне улицы. За пять минут она отыскала где-то внутри Павла ненависть и медленно, на странных дрожжах, поднимала ее все ближе и ближе к горлу.

-- Может, стекло поднимем? -- попросил он водителя.

-- Не положено по инструкции.

-- Ты про себя что-нибудь напевай, -- посоветовали с заднего сиденья. -- Тогда и уши эту отраву не проглотят.

-- Чего вы взбеленились? -- с хрустом потянулся в пояснице водитель. -- Раз молодежи нравится, значит, нормальная музыка. Мы тоже лет десять назад, когда такие же были, ламбаду танцевали, а по телику эти танцульки развратом считали. Ничего -- проехали.

-- В ламбаде хоть мелодия какая-то есть, -- пробурчал Павел. -- А тут одно и то же, одно и то же. По полчаса...

-- Они от этого и прикалываются, что по полчаса, -- защитил молодежь водитель. -- У них это хаус-культурой называется, то есть домашней культурой. Они здесь себя как дома ощущают. Техно и рейв -- их воздух...

-- Пусть бы дышали своим воздухом. Никто б их не трогал, если б они наркоту не глотали, -- не согласился парень с заднего сиденья.

-- Да-а, это плохо, -- на выдохе ответил водитель. -- У нас такого

не было. Ну, только если чуть-чуть, и то у единиц...

-- А у них всех наркота -- друг.

-- Ты имеешь в виду "drug"*?

___________

* "Drug" (англ.) -- наркотики. Созвучие со словом "друг".

-- Все на Америку равняемся! А у них, я сам читал, губернатор штата Флорида своим законом запретил ночные техно-вечеринки. У них теперь за рейв-пати сажают.

-- Да-а, -- протянул водитель. -- Грубо говоря, теперь в Америке по сравнению с нами -- тоталитаризм. Во всяком случае, свободы гораздо меньше...

-- Смотри, одного уже выворачивает, -- пальцем, всплывшим у левого уха Павла, показал парень с заднего сиденья на левый угол дома культуры.

Там скорчившись рвал на асфальт мальчишка с ярко-голубыми волосами, собранными над макушкой в подобие древнегреческого шлема. Слева и справа над ушами голова была обрита налысо.

-- Знаешь, как эта прическа называется? -- спросил тот же парень Павла.

-- Я у мамы -- дурачок?

-- Нет. Ирокез!

-- Индейцы, что ли, носили?