Страница 8 из 19
Тётя, тётя кошка,
Выгляни в окошко!
Есть хотят котята.
Ты живёшь богато.
Обогрей нас, кошка,
Покорми немножко!1
Затем «доброжелатели» принялись за кошку Вальтера, чудесную белую породистую персидскую кошку по имени Фата Моргана. Злоба обитателей «Кошкиного Дома» обернулась и против нее. Моргане вдруг запретили входить в дом и били ее шваброй. В этой «фашистской истории» было странным видеть «молчание ягнят», детей брата, которые раньше играли с кошкой, а когда для мохнатой белой охотницы настали тяжелые времена, с жестокостью обходили ее. Бедной Фате было не понять, почему настроение обитателей огромной Виллы вдруг мутировало и ей приходилось зимой жить на улице. В конце концов Моргана заболела пневмонией, потеряла брюшную шерсть, и я колола ей антибиотики. Чтобы спасти кошке жизнь, мы отдали ее хорошей знакомой Вальтера Мэри в Милане. У Морганы появился друг по имени Вик, они подружились и даже вместе воровали сосиски из хозяйского холодильника.
Затем детям запретили с нами разговаривать. Было грустно наблюдать, как младшая 6-летняя девочка проходила мимо и не отвечала на наши приветствия.
Жизнь в «Кошкином Доме» становилась все более напряженной. Психологический климат был настолько невыносимым, что мы не могли ни жить, ни учиться, ни работать, а об отдыхе и говорить не приходилось. Нужно было уходить, чтобы сохранить здоровье. Уходить – означало, что я должна найти работу.
Началась зима 1998. Пошли дожди. Все труднее стало коротать время вне дома. Но у нас появилось много друзей, и мы часто ходили в гости. Однажды мы вернулись домой под дождем и обнаружили, что электрические ворота не открываются. Вальтер зашел к брату узнать, как войти в дом, но он ответил, что изменил код. Вальтер позвонил мужу Чезарины, который был электриком, спросив у него код ворот, но ответ был, что он изменил код по просьбе брата. Это означало, что мы не должны были входить в дом. Шел сильный дождь. Мы все же вошли в дом, поскольку он принадлежал также и Вальтеру. Это была открытая война с нами.
Признание дипломов
В Италии в 1997 году я сразу связалась с итальянскими членами Международной Организации Бриозоологов (IBA), будучи с 1988 года членом этой организации, стала членом Итальянского Экологического Общества (S.It.E.) и подала документы на признание университетского диплома и диплома Ph.D. на факультет Биологии Миланского Университета, подготовив еще в Минске заверенные переводы моих документов об образовании – диплом средней школы, университетский диплом, диплом Ph.D. по Биологии, научные статьи и резюме диссертации. Ректор факультета Биологии в Милане Профессор Сирони говорил о возможности работы как «профессор по контракту».
С момента, когда я защитила диссертацию, Ph.D. по Биологии, уже прошло 7 лет. Это достаточно большой период времени, но я надеялась быстро сориетироваться. В мои планы входило признание дипломов. Этот процесс в Университете в Милане занимал почти год, и я ожидала решение комиссии. Мне очень нужна была поддержка как моего мужа, так и его родственников. Вальтер мне много помогал. К сожалению, мы не могли рассчитывать на помощь его родственников, а наоборот, они чинили нам всевозможные препятствия.
Ожидая решение комиссии по признанию дипломов, я связалась с исследователями из Университетов в Милане, Катании, Павие, Тренто, Генуе, Болонье, которые знали меня по моим научным работам, и организовала встречи с Профессорами Биологии Марио Котта Рамузино в Милане, с Анной Оккипинти в Павие, с Директором Института Гидробиологии в Палланце Профессором Де Бернардиc. Надо сказать, что коллеги-биологи уже в 1998 году предупреждали меня, что в Италии ситуация с экологией и в частности с биологическими науками была «совсем не розовой».
Мне уже было 40 и нужно было действовать быстро. У меня было не так много времени.
Начали приходить письма «Профессору Михаевич» и это вызвало еще один прилив злости 1-го этажа.
Тем временем пришло решение из Миланского Университета о признании моего диплома. Мне признавали 3-летний краткий диплом, не приняв во внимание научные статьи и степень кандидата наук, «поскольку не было соглашения между странами». Чтобы получить краткий диплом о 3-х летнем университетском образовании, мне необходимо было посещать в течение 1 года лабораторные занятия по физике. Почему по физике в то время мне было трудно понять, моей специализацией была экология, а не физика, тем более наш университет преподавал физику в нескольких смежных направлениях: физика, оптическая физика, физика коллоидов и биофизика. Посещение лабораторных занятий по физике в течение 1 года означало еще год без работы.
Мы попытались переговорить с братом, чтобы найти удобное для всех решение невыносимой жилищной ситуации. Проблема, в сущности, не была проблемой брата (он был владельцем 1-го этажа и проживал с семьей на 120 м2, пользовался гаражом и садом), а родителей, поскольку Вальтер был собственником 2-го этажа совместно с родителями. Понимая, что создаем определенные неудобства родителям, поскольку на 2-м этаже на площади в 120 м2, на которой вполне могли бы мирно разместиться 5 человек, было много комнат, но всего одна кухня, мы проконсультировались в техническом отделе муниципалитета, возможно ли сделать реконструкцию, выделив отдельный вход и отдельную кухню. Это было вполне возможно.
Вальтер обратился к брату с данным предложением: реакция была потрясающей – старший брат бросился с кулаками на младшего, затем к нему присоединилось все семейство, и я уже больше не видела Вальтера – он был внизу, на полу… Сверху была куча людей, состоявшая из его родственников… Мы поняли, что они вели войну за всю Виллу. Несмотря на то, что и Вальтер многие годы платил за нее, мы были преградой и нас «отстреливали». Дети стояли в дверях, открыв рты и смотрели, как бьют их дядю… Наконец, Перина опомнилась и увела детей в другую комнату. Вероятно, они не должны были видеть жестокие картины из истории семейства. Моральная сторона этой выходки утяжелялась тем, что мать 3-х детей и супруга брата по профессии была учительницей младших классов, дав своим детям беспрецедентный пример циничности, жестокости и расизма.
После избиения о признании диплома не могло быть и речи.
В августе 1998 года мы съездили в Минск. С удовольствием навестили моих родителей, сын окунулся в сердечные отношения – он был единственным ребенком мужского пола в нашей семье. Мы ездили на дачу, наслаждались пением птиц и простыми человеческими отношениями. После узких улиц мне нравились широкие улицы Минска и его парки.
Мы решили показать Вальтеру самое красивое озеро Беларуси – озеро Нарочь, где я проходила летнюю практику, когда училась в университете. Погрузив палатку в машину, еду на 2–3 дня, мы отправились в турпоход. В Беларуси было обычным делом ездить в экспедиции, жить в палатках, как скауты, что не принято в Италии. Мой палаточный опыт начался в 4 года, когда мы с родителями ездили на Черное море. Потом в школе нам устраивали турпоходы. Так нас учили жить в спартанских условиях и ближе к природе, делать костры и готовить на них еду, петь под аккомпанемент гитары. В Европе совсем другое видение таких туристических походов – костры нельзя жечь и походы в палатках не приняты, только если в горах. Мы расположились в лесу вблизи озера. Вечером разожгли костер и приготовили ужин. Потом налетели комары, мы попытались разогнать их дымом, но они все равно нас покусали. После отпуска мы вернулись в Новедрате.
Приезд моей матери. Письмо адвоката
Наша совместная жизнь протекала в бурном море уже в течение 1 года и 3-х месяцев, на дне Океана нетерпимости, ненависти и расизма. Чтобы немного встряхнуться, мы пригласили к нам на Рождество мою мать. Она должна была приехать 24 декабря 1998 года и жить у нас 2 недели. Но в конце декабря мы получили письмо от адвоката Главной Кошки: нам предлагали оставить помещение в 3-х дневный срок, запретив моей матери переступить порог их Виллы. Это был отличный подарок к итальянскому Рождеству! С перцем.
1
Маршак Самуил. Стихи-пьеса «Кошкин дом», 1958.