Страница 16 из 19
В Европе жить не сладко, и то, чего порядочные люди добиваются в жизни, результат их труда. В Европе не любят бесштанных людей, беженцев сейчас во всем мире много из-за нестабильности. Наше положение в Италии накладывает ответственность, поскольку мы являемся здесь представителями нашей земли и мы обязаны достойно представлять Республику. Я всегда гордилась работой моей матери и всем с гордостью рассказывала, что она – заслуженный теле– и радиожурналист, которая 40 лет проработала на ГосТелеРадиовещании, что я 25 лет проработала в лаборатории в Академии Наук Беларуси, что у нас в Минске есть 3-х комнатная квартира и дача за городом. Моя семья сделала все, что могла, для моих родителей и для семьи младшей сестры. Но они не должны были забывать, что за их поведением наблюдали две респубики: Беларусь и Италия.
Времена изменились – «врагов народа» больше нет и со сталинизмом давно покончено.
А дети не должны ползать на коленях в ногах у своих матерей.
2018
В сентябре 2017 года сестра, наконец, перевезла 93-летнюю мать в свою 4-х комнатную квартиру. Моя мать уже долгие годы проживала одна в доме без лифта на 4-м этаже, и уже давно не выходила из дома. Но не хотела, чтобы поблизости находился кто-то, кто мог бы за ней ухаживать. Перевезя мать к себе, сестра решила и за меня: продать квартиру и поделить деньги пополам. Я не была против, при условии, что смогу купить 1-комнатную квартиру. Прожив долгие годы в Минске, имея там много друзей и коллег, могилы отца, дедушки и бабушки, мне казалось логичным иметь пункт опоры в стране, откуда я родом, где мои корни. Я проконсультировалась, но оказалось, что вряд ли смогу купить 1-комнатную, было проще сохранить старую квартиру. К тому же, продав ее, я лишалась прописки, и должна была платить большую сумму, чтобы вновь ее получить. Это было неприемлемо для меня, белорусски, прожившей в Минске 40 лет.
Я узнала еще одну особенность поведения моей сестры в этот период. Она не захотела заниматься моей пропиской и продолжала шантажировать продажей квартиры. Тогда я решила купить вторую половину моей матери, которая стала частью квартиры сестры, и попросила ключи, чтобы мои доверенные люди могли войти в нее и сделать оценку квартиры и ремонта. Сестра отказалась дать их.
Так я поняла, что это была «Пуническая война» номер 3, которая длится уже более 30 лет, несмотря на то, что мы всегда делали только хорошее для моих родственников. Я поняла, что моя мать никогда не переставала быть «сталинисткой». Я поняла, что моя мать, уехавшая санитаркой на Урал во время войны далеко от дома в поисках своего брата, не захотела любить одну из своих дочерей.
В марте 2018-го мы с мужем вылетели в Минск.
Хотя уже 6 месяцев мы вели переговоры с сестрой через нашего представителя, такого исхода мы не ожидали.
11 марта мы стояли перед моей квартирой. Открыв дверь, представилась картина «Не ждали»: наше появление вызвало удивление молодой пары, обосновавшейся там. История походила на детектив 1995 года в версии 2018-го: тогда, в 1995-м, когда в квартире, в которой я проживала, был оформлен офис сестры, в роли «незнаек» выступали я и мой 9-летний сын, теперь – молодая семья, бывшая в неведении, что проживала на моей площади.
Я вошла в мою комнату. Оттуда было вынесено все, что свидетельствовало обо мне: мои вещи, фото, личная переписка, музейные экспонаты, висевшие на стенах… Каждому будет легко войти в эту ситуацию, в которой оказались я и мой муж: достаточно представить, что однажды, после некоторого отсутствия, вы возвращаетесь в ваш дом и не находите там следов ваших вещей, а в вашем доме живут чужие люди…
Через полчаса явилась сестра. Ей уже позвонили нелегальные жильцы, заявив, что появилась нежданная хозяйка. Вероятно, моя роль должна была сводиться только к оплате коммунальных услуг, которыми они пользовались. Потом было приложение рук, милиция, акты, протоколы. Потом в течение 10 дней я отыскивала мои вещи: что-то было свалено как мусор в комнате отца, многого я так и не нашла…
Я так и не нашла моего полуметрового омара, подаренного мне другом семьи, капитаном дальнего плавания из Таллинна дядей Мишей. Он привез мне его в подарок из Карибского моря, когда я после школы выбрала специальность биолога…
Я так и не нашла моего огромного краба, привезенного из экспедиции на Камчатку и подаренного моими коллегами-биологами…
Эти великолепные экземпляры были моими реликвиями, символом моей любви к Биологии…
Мы выкупили долю сестры. 30-летнему кошмару был положен конец. Вот так из маленькой девочки, для воспитания которой мать не нашла времени, выросла безнаказанная, наглая, деструктивная личность.
Проблем было с гору, и я все переносила мой визит к коллегам в Центр Биоресурсов НАН Беларуси…
У меня на столе лежит небольшой камень с блестящими и гранатовыми вкраплениями темно-кровавого цвета. Я смотрю на него каждый день и не могу нарадоваться. Это подарок моего коллеги Юры Гигиняка, участника 4-х Антарктических экспедиций, моего первого учителя в гидробиологии. Он привез этот камень из Антарктиды.
4. Забыть, значит предать
Август 1973–12 лет, 1968 – Школа № 63 – Деревня – Южный Берег Крыма, Мисхор-Кореиз – Телевидение – Болезнь матери и снятие с работы – Экзамены в Университет – Поиски работы – Дача – Таллинн – Последние 12 лет жизни моего отца – Дело № – “Опасное наследие” – Письмо Путину – Куропаты, 1937, 80 лет спустя – Исторические факты – Раскопки в Куропатах – Данные и цифры – Новая версия старого дела – В поисках “польского следа” – Политические репрессии в Беларуси – Реабилитация
Август 1973
Аудитория с видом на площадь Ленина. Из окна видны Дом Правительства и Костел. Идут приемные экзамены на факультет биологии Минского Университета. Первый экзамен – сочинение. Тема о войне. Пишу о жизни поэта Мусы Джалиля. Записки из немецких застенков, из Моабитской тетради, переданной через товарищей на родину перед казнью. Цитирую по памяти отрывки из стихов. Один из них – щемящий душу крик погибающего в фашистской тюрьме поэта, крик о его двух маленьких дочерях… Крик, полный любви и боли за их судьбу… Получаю «отлично», высший бал.
12 лет, 1968
Мне 12 лет. 1968 год. Лежу в кровати в проходной комнате в старой хрущевской квартире по улице Кедышко. У меня высокая температура. Болею. Кажется, корью. В основном сплю. Иногда просыпаюсь от шума. Дверь открылась, и я опять проснулась. Это отец пришел с работы на обед. Слышу, что он не один, а с коллегой. Они проходят на кухню и громко о чем-то беседуют. Возможно, мне только кажется, что громко – у меня высокая температура. На меня не обращают внимания, и я вновь засыпаю, размышляя сквозь сон. О том, почему у меня ТАКОЙ ОТЕЦ. У всех отцы как отцы, обычные или знаменитые. Я моего отца стесняюсь.
Дома у нас напряженная обстановка. Сестра еще маленькая, ей только 8, она вряд ли что-то понимает. Я окончила начальную школу и перешла в 5-й класс. О начальной школе мало что помню, помимо того, что мы учились каллиграфии и с моего пера часто капали чернила, получались кляксы, я пыталась их выводить, но оставались пятна, и классная руководительница, Антонина Ильинична Воля, снижала мне за это отметки. Антонина Ильинична хромала на одну ногу и ходила с палочкой. Она мне не очень нравилась – была слишком строгой. Но особенно мне не нравилось, что, когда мы приходили к ней домой, а жили всего в нескольких домах друг от друга, да и школа была в 2-х минутах ходьбы, – она очень грубо обходилась со своей старой матерью, не взирая на то, что в доме были ученики. Это мне особенно врезалось в память. Но, вероятно, у нее на это были свои причины.
В 5-м классе все было по-другому. Нас расформировали, в класс пришли новые ученики, нам дали нового классного руководителя, звали ее Людмила Савельевна Коляда, и по каждому предмету были разные преподаватели. В начальной школе я толком не понимала, нравилось ли мне учиться, и что конкретно нравилось. Я любила спускаться в подвал, где размещался маленький школьный магазинчик. В нем продавали бумагу, перья, чернила и разные канцелярские принадлежности. В магазинчике от новой чистой бумаги исходил особый запах. Этот запах белой бумаги, на которой еще ничего не написано, и привлекал меня…