Страница 13 из 29
Однако пришло время возвращаться на главную тропу нашего повествования, что ведет прямиком к Тридесятому царству. Выходом на главную дорогу здесь будет ответ на вопрос, что является архетипической сердцевиной национального комплекса русского народа и каковы психологические механизмы, встроенные в нашу с вами психику на этническом уровне бессознательного и формирующие ту самую загадочную русскую душу.
Все без исключения исследователи русского менталитета, будь то философы, историки или культурологи, подчеркивают такой феномен русского характера, как фатализм. На психологическом языке это означает пассивно-созерцательное отношение к миру, а в переводе на общечеловеческий – надежду на случайную удачу, когда все проблемы волшебным образом вдруг разрешатся сами собой, упование на то, что власть имущие должны полюбить и облагодетельствовать нас «ни за что, просто так», а также беспечность, неуверенность в собственных силах, непрактичность и бесхозяйственность (мы можем страстно любить родину в душе, однако не можем не мусорить на улицах) и вместе с тем какую-то абсолютно особую мрачную гордость, замешанную на привычке к страданию и смирению.
Все эти отличительные свойства русского характера, его «ключевую идею» можно выразить в одном слове – «авось», которое поди-ка попробуй адекватно переведи хоть на один европейский язык. Философы неоднократно пытались найти объяснение этому феномену. Например, В. Н. Брюшинкин объясняет это фатальное мировосприятие тем, что в русской жизни «почти нет стандартных, рутинных путей из одной точки в другую, и каждый раз приходится натыкаться на необработанное бытие»11. А в среде, где нет твердых алгоритмов и правил (вне зависимости от того, отсутствуют ли они в действительности или же только в фантазии), где каждый новый процесс становится опасным предприятием, теряется вера в рацио, в собственные силы или хотя бы в возможность положиться на реального Другого.
Таким образом, остается уповать лишь на некое совершенно независимое от нас иррациональное бытие. Только этому иррациональному и можно доверять. Лишь оно может подхватить и понести к желанной цели, но только в том случае, если само решит быть благосклонным. Что ж, «Бог не выдаст, свинья не съест», «авось прорвемся» – вот и все, на что надеется русский человек, собираясь в атаку ли на недруга с голыми руками, к начальству ли на ковер, в суд, больницу или на свидание. Ну а если случится так, что это недоступное человеческому разуму сверхбытие по каким-то своим причинам не соизволит благоволить, – что поделать, тут, как говорится, «двум смертям не бывать, а одной не миновать». Эта вера в иррациональное объясняет и фатализм русского человека, и непредсказуемость, нелогичность его поступков, и стремление к беззаботной жизни, и надежду на чудо, на русское «авось».
Что же такое это иррациональное? Бердяев пишет: «В типически русской душе есть много простоты, прямоты и бесхитренности… Это душа – легко опускающаяся и грешащая, кающаяся и до болезненности сознающая свое ничтожество перед лицом Божьим… Ждет русский человек, что сам Бог организует его душу и устроит его жизнь. В самых высших своих проявлениях русская душа – странническая, ищущая града нездешнего и ждущая его сошествия с неба»12.
Давайте попробуем резюмировать высказывания философов. Итак, восточнославянская душа (читаем – наша национальная прослойка бессознательного) склонна к фатализму, воспринимает мир либо в черном, либо в белом цвете, причем «белым» мир станет только при условии полной беспечности, когда некое высшее существо возьмет на себя всю ответственность за устроение нашей жизни. Причем существо это весьма своенравно, а как ему угодить – тайна сия велика есть. Человеческому разуму его логика недоступна, а посему любые законы, порядки, алгоритмы и правила не имеют обоснования.
Что ж, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сделать вывод на основании подведенных итогов: с этим высшим бытием каждая душа действительно знакома. Для ребенка на ранних стадиях жизни таким высшим непостижимым, всеблагим и всемогущим существом является мать. Это та стадия, когда малыш полностью зависим от родительницы, ее воли и настроения. Все действительно либо черное, либо белое: мама проявила вовремя необходимую заботу, накормила, напоила, приласкала – райское блаженство; мама не удовлетворила насущные потребности или же просто находится в дурном расположении духа, что тотчас передается младенцу, – горе, безысходность, предсмертный ужас. В психологии этот ранний период бытия зовется симбиотическим слиянием с матерью.
Эта стадия завершается сама собой естественным путем, когда ребенок встает на ножки, начинает самостоятельно познавать пространство, чувствовать все бо́льшую автономность, знакомиться с «Отцовским Миром», где его желания уже не угадываются высшими существами сами по себе: о них нужно заявлять и, более того, заслуживать их благосклонное отношение.
В процессе развития как каждый ребенок, так и целый народ проходят одни и те же стадии развития. Как утверждает Эрих Нойманн13, «поэтапная эволюция сознания в равной мере касается как человечества в целом, так и отдельного индивида. Поэтому онтогенетическое[10] развитие может рассматриваться как модифицированное повторение филогенетического[11]».
Каждая стадия имеет свои особые задачи, и если какая-то из них не была решена в соответствующем возрасте, она останется и в последующие годы и будет стремиться к завершению при каждой возможности, при любой относительно схожей ситуации. Жизнь будет задавать один и тот же урок снова и снова, пока он наконец не будет выучен. Если говорить о самой ранней, младенческой стадии, то она может быть успешно закончена, когда малыш, получивший достаточно материнской любви и заботы, естественным образом достигает потребности во все большей и большей автономности.
Из всего вышесказанного мы явственно видим: русская душа не сумела закончить стадию симбиоза с архетипической Матерью обычным путем и обрести своевременную автономность. А посему продолжает русский человек стремиться к тому самому бердяевскому «граду нездешнему» – славянскому раю Ирию, что на индивидуальном уровне будет метафорой той самой беззаботной, блаженной, досознательной стадии, когда все необходимое доставляет сверхсущество, стоит лишь захотеть.
Нам осталось ответить на вопрос, почему случилось с русским народом так, что симбиотическая стадия с Матерью не была закончена естественным образом, а потому и сейчас, через сотни лет, мы не можем толком перейти на новый виток развития.
Действительно, фраза «загадочная русская душа» овеяна какой-то особой поразительной и вместе с тем притягательной печалью. Такое чувство вызывают дети, ставшие жертвами жестокого обращения, или сироты. В их глазах часто можно узреть несвойственную возрасту безрадостную мудрость, в повадках – скрытую под способностью к невероятно долгому терпению природную мощь. Такой малыш способен с поразительным упорством сидеть тихонько в углу и строить какую-нибудь замысловатую башню, не обращая никакого внимания на докучающих сверстников. Однако если те переусердствуют, мало никому не покажется: этот медвежонок надает подзатыльников всем, а затем снова залезет в свою воображаемую берлогу.
Сравнение с пострадавшим от деспотичного взрослого ребенком, думается, приходит здесь вовсе не случайно. Травмы, сформировавшие особый национальный характер, были у славян действительно весьма специфическими.
Во-первых, как уже упоминалось, это ранняя с точки зрения этнического возраста насильственная христианизация. Хочу подчеркнуть, подчеркнуть двойной линией, а не худо было бы и маркером выделить: я ни в коем случае не считаю, что православная вера стала для Руси злом. Напротив, для народа с варварским мировоззрением вера стала и первым нравственным законом, и объединяющей идеей. Да не смутит читателя выражение «варварское мировоззрение». Все мы в детстве варвары. Вспомните, с каким упоением двухгодовалые белокурые ангелочки отрывают крылышки и лапки стрекозе или жуку. «Великие народы, подобно великим мужам, имеют свое младенчество и не должны его стыдиться», – пишет Карамзин14. Ведь даже простейшие заповеди «не убий», «не укради» для этноса в эпоху раннего детства – великие духовные откровения, вроде тех, каковыми в XX веке явились, например, признание избирательного права для женщин, осуждение расизма, толерантность к гомосексуализму и отмена соответствующей статьи в уголовном кодексе.
10
От др.-греч. ontos («сущий») и genesis («зарождение»).
11
От др.-греч. phylon («племя, раса») и genesis («зарождение»).