Посиделки с Олегом

– Любимый…

– А вот и ты, дорогая. Смотри, профессор не соврал. Здесь все как настоящее: ветер свежий, вода мокрая.

– Так может быть это все и есть реальность?

– Нет, милая, это сон, – сошел с мостика Олег. – Смотри, я пальцем на песке нарисовал сердце. Вода омывала его тысячи раз, но рисунок не смылся, не разрушился. Значит, все это сон, нереально.

– А жаль. Здесь очень красиво.

– О–о–о, ты еще не видела самого главного, Диметрочка.

– Чего?

– Сейчас увидишь, – расстегнул брюки Олег и спустил их.

Тотчас обнажился его эрегированный пенис.

– Сначала  я даже своим ощущениям не поверил, а потом.. Отлил два раза. Представляешь?

– Вот это да.

– Диметрочка, – покраснел Олег и опустил глаза. – Не могла бы ты мне его помассировать?

– Помассировать – это слишком просто. Давай, я сделаю тебе минет?

– Конечно, дорогая.

– Ну, как путешествие прошло? – отключал Сергей Матвеевич аппаратуру.

– Это… Это было великолепно! – воскликнула Диметра, преодолевая легкое головокружение.

–  Да, – подтвердил Олег. – Ангар, дорога…

– Так ты видел все то, что видела я? – удивилась она, одевая очки и часы.

– Обычно участники чувствуют легкое недомогание. Это от Аминазина, скоро пройдет.

– Угу. Песок, дорога…

– Электрические галлюцинации коллективны.

– Но все было так реально… Язык не поворачивается назвать увиденное обычной галлюцинацией.

– Зая, ты в норме? Я до сих пор не могу в себя прийти, – вышли они из здания института.

– Признаться, и я.

Жара, полуденная жара и не думала отступать, ослабевать хватку на горле города.  Поодаль стояла торговая палатка с вывеской, сообщающей о продающихся соках, водах и пиве. Молодая, светловолосая продавщица худощавого телосложения явно не замечала интересующихся ассортиментом витрины потенциальных покупателей, а рассматривала журнал с девушками с пышными бюстами, держа при этом правую руку в своих спортивных обтягивающих шортах и мастурбируя.

– Извините, а коктейли алкогольные у Вас есть в продаже холодные? – чуть опустил очки Олег и посмотрел на продавщицу исподлобья.

– Да, – неохотно ответила девушка. – Есть Ягуар, Рэд Дэвил, Страйк.

– Тогда мне, пожалуйста, Рэд Дэвил похолоднее и пачку Беломора.

– Сто пятьдесят с Вас.

Расплатившись, нажав кнопку на брелоке для снятия машины с сигнализации, увидев характерное мигание фар и звук, он открыл Диметре дверцу, после чего сел и сам, открыл банку коктейля, сделал глоток, благодаря чему салон наполнился ароматом характерного тройника: спирта, витаминов группы Б и таурина с виноградной отдушкой. Передав половину банки Диметре Олег повернул ключ зажигания, вскоре машина резко рванула с места.

Ни Олег, ни Диметра толком и не заметили как наступил вечер, легкий теплый летний вечер, ласкающий дуновениями свежего воздуха из открытой форточки.

– А я почему–то не хочу спать совершенно, – прервал тишину Олег.

– Везет тебе, – улыбнулась Диметра. – У меня вот глаза просто слипаются.

– Ну хорошо, давай спать.

– Сегодня твоя очередь рассказывать сказку на ночь, – шутливым и чуть детским тоном заметила Диметра.

– Хитрюга, – рассмеялся Олег и сел на кровать в позу лотоса, освещаемый только светом полной луны.

– Ну твоя же очередь, правда, – положила голову она вплотную к его ногам. – Ты ни разу не рассказывал о своей передозировке, первой передозировке.

– Ну, если тебе это так интересно, – вытянул ноги Олег, на которые Диметра переложила голову, а Он в свою очередь медленно и нежно ее поглаживал.

– Но.. Если тебе не приятно об этом говорить…

– Ладно, слушай, – продолжал перебирать нежно ее волосы он и начал издалека. – Все эти святоши, особенно христианские – они врут, врут насчет существования райских кущ  с золотыми воротами, ангелами, богом и прочей дребеденью.

– Ты не веришь в существования параллельного мира, называемого в христианских источниках раем?

– Я верю в то, что видел своими глазами, слышал своими ушами, чувствовал всей кожей, – продолжил Олег. – Тот день, день моей первой передозировки ни чем не отличался от обычных. Моя тогдашняя девушка Лена, устроив дикую сцену ревности с пощечиной и битьем посуды, ушла, а я. Я ввел в вену сначала пять кубиков, потом еще пять, потом еще и еще. И предстали пред моими очами мелкие треугольники, образующие один большой треугольник, красочные, разноцветные, потом похожие на мишени большие круги, каждый последующий из которых графически вытекал из предыдущего, перламутровым заревом переливаясь всевозможными цветами. По–моему, подобные геометрические полиморфизмы называются Фракталы. И предстала за ними предо мной пустыня, не было ей ни конца, ни края. Частично утратившие человеческий облик, источавшие смрад, обгоревшие на безжалостном солнце обитатели пустыни добывали ртуть, постоянно запихивая обратно вываливавшиеся из под кожи кости. Я стоял в ужасе и оцепенении. И подошло ко мне девять стражников того странного места, и представились они следующим именами: Велзевул, Пифон, Велиал, Асмодей, Сатана, Мерезим, Абаддон, Астарота, Маммона. Все они были в белых набедренных повязках, обладали внешностью киноактеров.

– Они следили, чтобы обитатели этого места не сбежали? – легла Диметра на подушку.

– Угу, – лег рядом Олег. – Центр пустыни занимало огромное круглое зеркало из ртути, около километра в диаметре. Я подошел к зеркалу, а один из стражником взревел нечеловеческим голосом: «Убирайся отсюда! Тебе здесь не место». И увидеть можно было в зеркале все прошлое, настоящее и грядущее, все миры, все эпохи.

– Давай спать, милый? – взяла его за руку Диметра.

– Давай, зай, – сжал в ответ руку он.

Будущее

Часть третья. Будущее.

Летнее утро, ласковое раннее утро субботы, когда город только собирался проснуться, а мафия уснула, все вокруг распахивало свои гостеприимные объятья и одновременно замерло в едва уловимом таинственном ожидании: субботний летний ветер незнакомого до сели города подобно тигру перед прыжком готовился разметать в разные стороны накопившиеся за ночь обрывки газет и обертки от мороженного, оставленные кратковременным ночным дождем лужи готовились ожить едва заметной рябью и прогреться солнцем, время будто остановилось на какое-то мгновение и так же собиралось проснуться вместе с городом и продолжить ход.

В мире нет ничего страшнее времени. Ни какие мировые войны, техногенные катастрофы, природные аномалии, вирусы и другие навязанные обществу страхи не способны красоту превращать в уродство, а шедевры искусства – в прах. Старый городской парк, перенесший бесчисленное множество периодов упадка и возрождения всегда оставался яркой тому иллюстрацией. Его выкрашенная черным лаком ограда приглашала внутрь распахнутыми воротами, за которыми распустившиеся цветы на фоне сочных трав приветствовали каждого гостя. Только рано утром в парке не было никого из тех, кто бы мог оторвать от собственных мыслей или помешать планам.

В такие моменты прогулок в тишине и покое можно по-настоящему дать волю мыслям течь неудержимым потоком смешиваясь со внутренним диалогом. А внутренний диалог как правило у любого человека сводится к поискам базовой истины посредством универсальных вопросов. Человек не есть общественное животное, являющееся частью стада. Истинная природа человека индивидуальна и направлена только на себя, только на собственные интересы, на удовлетворение свои собственных потребностей. Осознание этого, строгая фиксация на себе самом рано или поздно приведет к осознанию базовых истин и единению с изначальным космическим разумом, представлявшим собой абсолютный вакуум. Стремление к небытию и разматериализации, фетишизация личных интересов, не желание быть частью тупого стада через достижение расширенного состояния сознания любыми доступными способами – вот единственно верный путь к просветлению.