Страница 36 из 57
– Он видит причину сложившейся проблему во мне..
– Ебанутый, – ехидно заметил он.
– Он считает, что я могу достать ампулу препарата для вводного наркоза.
– Хм. Отправь его в аптеку за каплями, – пожал плечами Олег.
– Я боюсь за него.
– Моя ты милая, обо всех заботишься, а они хуй на тебя кладут. – Олег приблизился к ней, обеими руками зачесав ее волосы назад, чтобы ее глаза были направлены в него. – Запомни, ни один мудила не заслуживает траты твоих нервов.
– Страшно за него.
– Разве иррациональный страх не критерий непрофессионализма? – шутливо перефразировал он.
– Андрей завтра… Теперь уже сегодня придет на прием, а я не знаю, не знаю что ему сказать.
– Ты неисправима. Пошли спать, завтра нам надо отработать, хоть кое–как дотянуть до вечера…
– А потом?
– Суп с котом и маленькой собачкой, – рассмеялся Олег с неподражаемым блеском в глазах. – Рецитал. Забыла?
– Забыла, признаюсь. Я стала жертвой собственного закона, Закона Забытого Вечера.
– Пошли уж, маленькая изобретательница законов, – потянул ее за руку, поднимаясь, он.
– Пойдем, – увлеклась за ним она. – Милый, а ты играл когда–нибудь в Книгоедский флэш–моб?
– Ха–ха. Ты, по–моему, пересидела в интернете, – рассмеялся в ответ Олег, присев на кровать.
– Олежка, ну это способствует засыпанию…
– Ладно, зай, – согласился он. – Кто выбирает первопопавшуюся книгу?
– Ты.
– Так и знал. – Олег встал с кровати. – Но предложение выберешь ты.
– Хорошо, – кивнула в ответ Диметра.
– И озвучишь.
Олег с закрытыми глазами подошел к озаренному тусклым светом стоящей на письменном столе лампы книжному шкафу, выбрал первопавшуюся под руку книгу и прочел название слух:
– Эрих Фромм. «Душа человека»
Диметра взяла ее, открыла строго на странице сто двадцать три и, чеканя каждое слово, прочла третье предложение, звучащее:
– «У примитивных племен или родовых групп речь может идти о паре сотен членов; здесь отдельный человек еще не является “индивидом”, он объединён со своей кровнородственной группой посредством “первичных связей”, которые еще не могут быть разорваны».
– Вот это я выбрал, – задумчиво возгордился собой Олег.
– Дорогой, ты гений.
– Да уж, – хитро прищурился он. – Твой возбужденный гений.
– Не знала, что старина Фромм оказывает возбуждающее действие, – заигрывала в ответ она.
– Не Фромм! Меня возбуждают только девушки.
– А какие именно? – не унималась Диметра.
– Знаешь, такие милые–милые девушки с озорными–озорными глазами, любящие задавать вопросы, от которых я весь взмокаю, к которым бежишь со всех ног с работы и когда приходишь – все в первый раз как будто: смотришь и не можешь наглядеться. Ну а тебе какие нравятся парни, Ди?
– Знаешь, такие милые–милые, – сначала передразнила она, после чего перешла на более серьезный тон, от которого ее пальцы стали влажными и обозначились едва заметной дрожью. – Мне нравятся парни темноволосые, с очень правильными чертами лица, узкими плечами, худощавым–худощавым телом с такой демонической вселенной в глазах, от огня которых зажигается мир, в пламени страсти душа прогорает без остатка; у которых огонь, внутренний огонь, внутренняя энергия, внутренний ток обладает настолько высоким вольтажем, что идешь вместе и успокоением осознаешь, что не страшно стать обиженной; энергией, от которой достойнейшие воспламенятся идеями, а обидчики даже не посмеют меня обидеть.
– Мое тело редко кому нравилось, – покраснел Олег, словно ребенок. – Питался как все, но никогда не полнел. Даже мама один раз упрекнула, что я тонка и просвечиваюсь на солнце как фарфоровая чашечка.
– Ты прекрасен, Олег, прекрасен.
– Наверное, ты со всеми своими клиентами так же красноречива, а они сидят, уши развесят.
Хотя Олег и не назвал психами людей с психологическими проблемами, но в его пренебрежительном тоне слышалось именно это.
– Ну, зай, ну не начинай опять, – пыталась уговорить Диметра, зная горьким опытом как ревность обычно приводит на чистую голову к скандалу в штатном режиме, к алкогольному бреду ревности – на пьяную, при чем она и сама была грешна этим. – Я же не устраиваю тебе сцен, видя все эти кучи конфет, шоколадок. Да половина района специально жжет пальцы о Сковородки только для того, чтобы ты перевязку им сделал, а чем вы там еще занимаетесь, а?
– Ди, не говори ерунды. Во–первых я на работе поуши в бюрократии, перевязки сестра делает – во–вторых. И потом… Сама посуди: раскройся я на работе – тут же уволят. Мы как–то ехали в метро с девушкой, бухие, вмазанные и целовались, конечно, а нас смотрели как на каких–то некрофилов. А вот чем вы там занимаетесь, оставшись один на один – об этом остается только догадываться – успокоительно провел ладонями по плечам Диметры Олег.
– Прости, я люблю тебя, – по щекам Диметры покатились слезы. – Мы там ничем, кроме консультирования не занимаемся, в отличие от вас – медиков. Я читала и DSM–V, и МКБ–10 – там же при желании у любого человека можно установить тот или иной диагноз.
– Конечно, классификаторы болезней и медико–экономические стандарты для того и изобретают, чтобы нам с тобой было на что поесть, на что выпить и на что сходить, но посмотри сколько вылеченных, сколько довольных пациентов – экономика и медицина сливаются в экстазе. А что делаете вы? Вы вообще убеждаете человека в наличии у него не существующей проблемы и пытаетесь ему помочь несуществующими методами. Знаешь, что раньше называли транквилизатором до того, пока гениальнейшие умы химиков не изобрели препараты, которыми они впоследствии стали называться? Стул, к которому насильно привязывали абсолютно здорового человека, убедив в несуществующей проблеме и в том, что полное лишение движения ему якобы поможет. И это придумали твои коллеги! – Олег повысил голос.
– У тебя что–нибудь осталось? Иначе, сейчас в домашних тапочках до круглосуточной аптеки дойду.
– Осталось. Успокойся, никуда идти не надо – у нас с тобой все есть. Просто, не рассуждай о том, чего не знаешь. Ты не сидела на приеме. А прием – это: карту больного заполни, талон амбулаторного пациента со всеми твоими «любимыми» шифрами по МКБ заполни, рецепт заполни, направление заполни.
– А мы, по–твоему, розы нюхаем? Ты не знаешь, что это такое, когда тестируешь клиента, а сама при этом в таком состоянии, что тестируй кто–нибудь меня – я бы Кэттелла, Личко, Спилбергера завалила, а потом идешь домой и все их проблемы не выходят из головы. Хочу вмазаться.
– Тут чуть–чуть осталось. Может в нос? – прокручивал меж тем он в голове ничего не говорящие фамилии.
Диметра имела в виду психологические тесты – опросники, которые ей приходится применять на работе. Кэттелл – это тест на сто восемьдесят семь вопросов, представляющих в себе шестнадцать шкал позволяющих оценить степень выраженности основных факторов личности. Тест Личко выявляет тип акцентуации. Спилбергер служит для выявления уровня тревожности.
Вдохнув оставшееся вещество Диметра легла рядом с Олегом, стараясь прижаться к его телу, родному, теплому телу.
Вечером следующего дня апартаменты Рецитала не обрадовали ни чем новым. Доносившийся из кабинеты Веры Сергеевны крик заставил Олега и Диметру притормозить возле приоткрытой двери.
– Он должен был быть на моего брата похож, а Вы мне кого подсунули?! – раздавался грубый мужской голос.
– Аристарх Леонидович, успокойтесь, – хорошо узнаваемым гипнотически тихим голосом ответила Вера Сергеевна. – Вы же сами его выбрали.
– Я не выбирал! У этого молокососа хоть нормальные мужики были? И ли он только сидел, на Тома Круза дрочил?
– Я конечно понимаю: работа госчиновников очень нервная, но я Вас в последний раз прошу успокоиться или буду вынуждена вызвать охрану.
Не успела Вера Сергеевна договорить фразу как двое мужчин–культуристов в черных костюмах вбежали в ее кабинет. Тем временем Вера Сергеевна медленно встала со стула, подошла к висящей на стене картины с изображением морской волны, отодвинула ее, обнажив массивную дверцу сейфа, по памяти ввела код на клавиатуре электронного замка. Сейф был разделен на три полки: на верхней лежали аккуратные пачки с валютой и рублями, всю среднюю полку занимал белесостью своего содержимого напоминавший расфасовку магазинного сахарного песка целлофановый пакет , на нижней лежали паспорта всех обитателей Рецитала и множество другой документации.