Посиделки с Олегом

Диметра сжала трясущиеся руки Олега, готового проронить предательски подступившие слезы.

– Тихо, любимый, тихо…

– Позже, – более спокойным голосом заканчивал увлекательный рассказ о прошлом он. – Я ушел, устроился скромным хирургом в обычную поликлинику. Страхи не давали покоя, больше твоего стонал, дергался по ночам, часто просыпался.

– Я дергаюсь по ночам? Вот уж чего не знала, – прервала она.

– Конечно не знала. Всю жизнь до меня с подушкой в обнимку проспала, откуда ж знать, немного жестоко заметил Олег.

– Да, все так. Плакала в подушку, ждала Принца, – загрустила Диметра. – Только не понимаю, зачем ты стал туда приходить.

– Чтобы побороть страх ему надо в лицо посмотреть. Вот я и превратился в клиента Рецитала. Как ни странно страхи прошли, пускают туда на шару, мои бывшие пациентки обалденное действо устраивают: писают друг на друга прямо передо мной и я бы хотел отвести тебя туда, показать насколько может быть безгранична фантазия.. На самом деле я более глубоко откровения ожидал, рассказа о твоих страхах. А ты взяла да увильнула. Чего ты так боишься, Диметра?

– Ничего я не боюсь, – солгала она. – Раз хочешь показать, так отведи меня туда.

– Врете вы, девушка, врете, – покачал головой он.– Не разобравшись в трансцендентальной функции замутировать страхи сильнее объективной реальности рискуешь.

– Трансцендентальная функция? – Диметра вспомнила строчку из Синхронии Юнга. – Она возникает из соединения  содержимого бессознательного с содержимым сознания. Страх может перекрыть личность только у психически нездорово индивида.

– Молодец. Смысл акаузального объединяющего принципа помнишь?

– Помню–помню, – призадумалась Диметра.

– А из этого же труда историю про рыбу?

– Да.

– Так вот. Страха не существует – существуют лишь совпадения, символы совпадающие со внутренней боязнью, маркеры способные вызвать страх, совпадая с ним по содержанию. Лучший способ побороть их – это заглянуть им в глаза, снести маркеры, поднять якоря и отчалить.

– Я не… – Не договорив фразу Диметра закрыла глаза.

– У–у–у–у–у, спишь уже. Пойдем, ляжешь на диванчик, – поднял ее за руку Олег, повел в комнату, продолжая говорить тоном родителя по отношения к своему ребенку. – Пойдем, пойдем, не зануляться же в ванной!

Сев на диван он аккуратно положил Диметру, головой на свои колени. Поглаживая ее по голове, нежно перебирая волосы тем же тоном продолжил:

– Диметрочка моя маленькая, деточка… – Олег глубже утонул в мягкости дивана, откинул голову на спинку, задремал.

День, прекрасный летний теплый день близился к логическому завершению. Царствующее солнце потихоньку отдавало бразды правления, световая сила сползала с исписанных стихами и утверждениями стен, видимая пыль на окнах утопала в пелене сумерек, главенствующая тишина пересекалась со звуком проезжающих автомобилей, людских голосов, признаков движения этажами выше. Первой очнулась Диметра, огляделась, пошевелила рукой, сжатой Олегом, от чего он и сам проснулся.

– Добрый вечер, дорогой.

– Добро пожаловать обратно, сладкая моя.

– Сколько сейчас времени?

– Без пятнадцати семь, – посмотрел на часы он.

– Вот это я отрубилась.

– Да и я тоже.  Ты, главное, еще хочешь в Рецитал со мной сгонять, м?

– Не то слово! Мне интересно все, связанное с тобой, твоим прошлым, настоящим, будущим.

– Ты норме?

– Абсолютно.

– Одевайся, поедем.

Семьсот двадцатый автобус, идущий в Солнцево, пришел довольно быстро, совершенно пустой. Став его единственными пассажирами Олег и Диметра заняли места в середина салона, где он любезно уступил место у окна, сев, достав из кармана песочного цвета брюк маленький МР3–плеер, правый наушник дав Диметре, левый одев сам и начал рыться в папках. Он выбрал папку «Танцы на воле», альбом «Экстаз», в котором нашел трэк «Девочка и стул».

– Сейчас такое поставлю. Офонареешь!

– Красиво, дорогой.

– Ты раньше Танцы на воле не слышала?

– Эту песню нет. Бетонное беково, Пластик, но это было давно.

– Ага. Пластик – там гениальный текст вообще. И как они широко известными не стали?! Так, играли на разогреве Депешей, синти–поп–вечеринках, позже в собственное звучание оформились, сочетая такие направления как синти–поп, EBM, dark–electro.

– Гениальность и проявляется в умении сочетать не сочетаемое.

Тем временем автобус проезжал одну остановку за другой, проехал Мосмарт, автобусный парк, объявил улицу Пятьдесят лет октября, потом школу, второй микрорайон Солнцево показался заметным торговым центром, где они и вышли: первым Олег, Диметра за ним.

Множество машин проезжали сквозь пешеходную зебру, не давая перейти через не оснащенную светофором дорогу: легковые, грузовые, пассажирские автобусы и маршрутные такси. Олег Ковалев остановился, внимательно наблюдая за плавно идущей к пешеходному переходу Диметрой, отрешенно, отсутствующе приближающейся неземной походкой к «зебре».

– И как тебе это удается?.. – Пытался разобраться он, незаметно нагнав.

– Удается что? – не поняла она.

– Одновременно и быть, и отсутствовать. Толпа, куда–то спешащие прохожие, а ты… Ты словно плывешь, словно не среди них, не с ними. Научи меня.

– Хм, – ее глаза приняли удивленный вид при ускальзывании от ответа. – Не думала, что ты нуждаешься в обучении, в чем либо.

– Не увиливай от ответа, Ди. Я всего лишь на восемь лет старше и потом.. Отношения – бесконечное обучение друг друга. Помнишь, я о первой любви рассказывал?

– Твой первый любимый, которого нашел мертвым с пеной у рта?

– Да. И с огромными вытянутыми зрачками, как у кота. – Его лицо изменилось на тяжело грустное.

Мало кому, возможно лишь ему была ведома вся полнота грусти, тоски, нападающей при воспоминаниях той давно минувшей давности: первый в жизни любимый человек, найденный мертвым. Отбросив тягостный полог воспоминаний Олег продолжил:

– Он научил меня Любить и замечать Прекрасное, а ты научи отсутствовать.

– Этому ты научил, – непосредственно ответила она.

– Я? Когда?!

– Помнишь разговор о просветлении?

Диметра имела в виду один из состоявшихся при посиделках в ванной разговор, в котором была поднята тема о защите.

«Я же не Брюс Ли, не всегда смогу тебя защитить. Будь просветленной – никто не тронет», – вспомнились тогдашние слова.

– А, ты про это.

– Да. Однажды спускаясь по лестнице осознала смысл просветления.

– Осознать не значит просветлеть.

– Просветлеть – это означает не быть будучи; физическим естеством, телесной самостью находясь в тисках обыкновенно объективного мира внутренне не находиться нигде.  

– Нигде? – переспросил он.

– Отбросить все мысли, все связующие с объективным миром мысли, впадая в состояние no way – состояние не действия. В нем реально лишь физическое тело,  слабо подконтрольное мозгу, психика же отключена, тебя всего–навсего нет.

Наконец поток снизился, Олег крепко взял Диметру за руку и резко повел за собой на зеленый сигнал светофора.

– Так, значит все отбросить? Пошли.

Среди толпы прохожих: одних озадаченно идущих, периодически наблюдая за происходящих, оживленно разговаривающих – других, = Олег и Диметра шли с отсутствующими лицами, словно не существует их, не существует окружающего осознаваемого мира, множества гипотетически существующих миров так же нет.

Медленным шагом они оказались по ту сторону Волынской улицы.

– Вот это да. Идешь, а тебя нет.

– И никто не тронет. Разве можно тронуть человека, которого нет?

– Спасибо тебе, – прошептал он на ухо, обняв. – Теперь умею не быть. Я no way.

Вывеска неприметного здания гласила «Салон красоты Рецитал».

Теплота древесной отделки стен в темно–коричневых тонах, того же тона кожаные диваны, рамы, потолки, ресепшн создавали дружелюбную атмосферу, желание остаться как можно дольше. Грузный маскулинный охранник явно удивился Олегу, остолбенев вскрикнул: