Страница 10 из 13
Даша заказала по мобильнику такси и через десять минут они уже сидели на заднем сиденье желтого «Солариса» – Даша все-таки попросила машину эконом-класса… Когда она выходила из машины, Паша обратил внимание, что на щиколотке у девушки надета тоненькая золотая цепочка.
Они прошли в зал на третьем этаже, собирая на себе взгляды мужчин, встречавшихся по пути на лестнице. Иные только языком не цокали, разглядывая Дашу почти со всех трехсот шестидесяти градусов.
В главном зале, где собственно должна была открыться выставка, уже толпились десятка четыре людей, в большинстве своем знавших друг друга. Так что Паша быстро начал раскланиваться и ручкаться, замечая при этом, как его знакомые смотрят на Дашу. К нему обращались по разному – кто называл его «Дон Пабло», кто «Павлушей», а кто и «Павло». И хотя он раскланивался со всеми любезно, но в нем начиналось какое-то внутреннее кипение, ему хотелось отомстить всем неизвестно за что. «Домой приедем, я тебя так оттрахаю, что обо всех новых знакомых позабудешь», сказал он про себя, не понимая, к кому именно ревнует спутницу. Даша держалась скромно, вежливо улыбалась, что-то отвечала и все время подчеркивала, что она здесь с Пашей, к которому недавно приехала, и вот он ее «вывел в свет».
– О, а вот и Дон Пабло со своей сеньоритой, – раскинув руки, двинулся к ним Мишель Бородянский, заговоривший довольно громко. – Где же ты такую Дульсинею скрывал?
– Это моя муза, – отрепетировано сообщил Паша.
– Молодец, с такой Музой сделаешь что-то значительное. Одобряю,
Мишель Бородянский был на десять лет старше Паши, выставлялся многократно, удачно продал несколько работ заезжим американцам, а потому держался уверенно, но не свысока.
Выставка была симпатичная, два десятка картин маслом в необычной технике, чтобы почувствовать рельеф стволов деревьев, особенно в зимнем пейзаже стволы берез, смотреть картины нужно было метров с двух – трех. Видно было, что автор охотно работает мастихином, сейчас это модно, и производит на зрителей хорошее впечатление.
В углу зала стоял стол под скатертью с бутылками белого и красного вина, которое два официанта наливали в пластиковые стаканчики – приличия соблюдены, но без шика, хрусталь отменяется.
Когда они вернулись в мастерскую, Даша достала из своей маленькой сумочки несколько визитных карточек, которые ей сунули незаметно от Паши его коллеги.
– Господи, и он туда же! – воскликнул Павел, увидев выведенные витиеватым шрифтом с завитушками имя и фамилию – Дмитрий Ижорский.
– Ты его хорошо знаешь?
– У него в юности среди наших ребят прозвище было «лобковед», – припомнил Паша..
– А что это значит? – Даша была даже озадачена.
– В классе, когда рисовали обнаженную натуру, он тщательнее всех нас у натурщиц лобки выписывал. Каждый рыжий волосок, каждый завиток, каждую складочку.
– Вы же еще мальчишками были…
– Ага. И он очень обижался, когда подходил преподаватель и просто мягким карандашом заштриховывал эту часть. Остальное у него было написано средненько. И вот, сразу на тебя запал… Козел похотливый. Ладно, встретимся, я ему дам разок в торец.
– Не надо, он мне ничего не предлагал. Так, только какой-то комплимент отвесил.
– Вот и я ему отвешу… комплимент.
Паша почувствовал, что раздражение, появившееся у него в зале, оказалось не безосновательным. Хорошо, что на вернисаже этому «хмырю ижорскому» не врезал. К Даше он уже относился, как к своей собственности. Вот так и не заметил, когда родилось чувство собственности, а ведь она не машина или еще что-то. И предложения замужества он ей не делал.
Из Интернета Паша выбрал несколько купальников, не бикини, а целиковых. Разглядел их как следует, спросил Дашу, какой ей нравится больше.
– С чего это ты купальниками заинтересовался, хочешь взять меня с собой на какой-нибудь юг? – полюбопытствовала она с тайной надеждой, что Паша кивнет головой,
– Хорошо бы, – вздохнул он. – Пока до этого мы с тобой не доехали – денег нет. Сейчас только нужно тебя одеть в купальник. Не роденовские времена на дворе.
Даша полистала интернетовские странички и выбрала, какой бы ей хотелось.
Скульптор поступил просто – взял палочку из самшита и провел по пластилиновой модели, обозначая линии купальника, потом большим пальцем сгладил лобок, спрятав «кустик» под воображаемой тканью. Получилась девушка в купальнике, сидящая на камне где-то на берегу моря или озера, или реки. Но видно было, что она находится в романтическом, мечтательном настроении.
Он уже начал искать, к какой выставке ее можно приготовить, чтобы красиво представить свое новое «слово». Но двадцатисантиметровую модель выставлять не имело смысла, и Павел решил сделать гипсовую отливку высотой около полутора метров. Формовщику отдал, правда, вариант обнаженной «романтики» – решил попробовать потом покрасить ее в купальник – сделать свой вариант «боди арта». Живая девушка вряд ли согласится, да и к чему?
– Длинноногая, – заметил формовщик, оглядывая «фронт работ» и прикидывая, на сколько частей нужно ее поделить.
– У женщин ноги чересчур длинными не бывают, – глубокомысленно заметил Павел. – Я ей, конечно, ноги чуть – чуть удлинил. Мне кажется, это добавляет романтики.
– Ну, это публика оценит. – хмыкнул формовщик. – Мне тут на недельку работы. Сделаю сборно-разборную, будешь, как Роден, руки-ноги пристраивать.
Когда композицию привезли в мастерскую, он немного ее пошкурил, выравнивая швы на стыках соединенных деталей. А потом сделал несколько фотографий и решил попробовать их раскрасить, прикинуть, как может получиться. Ему в голову пришел, наконец, сумасшедший вариант. Из подсознания вдруг всплыл ультрамарин. Сказать, почему именно ультрамарин, он не мог. Но просто память выкинула ему воспоминание о работах Пикассо, который в какой-то момент увлекался именно этим цветом. И Паша покрасил фигуру в ярко-синий цвет, волосы сделал золотыми, не рыжими, а именно золотыми, губы – алыми и глаза изумрудными. Эффект даже для него оказался невероятным. Осталось только проверить на зрителях. Ну, для начала, хотя бы на одной зрительнице, и он позвонил Даше.
– Ты что со мной сделал?! – простонала Даша, когда он снял покрывало со скульптуры. – Где ты видел синих женщин?
– Ну, вот так мне привиделось, – промямлил Паша, не зная, как словами объяснить свое решение.
– Ты… ты с такой лег бы в постель? – не унималась Даша.
– Не знаю… Но эта выглядит весьма эротично.
Даша немного утихла и начала ходить вокруг скульптуры, ей стало интересно, такого она еще никогда не видела.
– Слушай, ты меня раздел, ты снял купальник, она – голая, и голову ей чуть-чуть приподнял, и еще чуть повернул вправо, – поделилась новым открытием девушка.
– Ну да, она теперь смотрит как бы ввысь в далекие облака. Я хотел, чтобы виден был душевный покой, мечтательные раздумья… – пояснил Паша свой замысел, а потом добавил, опуская разговор на землю. – Понимаешь, я подумал, что ее бронзовую начнут гладить и скоро заблестит местами. Я ведь хочу, чтобы она стояла в каком-нибудь приморском парке, – разъяснил свой замысел Павел. – Существует такое понятие – парковая скульптура.
– Если ее сначала выставишь на приличном, большом вернисаже, столпотворение будет. Сразу в гору пойдешь, а завистников сотня появится, – прикинула Даша. – Вот только меня никто не узнает. Попка, правда, хорошо получилась, сама я себя сзади не вижу, а, если это моя – вполне симпатичная… даже аппетитная. Ее за глаза будут называть «синяя». А, вообще, почему ты сделал мне зеленые глаза?
На самом деле у нее были глаза серо-зеленые с коричневыми искорками.
– Была бы ты мальчиком, сделал бы голубыми, но тогда цвет тела нужен другой. А так, вполне хорошее сочетание – золотые волосы, изумрудные