Страница 14 из 19
Иеромонах Евтихий: Нет, по действиям нашей активности на этом маленьком кусочке. Тут очень тесное соседство: Русский собор на 97-й улице, Русский Синод, на 93-й, и на 91-й – Русское Консульство. Мы могли бы уже тут открыть и ресторан русский, или интернет-кафе, где бы встречались. Русскую школу бы открыли, колледж. Большой бизнес… Можно было бы уже втроем сложиться и работали бы люди, и дети бы говорили по-русски. А это будущее. Они потом становятся государственными деятелями, какими-то бизнесменами, научными деятелями и тому подобное. Мода, машины, архитектура… Дело в том, что когда нет царя в голове, в смысле хозяина, то ничего и не происходит. У нас есть наше богатство – русская культура. Должно найти эту золотую середину и жить просто всем народом.
Интервьюер: Батюшка, как Вы думаете, можно ли говорить об Америке как о христианской стране?
Иеромонах Евтихий: Ну, в общем, да. Потому что, в общем, пока сохраняются ценности еще того поколения христиан американцев, которое еще не вымерло. Когда оно умрет, тогда мы будем говорить уже о чем-то другом. Но даже если оно умрет, все-таки большой присутствует контингент латинос, а они все-таки католики. Поэтому христианские ценности, слава Богу, сохраняются. Таинства тоже. Как бы не определено еще… Хотя есть мнение, есть соборные документы осуждения латинян как ереси. Но, к сожалению, сегодня Греческая Церковь ставит это под сомнение. Но это неважно. Дело в том, что здесь комфортно для любой Церкви. Она не облагается налогом. Ей дается свобода религиозного вероисповедания. Это очень важно. Но у нас совсем другое. То, что для американцев хорошо, для России плохо. В том смысле, что у нас совсем другая реальность. Другое дело, что нужно накормить, одеть, обуть и дать жилье русскому народу. А потом уже начинать думать о других меньшинствах, находящихся на территории страны. Таким образом, получится как, по словам, преподобного Серафима Саровского: «Спасись сам, тогда вокруг тебя спасутся тысячи». То же самое и о нас: если мы будем богатые и уверенные в себе, тогда мы можем помочь другим. А если мы сами ничего не имеем, то чем мы поможем другим?
Интервьюер: Ну и говоря о том, что Америка пока, при всех ограничениях этого суждения, все-таки является страной христианской…
Иеромонах Евтихий: Пока да, но есть тенденция… Вы же видите, что творится сейчас. Увольняют всех госслужащих, всех сокращают, забирают еду у американцев. Это направление какое-то странное. В общем, довольно сложная ситуация. Но до сих пор, конечно, приятнее говорить о 1950–1960-х годах в Америке, вот это христианство. А сейчас, конечно, уже христианство отходит назад. Но, слава Богу, пока кресты не снимают, как в Европе, и мусульманам не дают преимуществ. Здесь свобода религий. Здесь у нас есть мечеть, видели на 96-й улице. Здесь недалеко. Скажем так: до сегодняшнего дня можно сказать, что страна христианская. Но это нельзя будет сказать, вероятно, лет через 10–15. Потому что так развиваются события, что трудно прогнозировать ценностные ориентации в современном мире. Потому что, видите, уже содомский грех стал нормой, и жречество Венеры стало нормой. Все это признается. Сейчас неоязычество, Вы же видите. Полная ветхозаветная законность. Никакого христианства, скажем прямо. Соединенные Штаты когда-то предполагались как Новая Земля, земля Нового Завета. Все ущемленные со Старой Европы, или со Старого мира переезжают в Новый и обретают… Это задумывалось как христианство. Но, к сожалению, мы видим, что вообще во всем мире, в том числе и в России, потому что они следуют этой светскости, наблюдаются иные тенденции. Здесь вообще в Америке русскость не любят. К ней довольно негативное отношение, к национальному самосознанию. Хотя до недавнего времени приветствовалось. В частности, греки постоянно помогают Константинополю, например. Вы видите, что в Турции Константинополь – это ничто. Имеется в виду Патриархия. Даже досками забит патриарший храм. Но дело не в этом, дело в том, что христианство на сегодняшний день повсеместно преследуется. Как скрыто, так и открыто. На самом деле это правда, хотя все прекрасно знают, что христианские корни вообще у всей человеческой культуры. Сейчас интересуются восточными религиями, философией, вот это поклонение дракону… Тут хочешь не хочешь, если русское правительство понимает, что необходимо делать, то конечно же они возьмут во главу угла русскость и в первую очередь православие. А потом, безусловно, весь этот опыт предыдущий, который мы имели, в том числе и в Советском Союзе, огромнейший опыт по отношению к национальным меньшинствам, к религии. У нас есть традиционные религии как то: буддизм, ислам, то же протестантство на западе Российской империи. У нас все опыты есть, и их можно свободно внедрять в современное государственное управление и в общественное самоуправление, что, мне кажется, более важно. Столыпинская реформа, по-моему, самая идеальная. И, скажем, если это не монархия, то это должна быть, например, президентская республика. Это вполне нормально. Единственное, заставить работать законы, наладить вертикальную власть. В основном это полиция, армия и флот. Вот и все.
Интервьюер: Батюшка, как Вы думаете, на фоне большого американского общества, как оно складывается теперь в своем ценностном измерении, общины православные отличаются или уже сегодня неразличимы с американским обществом?
Иеромонах Евтихий: Ну конечно отличаются! Люди, когда приходят из мира в Церковь, видят, что здесь абсолютно другой мир. Это частичка русской земли в Манхэттене. Здесь совсем другие взаимоотношения, здесь люди возвращаются в себя. Там они выходят и уже «с волками жить – по-волчьи выть», как говорится. А сюда приходят, тут люди отдыхают духовно.
Интервьюер: Напрягаются, скорее…
Иеромонах Евтихий: Напрягаются, но вместе с тем переходят в другую реальность, как бы в так называемую Святую Русь из этой американской действительности. Они приходят сюда к этим ценностям, к этому образу жизни. Конечно, центр этого всего – это Церковь. Ну и все окружающее. Скажем, в трапезной после службы они общаются. Или бывают какие-то концерты, выставки, встречи. В общем, два разных мира.
Супермобильное общество и Православная Церковь в Америке
Епископ Толедский и Болгарский Александр (Голицын), временный управляющий епархии Чикаго и Среднего Запада, председатель Отдела внешних отношений Православной Церкви в Америке.
«Первая проблема – это выживание. Как мы можем донести нашу веру неизменно в этом запредельно мобильном обществе? Один из ответов на этот вопрос – использование английского языка».
Интервьюер: Владыка, расскажите о себе, откуда Вы, какое образование получили.
Владыка Александр: Я родился в Калифорнии и являюсь эмигрантом в третьем поколении. Я учился в американской средней школе, свой диплом бакалавра получил в Калифорнийском университете в Беркли. Затем я учился во Владимирской семинарии в Нью-Йорке, продолжил богословское образование по докторской программе в Оксфорде, в Англии.
Интервьюер: Не могли бы Вы рассказать о том, что такое Православная Церковь в Америке, какая у нее структура, какова численность приходов?
Владыка Александр: Эти вопросы на самом деле требуют довольно долгого описания и, возможно, более детальной информации, чем та, которую я могу дать вам с ходу.
Необходимо отметить, что развитие Православной Церкви в Америке начиналось как развитие Церкви миссионеров, служивших на таких территориях как Аляска, расположенная вне основной территории Америки. Что касается тех, кто входит в число прихожан, то это движение началось с конца XIX – начала XX века, когда из Восточной Европы сюда прибыло много людей в поисках работы в рудниках, на фабриках в только начинавших индустриализироваться Соединенных Штатах. Большинство этих людей, записанных в приходских книгах этих лет, прибыло из восточной части Австро-Венгерской империи, и были униатами, и только здесь они вернулись в общение с Православной Церковью, таким образом, их православию – три поколения. И в том, что они принесли сюда, в Америку, можно увидеть и хорошее и плохое. Хорошее – это то, что по отношению к Церкви они более дисциплинированны и вовлечены, по сравнению с русскими или другими славянами – из Украины, Сербии, Болгарии. То есть в каком-то смысле они более церковны, воцерковлены по сравнению с другими славянами. Теперь о плохом. Они принесли многое из богословия и привычек из их бывшей конфессии, из восточно-католической ориентации. Я предполагаю, что они сохранили некую обиду, возмущение[26] по отношению к Австро-Венгерской империи, и священство, которое приезжало сюда из России, относилось к ним с некоторым раздражением. Они смотрели на них просто как на необразованных деревенщин. И священники из Русской миссии всеми силами старались их «русифицировать», сделать их в каком-то смысле «русскими». Они запрещали их музыку, а у этих карпатороссов была своя традиционная конфессиональная церковная музыка – ее полностью вытеснили и заменили на более привычную для Русской империи традицию церковного пения. Это только один момент – таких примеров много. Это все создавало основания для долговременного недоверия, недовольства и недопонимания по отношению к священству. И это и есть негативное наследие, с которым нам пришлось бороться последние сорок лет. Я думаю, это явление уже изжито, я надеюсь. Но это часть нашего прошлого.
26
Resentment – обида, негодование, возмущение. Ср. понятие «ресентимента» у М. Шелера, которое «выражает качественно негативную, т. е. имеющую враждебную направленность, эмоцию, переживание, которое строится на чувстве собственного бессилия», самоотравление души, вызванное этой эмоцией. (Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. М.: Наука, 1999).