Страница 12 из 19
Интервьюер: Как сложился Ваш путь в священство и в священстве?
Иеромонах Евтихий: На втором курсе семинарии мой духовник, нынешний настоятель монастыря, архимандрит Лука[22] рекомендовал меня рукоположить, и митрополит Лавр[23] рукоположил меня в священный сан. Два года я был дьяконом, иеродьяконом. Иеромонах я с 2002 года. 11 лет я священник.
Интервьюер: На этом приходе Вы уже пять лет?
Иеромонах Евтихий: Это не совсем приход. Это синодальный собор Курской Коренной иконы Божией Матери. Это синодальное место, здесь нет приходского совета, здесь все богомольцы, все паломники. Таким образом, у нас нет такой проблемы, как приходской совет. Кстати, я очень рад, что теперь есть нормальный приходской устав, сейчас его изменили. Абсолютно верно, что настоятель прихода возглавляет и хозяйственную часть, а староста является только помощником настоятеля. Это очень правильно. И я думаю, что у нас в Церкви тоже нужно перейти на такой нормальный приходской устав.
При Знаменском синодальном соборе есть сестричество, которое помогает настоятелю. Настоятель у нас митрополит. Сестричество помогает в организации трапез, в уборке храма, в благоукрашении. И управляет всем этим старшая сестра, наряду с так называемым старостой. Староста – это в полном смысле помощник настоятеля. У нас все богомольцы и паломники. Прихожане как таковые у нас есть, но по сути они не могут участвовать в руководстве.
Интервьюер: Существует ли приход не столько в юридическом смысле, как некая единица в управлении, в административных взаимодействиях со священноначалием, а как община верующих, более или менее постоянная?
Иеромонах Евтихий: Да, тут с 2007 года была такая общность людей. Но после объединения (РПЦЗ с РПЦ), я бы сказал, что сейчас эта община разделена между двумя соборами – Свято-Николаевским и Синодальным. Тут расстояние два квартала. Поэтому эта община ходит и туда, и сюда.
Интервьюер: То есть нет какого-то закрепления между этими двумя храмами? Чтобы было, что одна община – это Николаевский собор, другая – Знаменский?
Иеромонах Евтихий: Я бы сказал, что существуют более постоянные прихожане и, так сказать, «общие». И туда, и сюда ходят.
Интервьюер: Несли говорить о «прихожанах» Вашего кафедрального собора, то что бы Вы могли о них сказать? Кто они, те, кто постоянно посещают именно Ваш собор? И те, кто курсирует между двумя кафедральными соборами? Что бы Вы могли сказать о них с точки зрения профессионального статуса, половозрастных характеристик, характеристик их социального положения, к какому классу общества их можно было бы отнести?
Иеромонах Евтихий: Ну, оба наших собора содержат потомков русских, в том числе американцев, которые даже не говорят по-русски, но русские по происхождению. Большая часть наших людей после объединения 2007 года перешла в раскол или вообще в никуда, к грекам, многие даже заходят в католические храмы. В общем, разочарование…
Интервьюер: А сколько потеряли?
Иеромонах Евтихий: Очень много. Мы фактически не можем содержать это синодальное здание. Потому что жители Манхэттена – очень богатые люди, а теперь у нас их больше нет. А большую часть теперь составляют представители последней, это 1990-х годов, волны эмиграции, вновь приезжие. Практически на них сейчас держится вся Русская Зарубежная Церковь. А сейчас, по-моему, из России уже нет притока этих людей. Но, тем не менее, чем хорошо, например, в патриарших приходах? Там потомки революционной волны, и почти все они на английском языке говорят. А вот в Русской Зарубежной Церкви люди хотят сохранять богослужебный язык церковнославянский и в проповеди русский. Делать русские детские лагеря, учить детей, взрослых русскому языку. Остальная часть ходит и в Свято-Николаевский, и к нам. Скажем, процентов 85. И 15 % таких постоянных.
Интервьюер: А кто эти постоянные 15 %?
Иеромонах Евтихий: Ну, это жители Манхэттена, Квинса, Нью-Джерси, те, которые тут живут всю жизнь.
Интервьюер: А они – представители какой волны?
Иеромонах Евтихий: Это потомки волны эмигрантов послевоенного времени, 1940–1950-х годов. На мой взгляд, отсутствие взаимопонимания с иерархами Американской Православной Церкви и существующее разделение между патриаршими приходами и Русской Зарубежной Церковью, то есть присутствие трех направлений русской традиции, здесь, в северных штатах, и в Канаде в том числе, абсолютно не нужно. Нужно объединить все эти три юрисдикции. Это была бы Северо-Американская Православная Церковь. Потому что Южная Америка – это уже другая реальность.
Интервьюер: Батюшка, мы наблюдали очень разные модели взаимодействия прихода и окружающего его большого общества. Вот, к примеру, тот же приход Русской Православной Церкви в Америке, о котором я Вам говорил, где настоятель – отец Фома Сорока. Там три общины, то есть три группы общины. И этот приход представляет из себя модель «плавильного котла». Язык богослужения английский, язык проповеди в рамках богослужения – английский, специальных каких-то образовательных программ приходских, где бы поддерживались русская культура и русский язык, нет. Это одна модель. Вторая модель реализуется Константинопольским Патриархатом, в том же Питтсбурге. Там приход на 99 % состоит из греков. Очень состоятельный. Это профессура, это врачи, это юристы. Они не только содержат приход в очень хорошем состоянии, но и очень хорошую приходскую школу, которая дает религиозное образование. Более того, за пределами религиозного образования существует отдельно греческая школа, где уже якобы вне прямой связи с религиозным воспитанием и образованием изучаются греческий язык и греческая культура. На деле это возглавляет человек прихода, который это все преподает. И мы имеем другую модель – модель прихода, поддерживающего не только религиозную, но и национальную, культурную идентичность. С этой точки зрения, как Вам кажется, какая модель прихода имеет место быть здесь, в вашем кафедральном соборе? Говоря о тех, кто вокруг собора собирается, кто молится, кто является постоянными прихожанами Вашего кафедрального собора.
Иеромонах Евтихий: Правильно было бы скопировать греческую модель…
Интервьюер: А сейчас как?
Иеромонах Евтихий: А сейчас полный развал. Конечно же, греки стимулируют национальное самосознание, сохраняют греческий язык, культуру. И это, самое главное, обогащает американскую культуру. А что делают россияне? Всё переплавляют, делается смешение, и в конечном итоге никто не выигрывает. Ни американцы, ни русские, ни албанцы, ни румыны. Хотя албанцы имеют свое благочиние. Румыны имеют свое благочиние. Болгары даже создали. А у русских нет. Значит, нужна русская епархия в составе Американской Церкви. Тогда будет дело. Сохранять стиль тоже старый, юлианский календарь. Вообще, здесь каша. Святейший недаром сказал, что это провинция никому не нужная. Одно время святые отцы запрещали ездить в Америку православным людям. Я отчасти, в общем, понимаю почему. Все дело в России. Здесь нам делать нечего. У нас есть своя страна, своя земля, поэтому нужно там заниматься и делом, и воспитанием, и той же молитвой. В конечном итоге этот «плавильный котел», как вы заметили, «выплавит» если не этих детей, так последующие поколения… Здесь нам нечего делать. Это провинция для православия. Америка, конечно, скопировала Римскую империю, Нью-Йорк – это «третий Рим». В кавычках, конечно. Имеется в виду в связи с будущей всемирной империей антихриста, которую мы строим все вместе. Но нам, Русской Церкви, если мы уж здесь оказались, нужно делать все возможное, чтобы быть более активными, быть более влиятельными…
Интервьюер: Тем не менее при всем этом наши собеседники говорили о том, что число православных растет…
22
Архимандрит Лука (в миру Марк Петрович Мурьянка; 10 ноября 1951, Филадельфия, Пенсильвания, США) – священнослужитель Русской Православной Церкви Заграницей, архимандрит; с 2008 года – настоятель Джорданвилльского Свято-Троицкого монастыря.
23
Митрополит Лавр (англ. Metropolitan Laurus; в миру – Василий Михайлович Шкурла, словацк. Vasil’ Skurla; 1 января 1928, Ладомирова, Чехословакия (ныне Словакия) – 16 марта 2008, Джорданвилль, штат Нью-Йорк, США) – епископ Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ); с октября 2001 года – Первоиерарх (предстоятель) РПЦЗ, митрополит Восточно-Американский и Нью-Йоркский.