Страница 20 из 27
– Что?! – Володарь едва не содрогнулся от ужаса.
– Ясская стрела… Такие стрелы только у них есть… – продолжал сбивчиво рассказывать Халдей. – Пронзила ей горло… Она была одна… Никто не видел убийцы… Княгиня ускакала вперёд, увлечённая ловом… Захлебнулась кровью… Князь Давид… Он сходит с ума от горя… Велел воеводе… немедленно вести дружину на горные селения ясов… Хочет отомстить.
– Коня мне! Вборзе! – распахнув двери, крикнул Володарь стражу-гридню.
– Подожди, светлый княже! Не надо коня! – встрепенулся Халдей. – Умоляю тебя! Закрой скорей дверь!
Только сейчас, в эти мгновения до Володаря окончательно дошло, что же произошло.
Отменив приказ, он устало рухнул на лавку.
– Вы, стало быть, содеяли? – уставился он на лукаво улыбнувшегося хазарина.
– Опасность для твоей жизни, князь, миновала, – тихо промолвил Халдей. – Отныне никто не сможет тебе угрожать. Князь Давид не осмелится идти против твоей воли. Рассорится с ясами и касогами, будет слушать тебя и нас. Без твоих воинов он ничего не сумеет сделать. Разорит один-два горных аула, накличет на себя гнев варваров-ясов, и только.
Володарь оцепенело впился руками в подлокотники княжеского стольца. «Вот каковы, выходит, Вениамин с Халдеем. Пошли на убийство. Хотят, чтобы мы с Давидом… были в их воле… И я… Я не догадался сразу… Да если б и догадывался… Меня ведь поставили в известность… Я тоже виноват… Выходит, ответил… Упредил удар… с их помощью… Что ж, получается, я убил молодую жёнку! Она нашёптывала Давиду на меня? Верно, с чужого голоса. Может, ни в чём не виновата, а я… Позволил с ней расправиться… Господи, сколь я мелок и ничтожен!»
На глазах Володаря блеснули слёзы. Лицо Халдея выразило глубокое изумление.
– Ты не рад, светлый князь? – осторожно спросил он.
– Чему ж тут радоваться? Молодая княгиня погибла. – Володарь развёл руками.
«Как хорошо он скрывает свои чувства! – про себя восхитился хазарин. – Настоящий князь! И сразу всё понял! Вот такому и хотелось бы служить».
Слёзы княжеские принял Халдей за лицемерие. Вскоре он удалился, напоследок расстелившись в поклоне.
Ночь эту Володарь провёл в церкви. Стоял снова в приделе перед гробом родителя, лил слёзы и молил Господа и Матерь Божью о прощении. Уста шептали:
– Не хотел, не хотел аз!
Кто-то неведомый с высоты горней словно бы сурово возражал ему: «Не хотел, сказываешь?! Не делай вид, что не знал, не догадывался! Почему не поговорил с Давидом и с молодой княгиней, не молвил в открытую, что тебе ведомо?! Себя защищал?! Да, себя! А о сгинувшей душе молодой не помыслил! Не спас её от заблуждений гибельных! Ведь мог! Бросил бы, в конце концов, Тмутаракань эту да подался б на Русь, к братьям! Так нет же! Выходит, власть терять не восхотел?! Хазарам порешил довериться?! Вот и кайся теперь и лей слёзы горючие!»
Покоя душевного Володарь обрести так и не сумел.
Глава 18
Дом Таисии, когда Володарь снова явился к ней, пустовал. Привратник-грек грубым голосом ответил ему:
– Уехала госпожа! В Корчев! Когда приедет? Думаю, никогда! Надоел ей наш шумный город. Ищет покоя!
В прошлый раз вроде бы они расстались по-доброму. Всю ночь провели в страстных поцелуях и совокуплении. Ничего не говорила Таисия о том, что собирается уезжать.
«Что-то случилось, верно. Бык этот ничего не скажет, если даже и ведает. Что ж делать?»
Решение пришло быстро. Володарь воротился в детинец, кликнул Юрия Вышатича, ещё двоих дружинников – Станяту и Рулава, и одного из конюхов.
– За мной следуйте! – велел коротко.
Они миновали пристань и помчались, торопя коней, к развалинам Корокондамы.
– Возьмём лодку у рыбаков. Сплаваем на остров, – пояснил князь, указывая десницей вдаль, туда, где за гладью бухты проступали контуры песчаной косы и длинного, уходящего далеко в море, поросшего густым кустарником и травами острова.
Юрий и остальные его спутники удивлённо переглянулись, пожимая плечами. Что, мол, за причуда такая у князя?
В приморском селении отыскали они добротную долблёную лодку.
– Вчетвером на вёсла наляжем, поплывём. Недалече. На острове костерок разведём, заночуем. Ты, – обратился Володарь к конюху, – за конями нашими пригляди. Ворочайся в крепость с ними. Нескоро мы назад.
…От дальней оконечности острова до Корчева было около восьми вёрст. Путь этот князь собирался одолеть на вёслах за несколько часов. Благо гребцы они не худые, длани и плечи у всех четверых сильные. Не было б только шторма на море.
На привале Володарь объявил, куда они утром поплывут.
– Путь дальний, – заметил Станята, широкоплечий кряжистый отрок.
– Ничё, управимся, – заявил Вышатич. – Мне тож Корчев поглядеть охота.
Они поужинали закопченной на костре рыбой и легли спать, поочерёдно сменяя друг друга для охраны.
Юрий дежурил первым. Видя, что князь, запрокинув руки за голову, не спит, он подсел к нему и заговорил:
– Ведаю, княже, всё ведаю. Она – краса писаная. Разумею. А я вот… Вроде и неплохо тут, в Тмутаракани… А всё на Русь тянет… Домой, во Владимир, в Перемышль… А ты вот как? У тебя таковой тяги нет ли?
– И у меня есть она, отроче. – Володарь вздохнул. – Два года, почитай, братьев не видел.
– Вот забрал бы ты свою… подругу да воротился б на Русь с ею. Чай, стол вместях со братьями своими сыщешь. Русь велика, не то что клочок землицы сей возле моря.
– Я погляжу, смел ты вельми! – рассердился князь. – Кабы всё столь просто было!
– Разумею. Прости, княже! Сдуру я разболтался. – Юрий вздохнул.
– А на Русь тянет… В том ты прав, – задумчиво обронил Володарь, глядя в чёрное звёздное небо.
…В конце пути попали они-таки в волну. Но суша была уже рядом, ратникам удалось пристать к низкому песчаному берегу. Все мокрые от пота и солёной морской воды, усталые, побрели они к видному в глубине глубокой бухты городу. На горе над Корчевом нависали каменные руины древнего Пантикапея128. Неподалёку от них высилась крепость со стенами из сырцового кирпича.
Город был не столь велик, как Тмутаракань, выглядел каким-то маленьким и уютным, но торг здесь ничуть не уступал тмутараканскому. Те же фрукты, та же рыба в неимоверном количестве, паволоки, аксамит129, зендянь130 – глаза разбегаются.
Плат цветастый из бухарской зендяни, розовый с голубым, очень уж приглянулся Володарю. Почти не торгуясь, выложил он за него гривны и поместил в дорожную суму. Там же, на торгу, сведал он всё о Таисии. Узнав князя, торговец щепетинным131 товаром сразу же указал на старинный дом с мраморными колоннами.
– Тут дядька ейный живёт. Пётр Каматир, грек, – пояснил он. – Знатен, да небогат.
…Таисия немало удивилась, увидев его и узнав, как они добирались до Корчева. Подавив насмешливую улыбку, строго сказала:
– Не ждала. Не звала тебя.
Они уединились в зале с высокими окнами. Посреди залы журчал фонтан. Завернувшись в белую хламиду, Таисия полусела-полулегла на ложе. Володарь расположился на лавке напротив. Сердце подсказывало: мало что приятного сулит ему нынешняя встреча.
Некоторое время в зале царило напряжённое молчание. Наконец Володарь спросил:
– Почему ты уехала? Меня не предупредила. Что случилось?
– Что? Думала, ты догадаешься. – Гречанка капризно поджала алые чувственные губы.
– О чём я должен был догадаться?
– Обо всём… Мне надоело… Слушать за спиной сплетни… «Полюбовница… Подстилка грязная!.. Отца совратила, теперь за сына взялась!» Так обо мне говорят! Неужели не слышал? До чего же ты тогда глух ко всему, что тебя окружает! Какой тогда из тебя князь?! – Женщина неожиданно всхлипнула и разрыдалась. – Обидно! Быть полюбовницей! Не хочу больше! Довольно!
128
Пантикапей – античный город на месте Керчи, столица Боспорского царства.
129
Аксамит – дорогая византийская узорная ткань сложного плетения с золотой нитью, род бархата, обычно синего или фиолетового цвета, с круглыми медальонами, изображающими львов и грифонов.
130
Зендянь – пёстрая хлопчатобумажная среднеазиатская материя.
131
Щепетинный – галантерейный.