Страница 19 из 27
Рассвело. Володарь поднялся, разминая уставшее после череды пиров тело, зевнул и перекрестил рот. Растворил дощатые ставни, выглянул во двор. Чей-то гужевой конь мирно щипал травку возле одного из столов. Громко храпел рядом с ним толстопузый боярин, неподалёку отрок Юрий Вышатич, видно, здорово захмелевший, силился поднять голову с лавки. Тут же сидел торговый гость из Корчева, тупо уставившись на опустевшую чару и бормоча себе под нос какую-то срамную песенку.
Под столами шевелились холопы, подбирающие объедки.
Упившихся до состояния риз было много. Одно приметил Володарь: среди пьяных – ни одного касога и хазарина. Греки были, но в основном позволяли себе валяться под столами и лавками свои, русичи. Становилось за них обидно, стыдно, подумалось с сокрушением: «Что же это мы, яко свиньи, ведём себя?! И всегда ведь так было, со времён древних скифов и росомонов126!»
Взяв с собой двоих гридней, выехал Володарь за ворота. Стрелой промчался верный конь вниз, к городским вымолам, рванул вправо. Долго неслись вершники по пустынному в этот час берегу. Мимо проплыл хазарский конец, за ним следом – слобода армянских купцов и рыбацкие выселки с гигантскими чанами для засолки рыбы.
Когда впереди показалось широкое устье Гипаниса, Володарь круто осадил скакуна. Бросив поводья гридню, он сорвал с плеч рубаху и ринулся в воду.
Тело обдало холодом, будто сотни игл впились. Студёна была поутру черноморская водица. Широко, вразмашку, вздымая брызги, поплыл Володарь вдаль от брега. Понемногу тело привыкло к воде, дрожь прошла. Он перевернулся, лёг на спину, смотрел пристально на ярко-голубой небосвод. По тёмной, заходней стороне плыли густые кучевые облака, в остальном же небо было чистым, как камень сапфир. Тонула в безмерной глади одинокая утренняя звезда. Опять стало холодно, над морем поднялся ветерок. Зарябило, заплескали у берега волны. Володарь поплыл обратно, стремглав выбежал на золотистый песок. Гридень услужливо подал князю цветастый рушник. Растеревшись докрасна, Володарь набросил рубаху и вскочил в седло. Теперь они поехали шагом, удаляясь от берега. Вскоре перед ними выросли две старинные каменные статуи.
«Бог Санерг и богиня Астарта. Им поклонялись язычники – древние греки и синды, кои жили тут тысячу лет назад. Астарта – богиня любви. Говорят, ей и поныне поклоняются местные блудницы. Отголоски старых преданий… А как у нас, на Руси?.. Богиня Мокошь стала Параскевой Пятницей, Волос – святым Власием, громовержец Перун – пророком Ильёй. Так устроен мир. Люди медленно меняют свои представления, трудно отказываются от веками сложившихся заблуждений…»
Он смотрел на огромное изваяние бесстыдно обнажённой женщины с коровьими рогами на голове.
«Рога означали плодородие. Астарте поклонялись жёнки, жаждущие иметь ребёнка – так, кажется, было у древних. Мне, христианину, не стоило б на неё глядеть… О чём это я? Я хотел идти к Таисии? Время ли? Что-то нету желания… Она стала странной в последнее время. Видно, понимает, всё понимает… Мне ведь тоже нужна жена, как и Игоревичу…»
Князь обернулся к гридням и отрывисто приказал:
– Скачем в крепость!
Бодро бежали резвые кони. Вдали виднелась залитая солнечным светом Тмутаракань.
Глава 17
Нежданно-негаданно однажды вечером Халдей привёл к Володарю хазарского старосту Вениамина. Пожилой седобородый хазарин низко склонил перед князем голову.
«Экий неприятный старикашка! По всему видать, злой и жестокий! И лебезит, равно как и Халдей», – пристально рассматривал Володарь испещрённое морщинами лицо Вениамина.
Карие глаза старосты беспокойно бегали, на Володаря он бросал короткие взгляды исподлобья.
– Спешим сообщить тебе, светлый княже! Плохие дела могут произойти в городе, – хрипел Вениамин. – У тебя могут возникнуть большие трудности.
– Объясни, в чём мои трудности? – Володарь почувствовал, как сердце его тревожно забилось.
Вмиг вспомнилась хищная улыбка Лашин-Марии.
Вениамин, поднявшись с колен, устроился на лавке. Халдей поместился невдалеке сбоку.
– Имеем верные сведения. Жена князя Давида, нечестивая касожинка, нашёптывает своему супругу в уши коварное. Требует, чтобы князь Давид избавился от тебя и правил Тмутараканью один. Издевается над ним, именует «полукнязем» и «полумужчиной». – Хазарин говорил свистящим шёпотом, и слова его звучали как-то особенно зловеще. – Её отец Идар готов помочь князю в этом мерзком деле.
– Откуда такие вести? И верны ли они? – Володарь нахмурился.
– Не сомневайся. У нас всюду есть свои люди. Услыхали, выпытали.
– И что же вы предлагаете? Как мне теперь быть? – Князь встревоженно посмотрел на молчавшего доселе Халдея.
– Ничего не бойся, светлый князь, – прошептал Вениамин. – Просто мы хотим, чтобы ты всё знал.
– Доверься нам, – негромко добавил наконец вступивший в разговор Халдей. – Мы постараемся избавить тебя от этой неприятности. И как можно скорее. Положись на нас, и опасность минует тебя.
– Просто будь более осторожен, чем обычно. Просим также: никому ни слова о нашей встрече.
Вениамин выразительно приложил палец к устам.
– Минует несколько дней, и всё разрешится, – молвил он, сложив на груди руки. – Дозволь нам уйти.
…Долго сидел в горнице ошарашенный известием Володарь.
«Что они делать станут? Почему говорят, ждать несколько дней? Что умыслили? И правда ли то?»
Вспоминая давешние взгляды Лашин, сын Ростислава почти не сомневался в верности сказанного хазарами. Почему они это говорили, тоже понимал прекрасно.
«Боятся, что Давид станет опираться на касогов и ясов, что прижмёт хазарскую общину города, подчиняясь воле своих новых родичей. Вот и держатся потому за меня, за мою дружину», – размышлял Володарь.
Он отказался от назначенной на следующий день охоты на вепря в устье Гипаниса, сославшись на нездоровье. Игоревич долго упрашивал его, удивлялся:
– Да чего ты, брат? В чём кручина твоя? Верно, тож тя оженить нать!
Он раскатисто хохотал, и Володарь, глядя на Давидово веселье, уже начинал сомневаться: а не врут ли чего, не выдумывают ли Вениамин с Халдеем?
– Извини, брат. Давеча в море поутру искупался, горло чего-то болит, – ответил он Игоревичу. – Отварами тёплыми полечусь, пройдёт, чай, хвороба.
– Ну, как знашь. – Давид со вздохом пожал плечами.
Из окна ложницы Володарь видел, как из ворот Детинца выехала вереница всадников. Впереди, рядом с Давидом, голубел плащ молодой Лашин. Узнал он её только по этому плащу-корзну, ничем не отличима была могутная богатырка от окружающих её дружинников. Тот же ромейский чешуйчатый доспех (тяжёлый ведь, не наша русская кольчуга), шелом с наносником, бармица127 кольчатая падает сзади на плечи.
Умчались вдаль всадники. Володарь обошёл все дворцовые палаты, строго осмотрел каждого отрока и гридня.
«К бою словно готовлюсь! Боже, что же происходит здесь, в самом деле?! Просвети мя, Господи!» – В душе царили тревога и какая-то опустошённость.
Он посетил храм Богородицы, постоял на коленях у отцова гроба, в мыслях прося поддержки. И почему-то неудержимо захотелось ему в эти медленно тянущиеся часы бросить Тмутаракань с её златом и серебром и воротиться на родную Червенщину. Они с братьями ещё поборются за столы! А этот южный город, многоликий и чужой – зачем он ему? Здесь непрестанно грозит опасность, за спиной плетутся дьявольские козни, в которых так легко можно запутаться. Запутаться и погибнуть, как отец!
В вечерних сумерках к нему пришёл Халдей. Конь его был весь в мыле.
– Скорбная у меня весть, светлый княже, – проговорил он усталым голосом.
– Что?! Что случилось?! Сказывай скорей! – вскричал Володарь.
Глаза хазарина хитровато блеснули в свете свечи.
– Молодая княгиня… Мария… Её нашли мёртвой на берегу Гипаниса…
126
Росомоны – древний народ в Восточной Европе, упомянутый готским историком Иорданом (VI век) в связи с событиями около 375 года. Предполагаемые предки руссов.
127
Бармица – здесь: кольчужная сетка, защищающая затылок и шею воина.