Страница 17 из 22
Помимо ощущения «бытийности» вещей, пробужденное сознание дает нам отчетливое ощущение «момента сейчас». Наш опыт в настоящем времени – осознание того, что происходит вокруг, а также наших ощущений и переживаний, – делается настолько интенсивным, что мы без остатка направляем на него все свое внимание. Будущее и прошлое утрачивают всякое значение, когда мы осознаем, что существует только сейчас и жизнь происходит только в текущем моменте. При таком восприятии понятие времени полностью утрачивает смысл. Жизнь перестает быть дорогой из прошлого в будущее. Вместо этого она превращается в огромную панораму без движения и без очередности. Говоря словами Уитмена, «прошлое и будущее иссякли – я их наполнил, их опустошил» [38]. А вот как он описывает свое острое ощущение «сейчасности»:
Способность осознавать духовную силу, наполняющую собой мир, на практике означала, что для Уитмена не существовало отдельных или независимых друг от друга явлений. Для него все вещи были частью некоего большего единства.
Например, в стихотворении «Один на ночном берегу» он описывает свое ощущение «безмерной сродненности» всех вещей:
Уитмен ощущал и свою безусловную принадлежность этой «безмерной сродненности». Свою связь с другими людьми он переживал настолько ярко, что сливался с ними на уровне их сути и даже действительно был ими. «Я – стар и млад, я – дурак и мудрец», – писал он. И еще: «Все когда-либо рожденные на земле мужчины – мои братья, а все женщины – сестры и возлюбленные» [41].
И вот ведь любопытно: того же Уитмена, которого Бёкк считал эталонным носителем космического сознания, психолог Абрахам Маслоу считал образцом человека, который достиг «самоактуализации». (Среди других таких примеров Маслоу называл Ганди, Олдоса Хаксли и Уильяма Джеймса.) Понятие «самоактуализации», по Маслоу, в значительной мере перекликается с пробужденностью. Согласно его определению, человек, достигший самоактуализации, в значительной мере свободен от негативных мыслей и чувств; он менее меркантилен и эгоистичен (а следовательно, более альтруистичен), чем другие люди. Он больше других нуждается в покое и одиночестве, в основе его личных амбиций лежит чувство долга или ощущение некой миссии, он остро ощущает взаимосвязанность всех явлений жизни (включая себя самого).
Однако одна из самых отчетливо выраженных черт такого человека – необычайно сильная способность к восхищению и благодарности. Маслоу пишет, что люди, достигшие самоактуализации, «обладают удивительной способностью снова и снова свежо и наивно восхищаться элементарными благами жизни, испытывая благоговение, радость, изумление и даже восторг, сколь бы обыденными ни казались эти блага и переживания всем другим людям» [42].
Это, несомненно, относится к Уолту Уитмену. Слыша слово «чудо», мы обычно представляем себе что-то из ряда вон выходящее – например, исцеление неизлечимых недугов или превращение воды в вино. Но в пробужденном состоянии нам не приходится отправляться на поиски чудес за пределы обычного мира. Чудеса везде вокруг нас. Повседневный мир делается удивительным и чудесным. Как писал Уитмен, «большое дело – чудеса! Как по мне, они везде и всюду». «Это, конечно, удивительно, что меня ждет бессмертие… «мои глаза не менее удивительны… и то, как я был зачат в лоне моей матери, не менее удивительно», – пишет он. На взгляд Уитмена, нет ничего более поразительного, чем он сам: «Видеть, слышать, чувствовать – все это чудеса, и каждая частичка меня – чудо» [43].
Однако, восторженно восславляя жизнь, Уитмен никоим образом не пытается игнорировать смерть. Наоборот, тема смерти снова и снова всплывает в его стихах, начиная с самых первых страниц «Песни о себе» (где он говорит, что «умереть – такая же удача, как и родиться»). Уитмен очень остро чувствовал, что смерть – это скорее не окончание существования, а своего рода освобождение, переход к более полному и блаженному состоянию. Подобно другому поэту, Уильяму Вордсворту, который ощущал «предвестия бессмертия», Уитмен слышал повсюду вокруг себя «шепот небесной смерти» (о чем и написал в стихотворении с одноименным названием). В завораживающем коротком стихе «Умирающему» Уитмен рассказывает о том, как посещает друга на смертном одре. Вокруг постели собрались плачущие родственники, но, прикоснувшись рукой к другу, Уитмен ощущает, что, готовясь покинуть тело, тот возвышается над болью. Печалиться не о чем. Время радоваться:
Читая стихи Уитмена, я обнаруживаю в них так много прекрасных и глубоких описаний пробужденного состояния, что склонен согласиться с Ричардом М. Бёкком и признать, что этот «великий седой поэт» является образцом высочайшего уровня пробужденности – уровня, на который поднялись очень и очень немногие люди. В личности Уитмена характеристики пробужденности нашли очень яркое и чистое проявление. Например, читая «Песню о себе», я вижу в ней не поэзию в обычном смысле этого слова, но великий духовный текст, написанный в поэтической форме. Для меня эта поэма стоит в одном ряду с такими текстами, как Упанишады и «Дао дэ цзин», – величайшими духовными писаниями в истории человечества. Фактически, с каким бы пиететом я ни относился к этим двум древним текстам, поэма Уитмена оказывает на меня намного более мощное воздействие – меня потрясает то, как она объемлет всю жизнь человека и демонстрирует, как дух протекает через все, даже через мельчайшие фрагменты обыденного мира. Упанишады рассказывают нам о том, что все есть дух, что мы едины с мирозданием и что душа бессмертна, – но Уитмен демонстрирует это. Все эти неисчислимые самые обычные люди, о встречах с которыми он рассказывает, – ремесленники, солдаты, моряки, даже проститутки – лучатся сиянием Брахмана. Он написал колоссальную картину человеческой жизни – включающую в себя секс и дружбу, бизнес и войну, и даже недуг, – вложив в каждый мазок могучий заряд божественности и святости.
Вне всяких сомнений, общее впечатление, которое получает читатель от поэзии Уитмена, сродни впечатлению от Упанишад – ибо эти тексты озарены одним и тем же ослепительным духовным сиянием и проникнуты глубочайшим восторгом. Подобно авторам Упанишад, Уитмен очень ясно показывает нам, что жизнь отнюдь не абсурдна и не бессмысленна (что бы там ни казалось тем, кто пребывает в состоянии сна). Жизнь прекрасна и полна чудес – вся вселенная пронизана блаженством и гармонией, даже если нам не всегда удается осознать или объяснить это в полной мере. Как он пишет ближе к концу «Песни о себе»,
38
Ibid., p. 95.
39
Ibid., p. 51.
40
Ibid., p. 220.
41
Ibid., p. 53.
42
Maslow, 1970, p. 163.
43
Whitman, 1980, p. 68.
44
Ibid, p. 348.