Страница 30 из 33
Современного человека не может не изумлять присутствие духа у этих полностью изобличенных казнокрадов. Вот как описывает процедуру казни свидетель-иностранец: «Первый, кому отрубили голову, был один фискал, клеврет обер-фискала Нестерова, служивший последнему орудием для многих обманов. Когда ему прочли приговор, он обратился лицом к церкви в Петропавловской крепости и несколько раз перекрестился; потом повернулся к окнам Ревизион-коллегии, откуда император со многими вельможами смотрел на казнь, и несколько раз поклонился; наконец в сопровождении двух прислужников взошел на эшафот, снял с себя верхнюю одежду, поцеловал палача, поклонился стоявшему вокруг народу, стал на колени и бодро положил на плаху голову, которая была отсечена топором».
Не правда ли, впечатляющая картина? Не менее поразительно то, что во время следствия Нестеров стоически выдержал жесточайшие пытки, так и не признав своей вины, несмотря на уличающие показания свидетелей и его собственные письма!
Нераскаявшегося преступника колесовали, раздробив ему попеременно руки и ноги, после чего священник и посланный императором майор Мамонов стали уговаривать его сознаться, обещая в этом случае немедленную смерть. Однако он твердым голосом заявил, что все сказал и сознаваться ему не в чем. Тогда, еще живого, его подтащили к окровавленной плахе и обезглавили. Тела четверых казненных были привязаны к колесам, а их головы воткнуты на шесты. При этой чудовищной сцене, помимо царя с сановниками и столпившихся простолюдинов, присутствовали специально приглашенные канцелярские и приказные служители: увиденное должно было отбить у них охоту к взяткам. Однако не отбило.
С того памятного январского дня бесчисленные поколения чиновников-мздоимцев, сменяя друг друга, отошли в небытие. И если нынешние «казенные люди» уступают своим далеким предшественникам в крепости духа, то уж в изобретательности они явно превзошли их: арсенал взяточников пополнился множеством новых, ранее неведомых приемов. Не помогают ни высокие оклады, ни всевозможные льготы и привилегии. Как же справиться с извечным злом, если даже топор и плаха оказались бессильными перед ним? Очевидно, когда-нибудь оно отомрет само собой, но до того времени много воды утечет в Неве…
Порой на преступление может подтолкнуть пример чужой безнаказанности и очевидная несправедливость. Неверие в официальное правосудие делает из законопослушных людей преступников, подтачивая самые основы государственной власти.
Ошибка ювелира
То, что уровень преступности зависит не столько от суровости наказания, сколько от его неотвратимости, можно считать неоспоримой истиной. В петровские времена к осужденным применялись жесточайшие кары: им отрубали головы, дробили колесом руки и ноги, заливали в глотки расплавленное олово, подвешивали за ребра, вырывали ноздри, нещадно секли кнутом, однако это не отпугивало тех, кто приходил им на смену. С наступлением темноты жители городов опасались выходить на улицу, лесные дороги кишели разбойниками и запоздалым путникам далеко не всегда удавалось добраться до места назначения целыми и невредимыми.
Примером того, насколько губительной, не только для тел, но и для душ, бывает неспособность государства защитить своих граждан, может служить история одного ювелира, случившаяся в Петербурге в 1724 году. Накануне коронации супруги Петра I, Екатерины, немец-«бриллиантщик» Рокентин, считавшийся лучшим мастером в столице, получил от светлейшего князя А.Д. Меншикова заказ на изготовление драгоценной застежки для коронационной мантии императрицы. Стоимость употребленных для отделки этого аграфа камней оценивалась в 100 тысяч рублей, и предназначался он князем в дар ее величеству.
16 января Рокентин дал знать императору, находившемуся на крестинах у купца Мейера, что его ограбили при весьма странных обстоятельствах. Получив это известие, государь не замедлил лично явиться к потерпевшему и выслушал его рассказ. Якобы в 9 часов утра того же дня к нему явился один из людей Меншикова с приказанием тотчас же доставить уже готовую вещь к его сиятельству. Захватив с собой драгоценный аграф, мастер, в сопровождении посланного слуги, отправился пешком к дворцу светлейшего на Васильевском острове. Около Адмиралтейства они повстречали двух человек, ехавших в санях, которые будто бы были посланы за ювелиром нетерпеливо поджидавшим князем.
Рокентин с сопровождавшим его человеком сели в сани, а те двое встали на запятки, после чего сани быстро покатили, но не через скованную льдом Неву, к дому Меншикова, а совсем в ином направлении. Невзирая на протесты ювелира, его завезли в какой-то лес, где их поджидали еще три грабителя, отняли бриллиантовое украшение, после чего раздели чуть не донага и пригрозили удавить, если он вздумает звать на помощь. Затем его избили, связали и велели не сходить с места до самого вечера. При этом один из грабителей остался его сторожить, но, когда стемнело, тоже удалился, сказав: «Бог с тобой!» Прождав еще несколько часов, ювелир кое-как освободился от пут и с трудом добрался до дома с той самой веревкой на шее, которой его грозились удавить.
Петр тотчас же распорядился удвоить ночные караулы и задерживать всех без изъятия – и тех, кто ходит с фонарем, и тех, кто без фонаря. Однако уже на другой день возникли серьезные сомнения в правдивости показаний Рокентина; прежде всего, на теле его не обнаружилось ни малейших знаков от побоев, а на указанном им месте преступления – никаких следов человеческих ног. Полиция арестовала подозреваемого, и царь, обещая полное прощение, попытался склонить его сказать правду. Для вящей убедительности на глазах ювелира был наказан кнутом другой преступник. Но это не помогло. Даже 25 ударов кнута не вырвали у Рокентина признания. У Почтового дома, стоявшего на месте Мраморного дворца, было вывешено объявление с сообщенными ювелиром приметами разбойников, а на Троицкой площади у столба положена охраняемая часовым денежная награда в 1000 рублей, назначенная тому, кто отыщет или поможет отыскать похищенную драгоценность.
Тем временем предпринимались все меры к тому, чтобы заставить Рокентина заговорить. Вторичного наказания кнутом он, как опасались, мог просто-напросто не выдержать, унеся тайну исчезновения бриллиантов с собой в могилу. Местный лютеранский пастор Нациус вызвался пронять подозреваемого душеспасительным словом, а допущенная к нему жена должна была повлиять на упорствующего супруга слезами и стенаниями. Однако и это не возымело успеха: несмотря на физическую слабость, ювелир казался несокрушимым как скала. К нему продолжали водить для опознания всех собиравшихся уезжать и получавших паспорта. 21 января он получил еще 25 ударов кнутом, но продолжал стоять на своем.
Перелом в поведении узника наступил довольно неожиданно: вызванный императором рижский окружной пастор, по-видимому обладавший каким-то особым даром убеждения, сумел найти нужные слова, чтобы сломить твердокаменное упорство этого человека. Он во всем признался и указал место на своем дворе, где зарыл похищенное. При раскапывании мерзлой земли ящичек с драгоценным убором едва не повредили; одного бриллианта не хватало – Рокентин успел заложить его врачу И.Л. Блументросту, у которого он и был изъят. В мае 1724 года коронационная мантия императрицы предстала перед восхищенной толпой в полном блеске…
Что же толкнуло доселе честного мастера на преступление? В разговоре с пастором Рокентин объяснил причину своего поступка. Оказывается, за несколько лет перед тем его ограбили на дороге между Нарвой и Петербургом; он опознал грабителей, спокойно проживавших в столице, и заявил о них в полицию, но это не возымело никакого действия. Скорее всего, преступники попросту делились награбленным с представителями власти, если сами не принадлежали к их числу. Широко известна история знаменитого Ваньки Каина, который попеременно выступал то сыщиком, то грабителем!
Люди, разуверившиеся в правосудии, нередко сами становятся преступниками. Именно это произошло с героем нашего рассказа, кончившим жизнь в сибирской ссылке. Впрочем, в тогдашней России не только судьбы безвестных ремесленников, но и первейших вельмож, и заслуженных генералов часто зависели от воли случая.