Страница 7 из 32
Успешному ходу нашей азиатской торговли препятствовали многие причины, и в числе их, конечно, враждебные отношения, почти беспрерывно существовавшие между ханами и владельцами. Последние, находясь даже в мире и согласии между собою, нисколько не заботились о безопасности того пути, по которому проходили караваны с товарами. По дорогам от Шеки к Ганже (нынешний Елисаветполь), от Бойнака к Дербенту и через реку Самур из Кубы караваны не могли следовать от выезжавших на дорогу грабителей и разбойников, расхищавших товары[28].
Кроме того, торговля весьма много затруднялась неумеренностью собираемых пошлин, в особенности в Шеке. Этот платеж был тем более обременителен для торговцев, что плата за провоз товаров не имела определенных размеров, и каждый владелец брал в свою пользу столько пошлин, сколько хотел. Два каравана одинаковых размеров, с одним и тем же товаром и следовавшие по одной и той же дороге, платили не всегда одну и ту же пошлину. От прихоти хана или владельца зависела норма платежа, часто весьма значительная. При доставлении, например, товаров из Баку в Тифлис эта пошлина, или «рахтар», бралась пять раз. Наконец, варварское обыкновение приморских жителей, начиная от Ленкорани до реки Терека, грабить товары с судов, не оставляя даже рубашки на судовых служителях, окончательно подрывало всякую торговлю. В оправдание таких поступков прибрежные жители ссылались на императора Петра I, будто бы разрешившего им пользоваться всем тем, что волнением при крушении судна бывает выброшено на берег.
Все эти затруднения и происшествия были причиною того, что генеральный консул наш в Персии, узнав о предполагаемом союзном договоре с ханами и горскими владельцами, просил генерала Кнорринга внести в договор обязательство, чтобы каждый владелец заботился о безопасном проезде караванов через его владение; чтобы каждое селение, в окружности которого случится грабеж или разбой, отвечало за это; чтобы удовлетворение ограбленных купцов или извозчиков товарных производилось немедленно самим владельцем, если он не в состоянии удержать своих подвластных от грабежа или отыскать грабителя или вора.
С другой стороны, представлялось необходимым установить одинаковую пошлину за провоз товаров в каждом главном областном городе, каковыми были: Баку, Тарки, Дербент, Куба, Шемаха и Шека. Самые умеренные пошлины брали в Баку, с владетелем которого, как единственным лицом, было заключено условие, обязывающее хана запретить приморским жителям грабить товары и судовые припасы в случае крушения судна.
Известивши всех ханов о желании императора Александра, генерал Кнорринг назначил местом съезда город Георгиевск, а сроком для собрания 20 сентября 1802 года. С половины этого месяца стали уже собираться уполномоченные[29], заключение договора с которыми выпало на долю князя Цицианова, имевшего весьма невыгодное мнение о договаривающихся.
Вступая, по своей обязанности, в соприкосновение с различными ханами, хищными по наклонностям, коварными и вероломными по характеру, присущему всем азиятцам, князь Цицианов решился поступать с ними совершенно иначе, чем поступали его предместники. Вместо ласки и уступки в различного рода претензиях, по большей части неосновательных, новый главнокомандующий решился поступать твердо, быть верным в данном слове и исполнять непременно обещание или угрозу даже и в том случае, если бы она была произнесена ошибочно.
Князь Цицианов знал, что если владельцы входили в сношение с нами, если искали даже покровительства России, то только тогда, когда вынуждаемы были к тому обстоятельствами, собственною слабостью и ничтожеством. Беда проходила, обстоятельства изменялись, и ханы, уклоняясь от принятых ими обязательств, предавались по-прежнему грабительствам и хищничеству. Поступки их еще более убеждали князя Цицианова в необходимости принятия таких мер против своеволия ханов, которые бы подходили к условиям их быта. Поэтому в своих административных распоряжениях князь Павел Дмитриевич становился в положение азиятских владетелей. Каждый из ханов, принявших подданство России, был в глазах главнокомандующего лицом ему подвластным.
Относительно тех ханов, которые сохраняли еще свою независимость, князь Цицианов относился как сильный к слабому. Он поступал в этом случае точно так же, как поступали между собою ханы и даже мелкие владельцы. У азиатских народов тот из ханов, который сегодня победил, завтра же выкалывал глаза своему противнику и обращался с ним, как с рабом, до тех пор, пока слепец, при помощи других, не отмщал ему тем же. В истории азиатских народов не редкость встретить хана, несколько раз свергаемого и снова восстановляемого на ханстве, хана с выколотыми глазами и изувеченного.
«Ваше сиятельство, – писал князь Цицианов графу Воронцову[30], – изволите мне приказывать, чтобы я сказал свой образ мыслей о принимании горцев и персидских ханов в подданство.
Во исполнение чего, имею честь доложить со всею откровенностью и усердием к службе.
Подданство вообще ханов персидских и горских владельцев есть мнимое; поелику оно не удерживает их от хищничества и притеснения торговли. Владельцы же их удовлетворение делают так медленно, что иногда проситель больше от ожидания разоряется. Итак, чем менее подданства, тем менее оскорбления достоинству Империи, когда такой владелец пустыми переписками уповает отходить от прямого удовлетворения.
Теперь позвольте, ваше сиятельство, коснуться ныне поставляемой коалиции федеративной, в которой первое место занимает дербентский хан Ших-Али. Он требует войска: на что же? Чтобы Мустафу сверзить с владения Шемахи и поставить Касима, который обещал ему возвратить Сальяны, где большие рыбные ловли, приносящие 150 000 руб. дохода, присвояя их к Кубинскому владению, что и истина. Но какая польза России, чтобы дербентский хан был так силен? Он уже и соединением Кубинского владения с Дербентским более всех значущ. К тому же присвояет к себе Баку, под видом данника хана сего города, а если он все сие приобретет помощию российских войск, то, имея зятем шамхала Тарковского, может в большую заботу приводить здешние войска. Сей последний, то есть шамхал, так забылся, что, имея 6000 руб. жалованья, просил еще прибавки. Впрочем, в Азии политика есть сила; добродетель лучшая владельца – храбрость; способы – деньги для найма войска.
Итак, чем беднее, тем покойнее».
Различного рода претензии посланных и доверенных лиц затрудняли заключение договора настолько, что он мог быть окончен только 26 декабря и то с большими затруднениями.
Доверенный дербентского и кубинского Ших-Али-хана, чиновник его Медет-бек, по предварительному объяснению с главнокомандующим, не соглашался подписать условий вместе с другими, а требовал заключения особого договора, по которому хану его было бы дано войско и приличная сумма денег. Князь Цицианов, удивляясь такому требованию, просил от него письменного уведомления о причинах, которые воспрещают ему, в лице своего хана, войти в дружеское постановление с другими ханами и владельцами. Главнокомандующий ссылался на то, что предместник его, генерал Кнорринг, писал ко всем ханам о цели, с которою должны быть присланы в Георгиевск их уполномоченные.
Требуя ответа на другой день, князь Цицианов в то же время приказал прочесть ему постановление и внушить, сколько выгод теряет его хан, если будет исключен из числа договаривающихся. Медет-бек просил тогда позволения прийти к князю Цицианову для личных объяснений. Он извинялся и ссылался на недоразумение, происшедшее от дурного перевода сообщения, посланного генералом Кноррингом к Ших-Али-хану. Действительно, на русском языке было сказано, что о войсках будет трактовано после постановления, в татарском же переводе слова «после постановления» были вовсе пропущены. Сознаваясь в своей ошибке, Медет-бек не соглашался, однако же, подписать постановления в общем собрании всех поверенных, ссылаясь на то, что, по достоинству его хана, ему неприлично заседать вместе с поверенными дагестанских и горских владетелей. Тогда, по совету главнокомандующего, он сказался больным и подписал постановление у себя на квартире[31]. Подписание это заключалось в приложении печати, так как он и еще три других уполномоченных оказались неграмотными. Эти последние и того не могли сделать, потому что печатей не имели.
28
Из рапорта консула Скибиневского генералу Кноррингу 14 октября 1802 г.
29
Сюда прибыли чиновники: от каракайдакского уцмия Ростом-хана – Ахмет-ага, от владельца этой области Равия – Озней-бек и от табасаранского кадия Рустома – Мухамед-бек. Сверх того, получено было известие о прибытии в Кизляр, на пути в Георгиевск, чиновников: от шамхала Тарковского Уразай-бека и от владельцев Табасаранских: Сограб-бека Маасума – Нур-Магомет-бека и от Махмута – Мумсы-Загир. Бакинский хан думал прислать тогда, когда пойдет судно из Баку в Астрахань, так как сухопутно он не решался поехать, боясь хана Шемахинского. От хана Талышинского ожидался чиновник из Астрахани. От Ших-Али-хана Дербентского никто не прибыл к сроку, а прибыл гораздо позже.
30
От 21 декабря 1802 г. Арх. Мин. иностр. дел, 1 – 10, 1801–1803, № 2.
31
Князь Цицианов графу Воронцову 28 декабря 1802 г., № 242. Арх. Мин. иностр. дел.