Страница 9 из 30
Поражение молниею скотины считается хорошим признаком, и потому хозяин, в знак благодарности Богу за посещение, приносит в жертву другую скотину, но в читаемой при этом молитве просит, однако же, Господа, чтобы на будущее время он пощадил его самого и его стада от подобных поражений.
Из мяса принесенного в жертву животного приготовляют пищу, и в продолжение целого дня угощают ею собравшийся на эту церемонию народ.
Абхазец верит, что молния бьет преимущественно в дубовые деревья, и никогда в грабовые. Поэтому он тщательно уничтожает дуб, и даже с корнем, на значительное расстояние от своего жилья, а во всех строениях старается употребить в дело хотя бы немного грабового леса, который и разводит вокруг своего жилища.
Жертвоприношение в честь грома существовало и у жителей Абазии.
Одновременно с днем праздника пророка Илии, во второй половине июля месяца, абазины совершали жертвоприношение Шибле — богу грома. Сохранив одинаковое название этого бога с черкесами, абазины изменили характер и особенности празднования.
Почти у самого истока реки Агуры находится скала, известная в народе под именем Скала-Гром, где существуют развалины монастыря и храма во имя пророка Илии. За несколько дней до праздника Шибле стекалось туда множество народа, так что вся долина бывала усеяна группами приезжих. Повсюду видны были арбы с торчащими вверх оглоблями и с привязанными к ним волами и конями. Там, под арбами, девушки одевались в лучшие свои платья; здесь кувыркались ребятишки, сбивая с ног взрослых; группы мужчин и женщин покрывали долину; в одном месте старые джигиты, собравшись в кучку, спорили о достоинствах своих лошадей; в другом – выправляли оружие, чистили коней; мать таскала за волосы свое непокорное семейство, а ее дочка перемигивалась с молодым джигитом; шум и гам эхом дробились по горам. Раздавался выстрел – и все смолкало; за первым выстрелом повторялся другой – и снова все поднималось на ноги. С песнями, под звуки музыки и бубна, двигались к реке Агуры толпы горянок с кувшинами на головах, а мужчины вели своих телят и коров к возвышению, где пестро разодетый старшина, избранный жрецом и окруженный помощниками, должен был приступить к закланию жертв. Чья жертва оказывалась лучше, тот приобретал титул вызывателя грома; он первый больше и громче других имел право кричать: «Шибле! Дай дождя!» Такое лицо делалось падишахом праздника, пользовалось правом целовать любую из красавиц, пить лучшее вино, есть вкуснейшее блюдо, распоряжаться играми и сесть на лучшего коня, не разбирая, чей бы он ни был.
– Шибле! Дай дождя!.. – кричит вызыватель грома.
– Шибле, дай дождя! – вторит ему многочисленная толпа.
При звуках выстрелов и бубнов на кургане лилась кровь животных, приносимых в жертву, раскладывались костры у подножия его, развешивались котлы, варилась пища. Вызыватель грома делил пищу и вино между присутствующими, и тогда начиналось пиршество, оканчивавшееся пением, пляской и джигитовкой.
Подобно черкесам, абазины имели Тлепса — бога огня.
С приближением праздника каждый хозяин должен был собственноручно выбелить свой очаг и наносить дров.
Накануне праздника жители не должны были иметь ни одной искры в доме, залить угли в очаге, снять кремень с пистолета и винтовки и повесить свою трубку на пояс.
В полночь около сакли старшины раздавался выстрел, и весь аул высыпал на улицу.
– Где Тлепс? Где факел? – спрашивали все друг друга.
Закрытая с головы до ног в чадру, спускалась со скалы девушка с зажженным факелом. Она избиралась жрицею и составляла тайну для всех, кроме старшины и родных. Помолившись в роще Тлепсу, она приносила в аул огонь на целый год. За это девушка пользовалась правом выбрать себе жениха, кого пожелает и кто бы он ни был. Выбранный зажигал свой факел, и в это время окружающие горы освещались огнями. Жители расходились по домам и ожидали новобрачных, которые входили в каждую саклю, зажигали в ней дрова на очаге и получали калым от каждого хозяина. По выходе из последней сакли жрица поднимала свою чадру и разрешала тем загадку своей личности.
После того горцы пировали всю ночь.
Отправляясь на охоту, абхазец просит удачи и делает жертвоприношение Ажвепшаа-Абна-инчваху — богу лесов, зверей и охоты.
Партия охотников одной деревни, а иногда и целого околотка, делает складчину, покупает барана или козла и выбирает в лесу место для жертвоприношения. Церемония, с которой совершается это жертвоприношение, та же, что и богу кузнецов, с той только разницею, что каждый охотник сам бросает ладан на горящие уголья и просит лесного бога, чтобы он послал ему счастье на охоте и уделил из своих стад то животное, которое желает убить охотник.
Охота не удалась: охотник трудно верит тому, чтобы божество не услышало его просьб, а старается отыскать другую причину неудачи и вспоминает, например, что при выходе на охоту он встретился с таким-то, колдовству которого и приписывает неуспех своей охоты. Чтобы уничтожить силу колдовства, тяготеющего над ним, охотник старается достать из одежды встретившегося клочок шерсти или даже несколько волосков и, добыв их, раскладывает в лесу огонек, сжигает волоски и потом, прыгая через огонь, считает, что вся сила колдовства исчезла.
Раз в году, летом, обыкновенно в одну из суббот, вечером, только отнюдь не во время поста, пастухи приносят в жертву молочную кашу Айтару — богу, покровителю домашнего скота и хуторов. Церемониал обряда этого немногосложен. Вокруг котла, наполненного кашею, становятся все собравшиеся пастухи; старший из них просит покровителя размножить их стада и защитить от нападения хищных зверей, и потом кашу едят.
Пастухи считают этого бога особенно близким к себе и прогневить его боятся больше, чем других богов, вымышленных народом. Поэтому, если кто желает, чтобы пастух исполнил данное слово, тот заставляет его поклясться богу Айтару и тогда может быть уверен в ненарушимости слова.
Иногда богу Айтару приносят в жертву и животных. Выбрав животное и живописное место для жертвоприношения, пастухи отправляются туда вместе со своими стадами, разводят огонь и приводят нарочно откормленного для этой цели теленка. Старший по летам пастух умывает руки и нож, берет теленка, снимает шапку и читает молитву.
– Хахту (Всевышний)! – произносит он. – Приношу тебе эту жертву, по примеру моих предков, и прошу ниспослать здравие и долголетие моему семейству, ближним и дальним моим родственникам; здравие и долголетие нашему владетелю и его семейству и нашему помещику, с его семейством.
После этой молитвы жертва закалывается, и мясо опускается в котел, а произносивший молитву вторично вымывает руки.
Когда из теленка приготовлены разнородные кушанья, тогда приносят раскаленные уголья, зажигают восковую свечу, и старший, сняв шапку, повторяет снова молитву. По прочтении ее от каждой части жертвы отрезается по кусочку, все они сжигаются на угольях, и присутствующие принимаются за трапезу.
Оспа, истребляющая абхазцев в значительном числе, породила у них верование в Зус-хана – пророка Аллаха и покровителя оспы.
Имея веру в единство Бога и в будущую жизнь, все поколения и общества абхазского племени подчинены бесчисленному множеству суеверий и предрассудков.
Они верят в магическое действие и сверхъестественную силу некоторых предметов. Так, хозяин не обносит своих виноградных лоз никакою оградою и употребляет особый способ для сбережения их от чужих рук. Вообще в предохранение от воров привешивают к лозе, к скотине или к каждому другому предмету кусок железного шлака. Не каждый абхазец, и можно даже сказать, редкий из туземцев осмелится тронуть вещь, отданную под покровительство этого талисмана, угрожающего, по народному суеверию, насильственной смертью чужим рукам, которые дозволят себе коснуться его.
Горные жители Абхазии питают большое уважение к можжевельнику, собирают его и, сохраняя в каждом доме, верят, что он имеет силу прогонять нечистого и может служить самым лучшим предохранением от порчи и наговоров.