Страница 18 из 30
Весь день затем, до позднего вечера, гремят повсюду выстрелы, а с наступлением сумерек при свете разведенных костров присутствующие пируют.
На третий день поминок назначается скачка, которой и заканчивается тризна по умершему. В скачке принимают участие исключительно мальчики от 12- до 14-летнего возраста. На лошадях, оседланных черкесскими седлами, но без подушек, для того чтобы не сидеть, а стоять в стременах, скачут они на значительное расстояние от 30 до 50 верст, туда и обратно, по местности чрезвычайно пересеченной. Состязающихся в скачке почти всегда сопровождает огромная толпа любителей и охотников. Скачущие могут побуждать своих лошадей криком, гиком и хлопаньем, но не касаясь лошади плетью. Вся ватага, состоящая часто более чем из сотни всадников, несется через бугры и рытвины, по полям и по лесу, на гору и под гору, думая только об одном, как бы прийти первому и получить приз, часто весьма неценный.
Редко такая скачка обходится без несчастья. Мальчики падают с лошадей, убиваются до смерти, и за одними поминками следуют другие, на которых повторяется снова та же бешеная скачка.
Вдова умершего, по обычаю абхазцев, может выйти замуж за родного брата покойного, если на то существует обоюдное согласие. Но если согласия этого нет и вдова остается в затруднительном положении относительно материального благосостояния, то в Абхазии существует прекрасный обычай, по которому жители аула всегда помогут ей посеять и убрать хлеб и обеспечат ее существование. Забота о бедных развита в народе и составляет одну из хороших сторон общественной жизни абхазца. Здесь нет нищих, как мы привыкли видеть в других местах, и бедные всегда получают пособие от общества.
Глава 4
Сословия, существовавшие в Абхазии. Права и обязанности владетеля. Права и обязанности остальных сословий. Политический строй абхазского племени. Родовые союзы. Народные собрания. Кровомщение. Народный суд. Виды преступлений и наказаний. Военное устройство абазин
Абхазия представляет собою страну, вышедшую из дикого состояния, но не успевшую резко отделиться от него по своему образу жизни, характеру и обычаям. Зародыш гражданской жизни хотя и привился между народом, но не успел еще сложиться в прочное целое, не успел еще принести ожидаемых плодов.
Страна эта находится в переходном состоянии: закоренелые дикие обычаи еще не оставлены народом, а цивилизация бросила свой первый луч и произвела смешение понятий, обычаев и верований.
Основанием общественного устройства страны служили, как и у других горских племен, все те же родовые союзы, которые представляли собою как бы административные единицы, на которые была разделена вся страна. Поводом к образованию союзов послужило анархическое состояние общества и необходимость защиты, что, при отсутствии правительственной власти, естественным образом служило соединению в одно целое населения данной местности, для ограждения совокупными силами своих прав от покушений извне и для составления взаимного поручительства об имущественном обеспечении. Каждый из образовавшихся таким образом союзов составлял одно целое, жил собственной внутренней жизнью и действовал сообща в тех вопросах, которые касались обеспечения своих личных и имущественных прав или мер, принимаемых для охранения внутренней и внешней безопасности. В состав такого союза входили все сословия известной местности, с теми правами и обязанностями относительно друг друга, которые с давних пор были освящены сначала необходимостью, а потом привычкой, обратившейся в обычай. Необходимость в противодействии большей силе, для действия против внутренних и внешних врагов, заставляла родоначальников союзов или родов соединяться по нескольку в одно целое. Понятно, что при таком соединении один род или даже отдельное лицо являлись преобладающим над всеми остальными. Подобное преобладание было тем более естественно, что при постоянно тревожном и напряженном состоянии общества защита его была возможна только при предоставлении одному лицу распорядительной власти. Такое исключительное положение некоторых родов и особенность лежавших на них обязанностей способствовали выделению их из всего населения известного участка и обусловили за ними некоторое уважение со стороны остального общества. Уважение это, переходя из рода в род, дало начало некоторым правам, предоставленным отдельным родам самим обществом, которое, с течением времени укрепляя их, как бы само признало некоторые роды привилегированными и стоящими выше остального населения.
Оттого в абхазских племенах преобладал не только аристократический элемент, но и существовала смесь феодальной системы вместе с удельною. Общества абхазского племени, не входящие в состав собственно Абхазии, как то: цебельда, самурзакань, джигеты, медовеевцы и проч., составляли аристократические республики, в которых княжеские и некоторые самостоятельные дворянские роды, господствуя над низшими сословиями, и в том числе над второстепенными дворянскими родами, сами существовали на тех же началах безвластия, которое составляло отличительную черту черкесских племен. По политическому значению народных сословий все различие между черкесским и абхазским обществом состояло в том, что в первом пользовались политическими правами и составляли республику три сословия: князья, дворяне и тфокотли, а в последнем два: князья и самостоятельные дворянские фамилии. Но между этими двумя племенами было другое существенное и важное различие: это преобладание в абхазских племенах аристократического элемента. Господствующее сословие у этих племен составляют князья, которые, по народным обычаям, поставлены были в обществе так высоко, что не только считались неприкосновенными для людей прочих сословий, но суд даже и не определял пени за убийство князя, как бы не допуская и мысли о возможности посягательства на их особу и искупления убийства их какою бы то ни было ценой. В случае убийства князя кем-либо из низших, хотя бы нечаянно, адат осуждал на истребление весь род убийцы. Хотя подобные приговоры давно не исполняются, но хранятся и выставляются князьями как доказательство их высокого положения в обществе. Подвластные князя обязаны были защищать его, выходить, по его требованию, с оружием и мстить за него. Со своей стороны, князь обязан был защищать своих подвластных от обид и охранять их собственность. Он был судья и посредник в раздорах и тяжбах своих подвластных, за что и получал известную плату в свою пользу.
Собственно в Абхазии существовало, кроме особы владетеля, восемь главных видов сословий: тявада — князья; амиста в Абхазии и жноскуа в Самурзакани, дворяне; ашнахмуа, или просто шинакма[7] (телохранители владетеля), анхае (в Самурзакани пиош) и азаты — все три составляли нечто вроде среднего сословия. Собственно же зависимым сословием были амацюрасгу (в Самурзакани мойнале); ахуйю (в Самурзакани дельмахоре) и ахашала.
Все эти сословия были подчинены центральной власти, сосредоточенной, до некоторой только степени, в лице владетеля Абхазии и Самурзакани. Сан владетеля принадлежал фамилии князей Шервашидзе, в которой он и переходил по наследству старшему в роде, по прямой линии мужского пола.
На попечении правительственной власти Абхазии и Самурзакани прежде всего лежала обязанность ограждать население от внешних врагов и обеспечить своих подданных от нарушения личных и имущественных прав каждого. Такая обязанность правительства обусловливалась географическим положением страны, характером внешних сношений и, наконец, особенностью условий внутренней жизни населения. Прилегая непосредственно к вольным и независимым обществам, Абхазия была театром беспрерывных военных предприятий и хищнических вторжений со стороны этих обществ, угонявших скот, грабивших жителей и уводивших в плен абхазцев. С другой стороны, преступник, не могший оставаться в Абхазии из опасения преследований, находил себе среди тех же племен надежное убежище, и, наконец, горные пастбища, лежавшие на границе Абхазии и Самурзакани с вольными обществами, служили местом постоянных ссор и кровавых столкновений во время летней пастьбы скота. Ко всему этому надо прибавить, что до появления русской власти и дадианы мингрельские не упускали удобного случая вторгнуться с востока в Абхазию, как страну им неприязненную.
7
Слово грузинское, означающее придворного.