Страница 19 из 30
При приближении отряда к г. Кубе Ших-Али-хан с некоторым числом своих приближенных выехал из города и, остановившись в семи верстах от него, прислал Булгакову просьбу, в которой, раскаиваясь в своих поступках, просил прощения и приведения его к присяге, с тем чтобы присяга эта была дана отдельно от жителей Кубы и чтобы ему дозволено было не являться к Булгакову до получения высочайшего повеления о дальнейшей его участи. Булгаков отправил к Ших-Али-хану генерал-майора Лихачева, в присутствии которого, показывая вид раскаявшегося, бывший хан Дербентский присягнул на верность России. Не веря в чистосердечное раскаяние Ших-Али, граф Гудович приказал Булгакову наблюдать за ним и иметь всегда в своих руках. Его запрещено было впускать в Кубу, приказано устранить от управления владением и поручить как управление, так и сбор доходов выбранным для того бекам.
Булгаков не исполнил в точности приказания главнокомандующего и тем дал средства бывшему хану привести в исполнение свои враждебные замыслы. Тотчас после присяги он собрал и увел народ в горы, оставив г. Кубу совершенно пустым, так что когда русский отряд подошел к городу, то не нашел жителей ни в нем, ни в ближайших к нему деревнях. На другой день после прихода, поутру, Булгаков узнал, что жители с семействами находятся в расстоянии нескольких верст от города и что хан прислал от себя конвой для дальнейшего препровождения их в глубину гор. Для воспрепятствования этому генерал-лейтенант Глазенап отправлен с отрядом вправо, а генерал-майор Лихачев влево от места нахождения жителей. Сильная партия казаков послана еще ранее для того, чтобы отрезать их от гор, одновременно с действием боковых отрядов.
Приближение наших войск с трех сторон заставило конвойных хана скрыться, а жители без всякого затруднения возвратились в город и селения. Приведя кубинцев к присяге, Булгаков объявил бекам и народу, что Ших-Али-хан навсегда устраняется от управления ханством; что тот, кто станет повиноваться ему, будет подвергнут наказанию и что для управления ханством будет поставлен наиб. Взяв в аманаты десять человек детей почетных беков, Булгаков утвердил Хаджи-бека наибом Кубинской провинции и поручил ему заботиться о благосостоянии народа, судить его, «но, – писал он в инструкции, – всякая не только смертная казнь, но и жестокое наказание тебе воспрещаются»[113].
Заняв Кубу русскими войсками, Булгаков, из опасения, что Ших-Али будет производить грабительства, разрешил ему выбрать одну деревню для жительства в кубинском владении. Хаджи-беку поручено давать бывшему хану необходимые жизненные потребности, наблюдать, чтобы он жил на одном месте и не въезжал не только в город, но и в соседние деревни.
Совет беков должен был управлять городом под председательством штаб-офицера, оставленного в Кубе с двумя ротами Казанского полка и одним орудием. На обязанность того же штаб-офицера возложено наблюдение за сохранением кубинцами покорности шамхалу Тарковскому и за тем, чтобы доходы, собранные с города, посылаемы были генерал-майору Гурьеву в Баку.
Избрав себе место жительства, Ших-Али-хан не оставался в нем постоянно, а, напротив, разъезжая по селениям, волновал народ, наказывал тех, которые не хотели сопротивляться русским и не препятствовали их переправе через реку Самур.
Булгаков требовал к себе бывшего хана, но тот не ехал, а захватить его силой не было средств, потому что, скитаясь по горам, он окружал себя постоянным конвоем. К тому же скоро сделалось известным, что бывший хан, собрав преданных себе лиц, ушел с ними в Казыкумух. Это было тогда, когда Булгаков, устроив временное управление в Кубинском ханстве, двинулся для наказания Сурхай-хана Казикумухского.
Перед выступлением своим из Кубы Булгаков отправил письмо к Сурхай-хану, в котором просил назначить место, где он желает присягнуть на верность русскому императору. Вместо ответа, Сурхай собрал до 20 000 человек вооруженных и, пригласив к совокупному действию Ших-Али, согласился с ним атаковать Булгакова с разных сторон. Явившись на помощь Сурхаю с 3000 вооруженных людей, Ших-Али в то же время клялся в своей преданности и говорил, что ушел сам и увел жителей в горы единственно из страха разорения их русскими войсками. Булгаков требовал, чтобы он явился к нему с покорностью и уговорил в тому же Сурхая, для наказания которого перешел в верховья Самура и остановился близ деревни Цейхур. Деревня эта находилась почти в центре владений Казикумухских и в 50 верстах от города Кубы. Отсюда Булгаков отправил в Сурхаю своего адъютанта Кривцова с проектом трактата и требовал, чтобы хан подписал его и со всем своим народом вступил в подданство России. Сурхай отвечал, что хотя предки его никогда и никому не присягали, но он готов «с чистосердечным усердием повергнуть себя с детьми своими и со всем своим владением в вечное подданство русскому скиптру», но просит только избавить его от подписки условий подданства. Под предлогом того, что доходы его едва достаточны для прокормления семейства, Сурхай уверял, что не в состоянии платить ту дань, которая назначена в трактате.
– Живя в горах, – говорил он, – имею неплодородную землю и такое малое количество хлеба, что даже подданные мои покупают его для своего пропитания.
От постройки крепости в его владениях Сурхай просил его избавить, говоря, что со временем, когда осмотрится, привыкнет и ближе узнает русских, то согласится на ее построение.
Граф Гудович настаивал на своем и требовал, чтобы Сурхай подписал трактат, говоря, что назначенная в нем дань невелика и что все будет сделано для блага хана Казикумухского и его подданных. Он писал Сурхаю, что хотя Шека, Ширвань и Карабаг платят точно такую же дань, но для хана Казикумухского он уменьшает ее на 2000 червонных, – зная, что не только сия, но и вся дань не составляет ничего для всероссийского государя императора и взимается единственно для означения зависимости и подданства.
Главнокомандующий уверял Сурхая, что, если он окажет истинную преданность России, тогда не только дань будет обращена в его собственную пользу, но он будет награжден чином, жалованьем и все благосостояние его устроится к лучшему. «Вы сами можете заключить о таковой вашей пользе, – писал Гудович, – судя по теперешнему положению вашего владения, быв окружены со всех сторон ханствами Шекинским, Ширванским, Дербентским и другими, состоящими в подданстве России. Не лучше ли и вам следовать примеру сих ханов, подписав добровольно трактат, вам предложенный? Я оставляю сие на собственный суд ваш»[114].
Сурхай не разделял убеждений представителя русской власти и не соглашался исполнить его требований. Сопротивление казикумухского хана подписать трактат было настолько упорно, а желание графа Гудовича привести его в подданство России настолько непреодолимо, что он не мог скрыть своего нетерпения, подписал трактат ранее хана и решился сбавить дань до 3000 червонцев и уничтожить пункт о построении крепости для русских войск в казикумухском владении, заменив его постановлением, чтобы «по надобностям и обстоятельствам вводить в сии владения русские войска для защищения оного». Не согласившись и на это, Сурхай не подписал трактата. Гудович требовал, чтобы он выдал в аманаты своего сына и прислал его в Елисаветполь, а хан отвечал, что готов дать в аманаты сына, если он будет содержаться при русских войсках в шекинском владении.
Такими уловками и переговорами Сурхай успел затянуть дело. Позднее время года и опасение быть застигнутым зимой в горах заставили Булгакова удовольствоваться одной присягой хана Казикумухского. Обещаясь быть верным русскому правительству, Сурхай, как увидим, скоро нарушил данное обязательство, не считая того для себя предосудительным.
Глава 4
Действия генерал-майора Небольсина в ханстве Шекинском. Занятие Нухи. Устранение Селим-хана от управления ханством и назначение Джафар-Кули ханом Шекинским. Действия князя Орбелиани в Джаро-Белоканах. Условия, заключенные с лезгинами. Покорность хана Аварского и султана Елисуйского
113
Инструкция, данная Булгаковым Хаджи-Беку.
114
Сурхай-хану, от 16 декабря, № 429. Исходящий журнал.