Собирающая звезды

— Теперь о цели вашего визита. Из отчета, Бартон, я так и не понял, почему вы подняли это старое дело. По-моему, в нем нет ничего из ряда вон выходящего. Очередное вооруженное столкновение еврейских и арабских кварталов на Европе. Потасовка, вышедшая из-под контроля. Разграбленный Арсенал. Арабская сторона успела сделать несколько выстрелов. Одной ракетой был сбит грузовоз, идущий на посадку. Другая попала в маленький поселок Политеистов, живущих очень обособленно. Никто не уцелел. Виновные наказаны. Дело закрыто тринадцать лет назад.

— Вы абсолютно правы, сэр. Однако некоторые обстоятельства гибели поселка показались мне странными.

— Да, Бартон. Странное — это ваша специализация. И что же привлекло ваше внимание?

— Поврежденный взрывом Купол над поселком продержался неожиданно долгое время, хотя такая конструкция подразумевает почти мгновенное разрушение. Это был все-таки не метеорит, на удар которого рассчитана устойчивость стеклопласса. Создается впечатление, что Купол поддерживала какая-то непонятная энергия. Чуть ли не гравитационная. С обратным вектором.

— Антигравитация. Область научной фантастики. И что вы думаете об этой необъяснимой энергии?

— Может быть, у жителей были генераторы неизвестной конструкции. Об этом поселении вообще шла дурная слава.

— Но вы в этом не уверены.

— Нет. Но кое-что мне удалось узнать. Наша девочка с Европы и ее спутники — все бывшие жители этого поселка.

Меня зовут Эльза. Я не люблю свое имя. В наших краях так называют каждую вторую девушку и каждую третью болонку.

Я не люблю свой вечно заспанный город. Я не люблю понурых лошадей, медленно тянущих повозки по каменной мостовой. Я не люблю свое яркое открытое платье, о глубокий вырез которого так часто спотыкаются мужские взгляды.

Зеленые сопливые юнцы и старикашки в затхлых камзолах — их одинаково тянет посмотреть на невесту Дракона. Им всем хотелось бы увидеть, как Дракон будет рвать накрахмаленные кружева на моей груди. Но вот только в пещеру посторонним вход запрещен.

Я бы могла сказать, что не люблю никого и ничего — но это неправда. Потому что вчера в нашем городе появился Ланцелот.

Скромный ужин за кухонным столом. Взгляд, улыбка, взмах крепкой кисти — и вот я готова идти за ним на край света. И до конца жизни. Как последняя дура. Ланцелот говорит, что я не должна бояться. Что он обязательно убьет зарвавшегося ящера на пенсии. Я ему верю. И я боюсь за него. Ланцелот — всего лишь человек. А Дракон — темная Тварь, порожденная Темным Миром.

— Да хоть Черной Дырой! — смеется Ланцелот, показывая ровные белые зубы.

В нашем городе ни у кого не осталось белых зубов — они все изъедены ржавчиной страха и лести.

Мой рыцарь сидит на детских качелях в нашем фруктовом саду и правит свое оружие — тяжелый боевой меч.

Я смотрю на Ланцелота и хочу дотронуться до полуседого короткого ежика волос, прикоснуться к гладко выбритой щеке с глубокими морщинами у рта. Прижаться к широкой ладони. Но я боюсь ему помешать.

— Ланцелот, давай убежим на Землю!

— Мы уже на Земле, глупая. Неужели ты не видишь? Только на Земле есть Драконы.

— Ланцелот, ты никогда не уйдешь?

— Никогда.

— И будешь здесь, когда я проснусь?

— Буду. Я всегда буду.

— Мне пора! Скоро Битва. — и мой рыцарь легко поднимается, целует меня в щеку и идет навстречу закату — искать свою судьбу.

На фруктовый сад падает тень широких кожистых крыльев. Я все рассказала Ланцелоту — не сказала только, с какой стороны прилетает Дракон.

У меня есть, чем встретить моего мучителя. Я достаю из-под скамьи тяжелый боевой парализатор. Предыдущий спаситель убежал так быстро, что забыл у нашего дома свое оружие.

Я жду, когда Дракон подлетит поближе, нажимаю на курок и держу его, пока хватает сил.

В воздухе кружится темная чешуя. Огромная, зловонная туша валится прямо на меня, закрывая свет.

Я задыхаюсь от тяжести драконьего тела. Я задыхаюсь в теплой драконьей крови. Я задыхаюсь от запаха драконьих внутренностей.

Нет! Я не хочу!

Я сижу на неудобном стуле без спинки. Наручники с меня так и не сняли. Пытаюсь пристроить руки на коленях так, чтобы они не очень мешали. Наручники легкие, почти невесомые. От них не затекают руки и не остаются следы на запястьях. Но я не могу отвести от них взгляд. Их ведь надевают преступникам, так? А что я такого сделала, чтобы попасть в эту категорию? И что теперь со мной будет? Что-то мне подсказывает, что ничего хорошего.

Комната, где я нахожусь, очень похожа на обычный кабинет в каком-нибудь государственном учреждении. Стены, покрытые серой звуконепроницаемой краской. По углам наросла паутина. В ней застряли засохшие мертвые мухи. Пластиковый письменный стол, солидный ком с большим экраном. На подоконнике — жухлое растение в потрескавшемся горшке. Решеток на окне нет, но, думаю, что просто так это стекло не разбить. Даже молотком. И даже если разобью — что мне это даст? Летать я не умею. Во всяком случае пока.

Дверь позади меня открывается. Я резко поворачиваюсь. В кабинет входит пожилой дяденька, усаживается за стол напротив меня, ободряюще улыбается.

Дяденька невысокого роста, с большой лысиной, маленькими сухими ручками-лапками. Белая рубашка, серый вязаный жилет. Под жилетом — круглый животик. Прямо добрый гном из сказки про Белоснежку. Про себя называю его Пауком. Дяденька cмотрит доброжелательно. Как же, видали мы таких приветливых!

— Добрый день. Уж извини, но наручники я пока снимать не буду. Так что прошу прощения за неудобствo.

Я тоже очень стараюсь быть доброжелательной:

— Здравствуйте. Добрый вечер. Извините, зачем я здесь?

— Давай сначала познакомимся, — игнорирует мой вопрос Паук. — Меня зовут Бартон Велш. Можно просто Берт. А тебя?

Я готова к вопросам. Пока сидела в кабинете, все время прокручивала в голове слова Скаута: «Ничего не говорите. Будет только хуже».

— Я Наталья Звягинцева, — гляжу Пауку прямо в глаза, а сама чувствую, как по спине ползет струйка пота. — Мне тринадцать лет. Живу на Марсе. Прилетела на Землю с Паломнической группой.

— С Паломнической, значит… И какие святые места ты уже успела посетить? Нехорошо обманывать взрослых.

— Детей в наручниках держать тоже нехорошо!

— Тоже мне — дитё. Никакая ты не Звягинцева. И на Марсе никогда не была. А наручники — oбычная предосторожность. Если ты смогла придушить Козленко, то непонятно, чего от тебя еще можно ожидать.

— Да не душила я вашего Козленко! Его Скаут… — отчаянно кричу я и прерываюсь на полуслове.

— Замечательно! Значит это был Скаут. Может, ты и других спутников назовешь? Мы ведь знаем, что они есть.

Молчу и ковыряю сандалией потрескавшийся старый линолеум.

— Ну хорошо. Ты подумай. А я пока посмотрю на твою татуировку.

Паук встает из-за стола и подходит ко мне. Пытаюсь увернуться, но он ловко хватает меня за руку и заворачивает рукав кофточки. Осторожно проводит пальцами по тату.

— У твоих спутников такие же? — спрашивает он.

Молчу, кусаю губы.

— Ну вот. Нашла кого покрывать: людей, втравивших тебя в эту историю. Я знаю, ты ни в чем не виновата. Просто у тебя есть некоторые необычные способности. И твои спутники решили этим воспользоваться. Мне тоже хотелось бы в них разобраться. Мы с тобой поговорим. Потом наша лаборатория проведет с тобой несколько тестов — и ты свободна. Мы даже тебе заплатим. За помощь в развитии науки. Неплохо заплатим, между прочим.

Паук возвращается к столу. С удивлением замечаю, что он старается не поворачиваться ко мне спиной. Опасается? Паук нагибается и, жестом фокусника, достает из ящика бутылку виски и два стакана. Наливает на два пальца себе и мне.