Исцеление сердца (ЛП)

Ей нравилось быть сверху, контролировать себя, хотя бы поначалу. Ольга обнаружила, что если опираться на его бедра, она может сама определять для себя, сколько может принять. А Леиф понял, что так получает еще больше удовольствия.

Но в конце она хотела, чтобы он был сверху. Леифу это тоже нравилось. Трудно было быть пассивным, пока Ольга приходила к своему оргазму. Зрелище ее экстаза могло свести с ума любого мужчину.

Однако сейчас в ее взгляде было что-то другое. В ее глазах. Не отрывая от него взгляда, она ослабила ленту на шее платья и стянула его через голову, обнажая свое чудесное тело. Она была худенькая, с изящной фигурой, тонкой талией и маленькой круглой грудью с крошечными темными точками сосков. Холмик ее естества был покрыт темными кудряшками, а остальное тело было почти безволосым.

Тело Ольги было покрыто шрамами, но и они делали ее красивой, заставляли ее силу сиять на лунно-бледной коже.

Что Леиф больше всего любил в ее фигуре, так это ключицы: эти идеальные, изящные арки в верхней части груди. Часто, когда они были вот так одни, он проводил пальцем по их изящным очертаниям.

Он сделал это сейчас, и Ольга улыбнулась ему таинственной ухмылкой. Она поднялась и ухватила его, удерживая, чтобы он мог скользнуть в нее.

Она была шелковисто-влажной, и Леиф застонал, когда ее красивое тело приняло его, ее самая чувствительная плоть заскользила по его плоти. Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться только на этом — идеальном жаре ее самых интимных объятий.

— Открой глаза, Леиф.

Улыбаясь, он сделал, как ему было велено. Затем она совершенно шокировала его. Как только ее бедра начали двигаться, она подняла руки и обхватила себя за грудь. Ольга никогда прежде не прикасалась к себе, но теперь на ее лице вспыхнула улыбка, а пальцы сжали вершинки грудей, играя с ними.

Он убрал руки с ее бедер, желая присоединиться к ней, почувствовать, как ее руки двигаются по ее собственному телу, но она покачала головой.

— Сегодня напрягаюсь я, jah? — спросила она.

Леиф услышал намек на напряжение в ее словах и понял, что она сама возбуждена. Боги. Видеть ее, знать, что она чувствует, что она доставляет себе удовольствие — и Ольга знала, что то, что она делает, тоже доставляло ему большое удовольствие… Леиф изо всех сил пытался контролировать отчаянную нужду своего тела. Он был почти болен от желания, от необходимости двигаться вместе с ней, наполнять ее, но каждое его движение встречало сопротивление. Она хотела, чтобы он ей уступил.

Так что он лежал и смотрел на нее, и мучился сладкой мукой невероятных ощущений.

Он был почти на грани к моменту, когда она оставила игру в соблазнение и полностью сосредоточилась внутри себя, на своей собственной потребности в освобождении. Он любил этот момент, когда ее глаза и разум теряли фокус, а тело обретало его, когда каждая ее часть двигалась к одной цели.

Она зажмурилась и свела брови. Зубы прикусили губу. Руки опустились с груди на предплечья Леифа. Ее дыхание стало громким и резким, и бедра набрали новый ритм, быстрый и не такой глубокий.

Улучив момент, когда собственное желание стало невыносимым, Леиф сел и обнял ее. Он вонзился в нее на всю длину, и они оба ахнули. Глаза Ольги распахнулись, и Леиф посмотрел на нее.

— Оставайся со мной, — сказал он, слыша в своем голосе намек на отчаянную тоску. — Посмотри на меня. Ольга, послушай меня. Ma armastan sind. Armastan sind kogu südamest.

Она замерла в его объятьях, и Леиф был готов застонать — он был так близко. Она была так близко. И все же его слова заставили ее замереть.

Он надеялся, что правильно их произнес. Он хотел использовать ее родной язык, чтобы впервые сказать ей, что любит ее, и он знал эти слова. Но второе предложение: я люблю тебя всем сердцем — он мог только надеяться, что он не пропустил ни слова или звука и не сказал вместо этого что-то ужасное.

Затем она улыбнулась и запустила пальцы в его волосы, чуть болезненное потягивание сказало ему, что кровь из волос он вымыл не до конца. В его жизни так и было — война и кровь, любовь и секс, жизнь и смерть смешались в равной мере.

— Ja ma armastan sind. Ma ei suuda sinuta elada.

Он не думал, что это буквально правда, что она не может жить без него. Она была слишком сильна, чтобы сломаться под любым давлением. Но он верил чувствам, стоящим за этими словами, и он верил, что она любит его так же, как он любит ее. И он верил, что они будут вместе, что она и ее братья будут с ним. Они поедут с ним, и она будет его женой в Гетланде.

Его сердце познает исцеление, как и ее. Леиф позаботится о том, чтобы ее жизнь была спокойной и мирной.

Глядя друг другу в глаза, они нашли свой ритм и пришли к освобождению вместе.

Глава 7

Они больше не были мальчиками, ее братья.

Шестнадцатилетний Антон был на целую голову выше Ольги. Его плечи стали широкими и крепкими, и под носом уже пробивались светлые усы. Даже Калью был выше, чем она, хотя ненамного, подбородок стал тверже, нос — шире, и он уже тоже не был похож на ребенка, которого она знала.

Ольга была опечалена, узнав о смерти их отца, но он погиб в бою, и она знала, что он был рад умереть так. С тех пор, как ушла в землю их мать, он не знал радости.

Горе, которое точило ее сердце, смягчилось от этого осознания. Ее братья были правы, похоронив его в земле, которую он знал, дома. Это был дом, полный несчастий, но все же.

В Калью еще было много от мальчика. Он удивлялся всему, что видел в замке и за его пределами. Повсюду гиганты-налетчики с заплетенными волосами и бородами, тяжелыми мечами и щитами, каменно-серая роскошь замка, настолько отличающаяся и превосходящая все, что они знали раньше, обилие еды и питья, тепла и хорошего настроения — младший брат Ольги был впечатлен всем этим.

Антон не был таким, как Калью. Он по большей части молчал, смотрел на налетчиков с подозрением и на каждом шагу пытался сдерживать рвение Калью. Ольга думала, что Антон подозревает даже ее. Она обнаружила, что он пристально смотрит на нее, когда она говорит или смеется со своими друзьями. Но его самое большое подозрение, казалось, было сосредоточено на Леифе.

Годы, что прошли в разлуке, отдалили ее и Антона друг от друга. Он сильно изменился, и она не знала его так, как раньше. Она думала, что тоже изменилась. Таков был ход вещей: волны жизни сдвигали пески, сглаживали одни берега и создавали другие.

Но Калью все еще был Калью, несмотря на то, что становился мужчиной. Ольга верила, что это заслуга Антона. Он защищал их младшего брата, и это позволило Калью сохранить невинность. Однако его собственная невинность, казалось, давно исчезла. Он больше не был дерзким мальчишкой.

Ольга попросила Леифа держать их связь в секрете, пока Антон не привыкнет.

Когда она попросила его об этом, они как раз гуляли вместе за стенами замка по тропинке, отороченной свежей зеленью первых дней лета. Он посмотрел на голубое небо западного горизонта, где лежало море, и вздохнул, но согласился.

Ольга понимала тяжесть этого вздоха. Корабли прибывали уже скоро. Теперь, когда близилось лето, корабли могли приплыть в любое время, и она должна была отправиться с ним в Гетланд. Она хотела быть с Леифом, где бы он ни был, как не хотела ничего другого в своей жизни. Она любила своего золотого гиганта всем сердцем и душой.

Но не могла оставить братьев.

Леиф тоже не хотел, чтобы она покидала свою семью. Он хотел забрать с собой и их.

Но Антон не поедет, не при существующем порядке вещей.

Ольга не могла без братьев. Они потеряли отца и мать. Старший брат скитался по миру. Но Антон и Калью вернулись к ней, а она к ним; она никогда не оставит их снова.

Она должна сделать так, чтобы Антон поверил.

~oOo~

Антон стоял в дверях, наблюдая за тренировкой мужчин в зале. Ольга подошла сзади и коснулась его руки. Он подскочил и повернулся к ней.