2084

Текст повестки вспыхивает одновременно на каждом экране в квартире: «Народ против Хейли Уилсон по обвинению в преступлении против человечества».

– Это будет отличное дело, – горячится бабушка. – Вот увидите. Они все увидят! Ублюдки. Я им покажу.

Моя мама закатывает глаза, берет пульт и переключает текст повестки.

– Хорошо, мама. Ты им покажешь, – говорит она и возвращается к своей игре.

Мама живет с бабушкой пятьдесят четыре года. Вероятно, она не может дождаться, когда та умрет.

– Я стану знаменитой! – восклицает бабушка. – Вот увидите!

– Вряд ли, бабушка, – говорю я. – Мало кто попадает на популярные шоу. Большинство залов судебных заседаний за одну передачу принимают только нескольких зрителей.

– Почему, черт возьми, нет? Знаешь, я так же важна, как и все. Я совершила столько же, сколько многие самозванцы.

– Преступлений против человечества? – спрашивает мой муж Арнав с кухоньки, где готовит обед для семьи.

– Да, преступлений против человечества. Знаете ли, я выполнила свою часть работы, чтобы вывести из игры этих «диписов». Я даже застрелила нескольких. Тогда у нас еще были винтовки AR-15!

– Я просто не хочу, чтобы ты питала напрасные иллюзии, – говорю я. – Большинство залов суда попросту скучны. Ничуть не похожи на те, что ты видишь по телевизору.

Бабушка фыркает, все так же полностью игнорируя меня, и ищет свое любимое судебное шоу.

Мы с Арнавом переглядываемся и закатываем глаза. И к чему эти попытки?

То, что нужно для жизни в квартире на 90 квадратных метров с четырьмя поколениями твоей семьи: если вы начинаете ссориться всякий раз, когда злитесь, то крик никогда не прекратится, – поэтому лучше почаще закатывать глаза.

– Постарайся, девочка, – бормочет бабушка экрану, на котором по залу суда мечется еще одна восьмидесятилетняя бабка, пытаясь разъяснить детям то, что они никогда не поймут.

Через несколько дней происходит очередная атака группы «ДисПер»[7].

«Дисперсы» пробрались в город через один из туннелей для отходов и взорвали бомбу на электроподстанции. Радиус взрыва был небольшим, и «дисперсам» удалось отключить свет только в одном узком секторе города, но на тех низких уровнях любое нарушение структуры может стать невероятно опасным. Мельчайшие линии разломов могут привести к катастрофе.

Оставь эти трещины не заделанными, а линии разломов без контроля – и через поколение мы будем погребены под шестью этажами щебня.

Я работаю инженером, как мой отец.

Мою команду вызвали на подстанцию, чтобы оценить ущерб. Если в итоге власти города смогут выделить достаточно средств, нам поручат ее ремонт.

А пока – сделайте пометки, снимки, загрузите данные в свои устройства и дайте оценку, какой вред мы сможем наиболее безопасно игнорировать.

Большая часть фундамента находится в ужасном состоянии. Стены далеко не безопасны. Туннели для отходов разрушаются в критических точках. Ущерб, наносимый водой во время приливов и ураганов, ухудшается с каждым годом. Слишком много дыр.

Несомненно, «дисперсы» смогли пробраться внутрь только из-за существующих повреждений. Когда мой папа был молод, инженерам не приходилось иметь дело с такими вещами.

Мой отец рано ушел из команды. Сейчас он в основном занят тем, что пьет с утра до вечера.

Во время нападения «дисперсы» собирались убить себя, но им это не удалось. Их поймала охрана: это были молодые женщина и мужчина, примерно нашего с Арнавом возраста. Их судебное разбирательство также не за горами.

Вечером, когда я, пропахшая с головы до ног отходами и плесенью, добралась домой, Арнав пребывал в самом приподнятом настроении за последние несколько месяцев.

Нападение группы «ДисПер» во всех новостях. Запыхавшиеся репортеры дают комментарии недавнему террористическому акту. На экране бесконечно вспыхивают фотографии «дисперсов»: оба с каштановыми волосами и голубыми глазами, с безумными, кривыми усмешками и кожей, загорелой под палящим солнцем.

– Угадай, что, Наталья? – спрашивает Арнав, а затем отвечает, прежде чем я попыталась угадать. – Они будут у нас! Моему суду повезло. Это грандиозно!

Арнав проводит социальную пиар-кампанию и обеспечивает информационную поддержку для одного из предстоящих судебных шоу. Наконец, у него появилось нечто захватывающее – это может сделать их судью настоящей звездой.

– Молодец! – Я даю мужу «пять». Я измучена и обессилена, но новости меня подбадривают. Быть может, если все пойдет как надо, Арнав даже получит повышение…

Бабушка и мама не замечают нашего ликования, они слишком заняты поглощением каждой омерзительной детали новостей. Мой четырехлетний племянник смотрит вместе с ними.

– У меня есть что показать этим «диписам», – говорит бабушка. – Эти сукины дети любят воевать. Разумеется, все они вскоре передохнут, но пока они сильны.

– Ради бога, мама, следи за языком! Ты можешь перестать называть их «диписами»? – восклицает моя мама. – Ты говоришь как дикарка.

Мой племянник хихикает.

– Дикарка! Дикарка!

– А что, мне называть их «дисперсами», как все остальные зомбированные босяки? – вопрошает бабушка. – Я называла их «диписами» еще до вашего рождения. Мне плевать, если люди вдруг подумают, что это оскорбительно.

– «Дипи», – истерично смеясь, лепечет мой племянник. – Мы ненавидим «диписов».

– Тише, Джоуи, – говорит моя мама. – Это некрасиво. Теперь мы называем их «дисперсами».

– Мы ненавидим «дисперсов», – поправляется Джоуи, светясь от радости. – Я их убью. Застрелю всех «дисперсов» из AR-15.

Мне нужно отсюда убираться. Я смотрю на Арнава. Он смотрит на меня.

– Мы пойдем погуляем, – говорю я, но мама и бабушка даже не слышат, они всецело поглощены экраном.

Парк, в который мы с Арнавом убегаем, на самом деле довольно приятное местечко.

Мы сидим у фонтана, слушаем чириканье птиц и смотрим на искусственное небо и плывущие по нему 3D-облака. Небо – всего-навсего потолок, над ним гораздо больше уровней города, но это лучше, чем ничего.

Мы потеряли наши ручьи, наших птиц, наши небеса, променяв их на укрытие из толстых стен.

Мы не помним мир, в котором была погода. Внутри мы в безопасности, здесь нет наводнений, пожаров и палящего солнца. Обугленных лесов, бушующих ураганов, иссохших холмов. Сюда прибывают вынужденные покидать свой дом, голодные, испытывающие жажду, нуждающиеся, больные люди.

Во времена бабушкиной молодости этот город пережил первую (после наводнений) и вторую (после засухи) волну климатических мигрантов. Затем началась третья волна, спасающаяся от нескончаемых пожаров, бушующих на севере, и люди сказали «Хватит». Они возвели стены и купол и закрыли границы.

Но не учли одного.

Этот город был построен на побережье. Не у кромки воды, как многие другие. Не на уровне моря, как уже исчезнувшие большие города. Но настолько близко к воде, что в предыдущие века сюда могли приходить и уходить корабли с сокровищами, превратившими мир в тот, каким он является сейчас.

На планете все так же становится жарче. Уровень вод все поднимается.

Каждый год океан немного приближается, все чаще и с большей жадностью откусывая от промокших стен города, за которыми наши родители, бабушки и дедушки оставили на произвол судьбы всех переселенцев.

– О чем ты думаешь? – спрашивает Арнав.

Он смотрит на двух маленьких детей, играющих с собакой-роботом, и их родителей, сидящих на изумрудном парковом газоне и смеющихся над выходками своих проказников.

– Да ни о чем. А ты?

– Мы скоро узнаем, – говорит он и сжимает мою руку. – Победителей лотереи объявят в конце месяца.

– Да, – говорю я. – Да, мы узнаем.

Я стараюсь не думать об этом. Я больше не хочу разрушать свои надежды.

Каждый год, с тех пор, как мне исполнилось двадцать два, мы играем в детскую лотерею. Нужно начинать пораньше; лучше слишком рано, чем слишком поздно.

7

Disperse (англ.) – рассеивать, развеивать. «Дисперсы» – «Рассеиватели».